Виктор Дробыш: «Мы с Лепсом не разговаривали несколько лет»

Владимир Полупанов, «АиФ»: Виктор, ты долгое время жил и работал в Германии и Финляндии. Сейчас не жалеешь о том, что не остался жить в Европе? 

Виктор Дробыш: — Нет. Конечно, у меня семья, и я подумал на тему: что буду делать, если продукты действительно исчезнут из магазинов? И понял, что останусь здесь в любом случае. Помимо семьи здесь мои друзья, люди, которые меня любят. Это, кстати, так подсаживает. Здесь звучит моя музыка. И вообще это моя родина. Я люблю ездить по миру и считаю, что в идеале каждый должен быть человеком мира. Казалось, ещё чуть-чуть — и мы ими будем, в Европу станем ездить без виз. А сейчас смотрю на эту страшную картину наплыва беженцев в Европу и понимаю, что в ближайшее время этого не произойдёт. И всё из-за американских политиков, по приказу которых сначала разбомбили Ирак, Ливию, теперь Сирию. И, вместо того чтобы открывать границы, европейцы, наоборот, начинают снова вешать колючую проволоку и закрываться от внешнего мира. Грустно. Но нам, я считаю, очень повезло. У нас большая и самодостаточная страна. 

— А как вообще получилось, что ты из рокера переквалифицировался в поп-композитора?

— С музыкальной точки зрения я считаю себя человеком интернациональным. Я пропитан русской популярной музыкой, я столько много её играл. И западную музыку знаю очень хорошо. В одной из телепрограмм какой-то патлатый критик стал наезжать на попсу в моём лице. Мол, Дробыш — попсятина, а мы тут за рок рубимся. Я тогда ответил: «Дайте мне листок бумаги, и за время, пока идёт программа, я его разлиную и альбом «Дип Пёрпл» Machine Head весь распишу по нотам для бас-гитары, гитары, клавишных. А я это ещё и сыграть могу прямо сейчас. И тогда посмотрим, кто рокер, а кто погулять вышел». Я с Кеном Хенсли из Uriah Heep (участник группы 1970-1980 гг. — Ред.) играл «Июльское утро» (July Morning), не разучивая. И могу любое соло Манфреда Мана сыграть. Мы жизнь свою прожили в 70-е и 80-е с «Лед Зеппелин», «Куин», «Дип Перпл» и далее по списку. И всю жизнь учился, играя классику и рок. Единственное слабое мое место — это джаз. Я туда не лезу, пусть там Бутман на саксофоне играет. Но поскольку страна у нас со своим внутренним рынком, довольно огромным и самодостаточным, то сочинять и играть надо ту музыку, которая популярна. Мы не Германия, где несмотря на популярность немецких шлягеров, рынок американской и английской рок-музыки довольно большой. Там масса радиостанций, которые крутят только англоязычную музыку. И она там очень популярна. В Финляндии, наоборот, в самые лучшие времена Лаура Воутилайнен (Laura Voutilainen — Ред.) продавала 200 тысяч пластинок, а Майкл Джексон — 100. В Финляндии, кстати, самая любимая песня «Миллион алых роз». Финны уверены, что это финская народная песня.

— Благодаря исполнительнице «Миллиона алых роз» ты и вернулся в Россию? 

— По сути, так и есть. На поп-ярмарке «Мидем» в Каннах я познакомился с голландцем — главой крупной звукозаписывающей компании. Он меня спросил: «А чего ты не работаешь с российской певицей, которая популярнее, чем сам президент?» «С Пугачёвой? — удивился я. — До неё так же далеко, как до президента». Но он мне дал её телефон. Я позвонил, приехал в гости и показал песни. «Какая нравится вам?» — спрашиваю. «А мне все нравятся. Все забираю», — сказала она. (Смеётся.)

— Что значит «забираю»? Купила?

— Купила. Правда, ни одной не спела. Но купила так недорого, что я теперь говорю: это был мой самый успешный бизнес-проект. А потом я ей сам стал предлагать: «Алла Борисовна, а не спеть ли вот эту мою песенку Кристине (Орбакайте. — Ред.)?» В результате все песни спела Кристина.

— Песню «Да-ди-дам» ты продал два раза: один раз — финской группе «Петс», второй раз — Пугачёвой. Насколько это этично?

— Я считаю, этично. Песня должна жить на максимальной территории. Мне чуть не дали за это «Серебряную калошу», потому что думали, что я своровал эту песню. Владимир Петрович Пресняков даже жаловался Алле Борисовне. Скачал ей из интернета англоязычный вариант и послал, мол, послушайте, Алла Борисовна, Дробыш своровал, сволочь. В Финляндии эта песня хорошо прошла, я даже платиновый диск за неё получил.

— А как получилось, что ты и Григорию Лепсу предложил песню «Я тебя не люблю», которую до этого спела твоя же группа «КГБ»? 

— Я показал Лепсу эту песню. Она ему очень понравилась. Но я не успел её толком доделать. И как-то еду в машине и слышу её по радио. «Эх, — думаю, — я бы там кое-что поменял... Ну фиг с ним. Играет и играет». Вдруг Гриша звонит и говорит: «Давай встретимся». Я думал, он хочет отпраздновать, что у нас всё так попёрло! А он мне с ходу: «Ты почему мне всучил старую песню?!» В общем, один дурень из группы «КГБ», которую я к тому времени разогнал, прислал её Лепсу с припиской: «Ха-ха-ха, ты поёшь нашу старую песню!» Дело в том, что мы её записали с «КГБ» в демонстрационной версии. Я послушал и сказал: «Не годится». И отложил в стол. Но кто-то взял и сохранил это. В общем, из-за этой истории мы с Лепсом несколько лет не разговаривали. Но спустя годы вернулись к сотрудничеству.

— Посыл песни «я тебя не люблю, это главный мой плюс» тебя не коробит? Как можно женщине, даже нелюбимой, это сказать?

— Стихи написал Костя Арсенев. 

— Я знаю. Я с ним тоже на эту тему говорил. И вы несёте коллективную ответственность за эту песню. 

— Есть певцы, которые поют женщине только про любовь и о том, как они её любят. Но кто-то должен петь и про отрицание любви. В то время, когда появилась эта песня, Гриша должен был только отрицать. «Я тебе не верю», «Я тебя не люблю» и так далее. Если бы он спел «Я тебя так люблю», ему бы никто не поверил. Это фишка, и она сработала. А потом он спел «Я счастливый», и эта фишка тоже сработала.

— В прошлом году ты был одним из организаторов концерта в Крыму, посвящённого Дню России. Многие звёзды отказались туда ехать из-за боязни, что им закроют въезд в Европу? 

— Мы не столкнулись с откровенным саботажем. Трудно назвать, кого из артистов там не было: Лепс, Аллегрова, Орбакайте, Долина, Антонов, Иванов и т. д. Все нас поддержали, включая министра обороны Сергея Шойгу, благодаря которому над Ялтой летали истребители, а в акватории барражировали корабли. Это было лучшее шоу, которое я видел в своей жизни. 

— Не боишься, что из-за этого тебе могут закрыть въезд в Европу? Ты сможешь с этим смириться?

— Если такое произойдёт, конечно, я смирюсь. И это будет знаком того, что у них там в Европе что-то совсем не так и, значит, нечего там делать. Ведь мы не сделали ничего плохого. У нас не было цели кого-то обидеть или причинить кому-то боль. 

— Валерия, Газманов и Кобзон тоже никому не причиняли боли и не делали ничего плохого. Однако, в Латвию их теперь не пускают. 

— Это какое-то сумасшествие. Я на себе лично испытал подобное один раз. Я как композитор работаю с украинской певицей Тиной Кароль. Я написал ей песню «Я всё ещё люблю», которая довольно быстро стала популярной. Тина назвала по этой песне программу всю свою концертную программу. У неё везде аншлаги. И вдруг кто-то из украинских журналистов раскопал, что автор песни — россиянин Виктор Дробыш. Там вышла статья о том, что Тина Кароль спела песню композитора, который «был продюсером певицы Валерии, выступившей за аннексию Крыма». Во-первых, я никогда не был продюсером Валерии. Во-вторых, какое это имеет отношение к песне? В общем, они пытались испортить жизнь Тине Кароль. Такое поведение, мягко говоря, не вызывает уважения. Это были такие потуги СМИ обо..ть союз двух творческих людей. Такая дешевая провокация. Зачем? Чего лодку расшатывать? Тина заняла жёсткую позицию и от этой песни не отказалась. А поскольку история не получила поддержки у народа, то была тихо спущена на тормозах. Всё-таки отношения должны оставаться нормальными хотя бы между творческими людьми. Ведь если у нас испортятся отношения с Англией, мы же не перестанем любить «Битлз». 

— Отмена концерта твоего подопечного Стаса Пьехи в Одессе — это тоже из «вредности»? 

— Я даже не понимаю, по какому принципу на Украине составляют эти чёрные списки. Может, концерт отменили потому, что Стас — доверенное лицо Путина? А, может, тут кто-то подгавкивает, вносит в эти списки тех, кого персонально не любит. Логики в этом никакой нет. Вписали и вписали. Ну, не будем ездить в Одессу, поедем в Кировочепецк (смеется). Может быть, и мне уже запрещен туда въезд. Но я про это ничего не знаю. Последний раз в Украине я был 2005-м году на «Евровидении» с Натальей Подольской в. Дурак я был. 

— Почему дурак?!

— Я считаю, что допустил большую и грубую ошибку, что повез на Подольскую на «Евровидение» с песней «Nobody Hurt No One». На «Фабрике звёзд» она спела другую очень хорошую песню «Поздно» (баллада а-ля Селин Дион), у которой была английская версия. Надо было петь её. А с песней «Nobody hurt no one» я попытался зайти на «Евровидение» с «чёрного хода», как финские рокеры «Лорди». То есть показать средний палец этому конкурску. Не подстраиваться, а пройти на отрицании. Но «Евровидение» не подстроилось под меня. Мы были 15-ми (смеётся). А я такой заводной, не люблю проигрывать. На том «Евровидении» все пели слащавые баллады, а мы решили спеть рокерскую песню. И не сработало. Может, потому что мы были неискренними. Как говорят в криминальном мире: взял плётку — стреляй. Вот решил выйти и сделать что-то такое оппозиционное — делай. А я оказался между идеей и просьбой Юрия Аксюты «не перегибать палку». «Nobody Hurt No One» — песня про девочку, которую довели в школе, и она перестреляла своих одноклассников. В Америке тогда какой-то школьник, доведенный своими одноклассниками, пришёл в школу и убил 15 человек. Я про это, по сути, написал песню. И хотел, чтобы Подольская вышла растрепанная с большой куклой, держала её за волосы. А в финале просто оторвала этой кукле голову и кинула в зал. Я хотел, чтобы она была как Элис Купер или Эмми Уайнхаус. Это произвело бы впечатление. А тут нам сказали: «Так нельзя». Поставили Наташу на каблучки, сделали открытые ножки. Она пела всё то же самое, только очень интеллигентно, почти как «Самоцветы» в 70-е. И мы не донесли идею. Зато с «Бурановскими бабушками» получилось донести. Я считаю, что если бы не сильная шведка Лорин (которая победила потому, что за ней стоял европейский шоу-бизнес в лице крупных звукозаписывающих компаний), бабушки заняли бы первое место. 

— Чем наши бабушки так удивили европейцев?

— Это была необычная история, которая не вываливается из формата «Евровидения». Европейский зритель любит такие трюки. Первое — это возраст. Может быть, это удар ниже пояса, но очень сложно не полюбить стариков и детей. Если бы это были «Бурановские женщины», которым было лет по 30 и они вышли с этой песней и начали бы крутить попами, думаю, на этом всё и закончилось бы. А когда выходят бабули, которым за 70, сразу по-другому всё воспринимаешь. Они пришли ко мне в офис знакомиться, сняли обувь при входе, принесли с собой бутылку самогона... Вон она у меня до сих пор стоит. Могу открыть, хочешь? Пришли и говорят: «Давай пиши песню!» У меня пианино стояло за спиной, но я подумал: сейчас вынесут цветы и скажут, что это программа «Розыгрыш»... Я им говорю: «У меня нет ничего для вас. И вообще хватит надо мной стебаться!» И одна из них так горько заплакала, что мне стало стыдно. Я повернулся к инструменту и наиграл мотивчик «Пати фор эврибади». Потом позвонил своей подруге, американской поэтессе Мэри Эпплгейт, которая работала с Селин Дион, и попросил написать текст. Дал его бабушкам. А они мне сказали: «Нет, сынок, вот это мы не потянем, не сможем выучить». «Ну что делать, — говорю, — тогда припев будет на английском, а куплет пишите на своём, удмуртском». В общем, песня родилась на раз-два-три. На «Евровидении» я сидел в партере, и, когда бабушки вышли, весь зал вскочил. Мне кажется, только дурак или пьяный мог не встать в этот момент.

Я считаю, что на «Евровидении» всегда будет побеждать тот, у кого самая необычная идея. Правильное сочетание музыки и зрелища. Всё-таки это телевизионное шоу. Помнишь, какой номер был у победителя этого года Монса из Швеции. Фантастика! Песня не стала мировым хитом. А когда смотришь номер, нельзя глаз отвести. 

— Кому из своих артистов ты сегодня уделяешь больше всего времени? 

— Я в основном пишу музыку для состоявшихся звёзд, а продвигаю в основном молодых артистов. Это очень тяжело. Ты же знаешь, что когда Лепс начинал, то ходил со своей «Рюмкой водки» везде и не везде был желанным. Очень тяжело было пристроить на радио Стаса Пьеху. А сейчас каждый день он получает десятки приглашений сняться, сходить, сказать, вручить, получить. А номер один для меня сейчас — это Саша Иванов с проекта «Главная сцена». Я вечером не могу уйти из офиса, чтобы не посмотреть клип с ним или не послушать новую песню. Мне всем приходится рассказывать про него. А мне все: «Кто-о-о?» 

— А тебя не смущает, что уже есть на нашей сцене Александр Иванов?

— А что я могу поделать? Назвать его Казимир Алмазов? 

— Но в своё время Вячеслав Антонов поменял свою фамилию на Добрынин, чтобы его не путали с Юрием Антоновым. 

— Я думаю, что между двумя Ивановыми есть серьезный возрастной разрыв. Их не перепутают.

Смотрите также:

• Леонид Агутин: «Обо мне скажут: „Старик задолбал своими немодными песнями“» →
• Александр Малинин: «Кризиса не боюсь. Могу по электричкам петь» →
• Война миров. Лариса Долина vs Петр Налич →