Перед премьерой фильма АиФ.ru поговорил с актером Владимиром Стекловым о сходстве сериала и трагедии Пушкина, о тяжести Шапки Мономаха и о том, кто на самом деле привел Годунова к власти.
Игорь Карев, «АиФ.ru»: Можете немного рассказать об этом сериале? Похож он на пушкинскую трагедию?
Владимир Стеклов: Конечно, «Борис Годунов» Пушкина — это классика, но это произведение основано, скажем, на недокументированных свидетельствах. Например, никто не знает, что на самом деле случилось с царевичем Димитрием в Угличе, а Пушкин свою версию исторически утвердил. Но, скорее всего, это такая же легенда, как и история об отравлении Моцарта и Сальери — чувствуется в таком подходе некая последовательность. При этом Годунов был видным государственным деятелем, и в его биографии можно найти много и хорошего, и плохого, но «кровавые мальчики», пожалуй, все же далеки от подлинной истории. У сериала нет задачи его реабилитировать, в нем более развернуто показывают события, которые и послужили основой для пушкинской трагедии.
- А после участия в этом проекте вы пересмотрели свои взгляды на Бориса Годунова?
- Да, конечно, в немалой степени. Ведь он очень неоднозначный. Вот ты «достиг высшей власти» — но, может, тебя какие-то видения посещают? Вдруг что не так с Шапкой Мономаха? Ведь ты не знал, что она тяжела, ты ее надел только потому, что она красива — а она тебя придавила. И когда на тебя обрушилось все, что за этой Шапкой стоит, все бремя власти — ты понял, насколько она тяжела.
Мне кажется, что в этом человеке государево дело перевешивало личные амбиции. Но в любом случае, «любит мелкий люд судачить о делах людей великих», как сказал Шекспир. И любые люди оказывались беззащитны перед людской молвой.
- В сериале вы играете Андрея Щелкалова, слегка подзабытого персонажа нашей истории. Он в то время занимал немалые посты, фактически управлял бывшим Казанским царством и Сибирью, был министром иностранных дел и чуть ли не премьер-министром, если переводить на нынешние реалии. Как он показан в фильме?
- Этот думный дьяк, обычный, по сути, чиновник, был чем-то вроде серого кардинала. Он уцелел — и не просто уцелел, а сохранил все свои должности и при Иване Грозном, и при Федоре Иоанновиче. В нашем сериале именно он и сделал царем Бориса Годунова.
- Потому что Годунов не мог самолично занять трон?
- Не мог. Годунов просто не имел какого-то резона, чтобы взять власть. И Щелкалов взял его за руку и повел за собой. Так у Карлоса Кастанеды есть такой эпизод: ученик попросил учителя научить его летать, а тот подвел его к краю пропасти и сказал — «лети». В конце ученик не сразу, но полетел. Так и здесь — Годунов не хотел взлетать, он предполагал, что можно не только взлететь, но и разбиться насмерть. И кто-то должен был повести его за собой. У таких поводырей, проводников конец стандартный. Щелкалову не отрубили голову, нет! Его отправили в монастырь, подсказали, что так будет лучше, но он и сам понял, что другого выхода нет. 
- Вам не обидно, что ваш герой почти потерялся в исторических хрониках?
- К этому вряд ли стоит подходить с позиций обиды. В определенном смысле, конечно, его жалко, ведь в итоге этот почти всемогущий человек превратился в абсолютно второстепенную фигуру. Но я не думаю, что его судьба является каким-то исключением. Многие сподвижники царей, королей и других властителей позабылись. У нас самым известным, наверное, был Меньшиков: он остался в истории внятной и весомой личностью, пусть и в тени Петра Первого. Но его судьба была очень трагичной. Правда, многие из таких сподвижников заканчивали свою жизнь на плахе, например, во время Французской революции. Да и любой другой революции тоже.
- А Щелкалов мог примерить шапку Мономаха?
- Он, кстати, возможно, и сам проходил через все те соблазны, что и Годунов. Но он не мог оказаться на его месте, не вышел родовитостью, был никем. К нему, конечно, ползали на коленях, низко кланялись, от его указов многое зависело, но бояре его ровней не считали. Он наверняка очень мучился от понимания этого. Такой комплекс неполноценности всегда есть у людей чиновных, которые знают, что никогда не поднимутся на самый верх, потому что кровь у них другого цвета или рылом не вышли.
- Эта же команда не так давно выпустила сериал «Софья», где было очень убедительное погружение в XV век и историю Софьи Палеолог. Но там сбивала современная речь героев. Как в «Годунове» с погружением в прошлое?
- Я видел, как снимает режиссер Алексей Андрианов. Для него история — не просто вырядить актеров в костюмы. Были выстроены огромные декорации московского Кремля, которые вызывают настоящий восторг. Кроме того, мы с Сергеем Безруковым предлагали и собственное видение разных сцен, чтобы сделать их поинтересней и потоньше, чтобы не было ощущения чего-то формального. Например, была сцена с шахматной партией между Годуновым и Щелкаловым. Годунов приходит к моему герою, они начинают играть — что за этим стоит, почему он приходит ко мне, почему я его привечаю? Или ситуация с языком — фильм снимается на современном языке, и по нашему настоянию изменена подача исторических указов. Никаких «понеже»!
- Как зрителю смотреть этот сериал?
- В принципе, сериал лучше всего расценивать как художественное произведение, которое показывает одну версию истории. Не стоит упрекать его создателей в невежестве или неграмотности, в том, что они не читали того или иного. Когда я сыграл Василия Сталина (в фильме 1991 года «Мой лучший друг — генерал Василий, сын Иосифа» — прим.ред.), зрители узнали об этом лишь тогда, когда вышла статья в «Советском экране». И ко мне подходили, советовали разные книги о Сталине, его детях, а мне было очень неловко, потому что работа над картиной была давным-давно закончена.
