Владимир Полупанов, aif.ru: — Пётр, вы часто ездите с концертами в Донбассе. Почему вас тянет туда?
Пётр Лундстрем: — Первый раз я побывал в Донбассе в 2019-м. И с той поры бываю там регулярно. После начала спецоперации ездил туда на несколько дней три раза (7 апреля, 7 мая и 10 июня). Мой дед, народный артист России, профессор Московской консерватории, пианист Михаил Сергеевич Воскресенский родился в Бердянске. У меня там живут два дяди, троюродная сестра, у которой сегодня воюет муж. Я бы устраивал в Донбассе... слово «экскурсия» не очень уместно, потому что там не зверинец и не зоопарк. Но я бы туда отправлял людей, чтобы они увидели всё своими глазами. Ехать туда надо. Это хорошо прочищает мозги.
Для меня Донбасс — центр возрождения России, «воронка», в которую затянуло невероятное количество пассионарных людей.
Для меня Донбасс — центр возрождения России, «воронка», в которую затянуло невероятное количество пассионарных людей. 90% воюющих на Донбассе местных жителей — это мобилизованные люди, добровольцы, а не кадровые военные. Они взяли в руки оружие потому, что пришлось — таков их долг перед Родиной. Только из состава Донецкой филармонии больше 60 воюют прямо сейчас на фронте. Это и есть русский народ. И когда Юрий Шевчук говорит, что Родина — это «нищая бабушка, продающая картошку на вокзале», я ему отвечаю, что Родина — это как раз лучшие её сыны, которые отдают свои жизни за ту самую бабушку, которая, конечно же, тоже Родина.
С одной стороны осознаешь ужас, кошмар и масштаб конфликта. А с другой — видишь невероятно сильных, стойких, уверенных в себе и своей правоте, верующих людей. На карту поставлено существование России как цивилизации. Идет война на уничтожение, в том числе физическое, всего, что связано с нами. Я своими глазами видел убитых людей. Поэтому когда играю для наших солдат, понимаю, что это мои настоящие братья.
Я выступал в Мариуполе в апреле этого года, когда в городе ещё шли бои. На площади, где проходил концерт, было около 2 тысяч человек. В основном это были местные жители, пришедшие за гуманитарной помощью. Многие из них потеряли свои дома, близких. Это был, наверно, самый сложный концерт. Я задавался вопросом: насколько моё присутствие здесь необходимо? И отвечал, что если будет хотя бы один человек, которому это поможет, значит, всё не зря.
— Что рассказывают местные жители?
— Я общался с людьми, в том числе и в Мариуполе, записывал на видео мини-интервью, как говорится, без автомата у виска. Многие люди говорили мне: «Спасибо вам за то, что вы пришли». Дедушка, проведший 43 дня под бомбёжками, рассказывал о том, как «азовцы»* заставили местных жителей надеть белые повязки, а потом расстреляли их без суда и следствия. Украинские боевики размещали гаубицы на детской площадке и стреляли (я своими глазами видел около 300 гильз от гаубицы Д-30), им в ответ прилетало, конечно. Или ставили танки прямо перед бомбоубежищем, где сидели мирные люди, которые чуть не задохнулись от выхлопных газов. «Азов» выбрал этот город как сакральную жертву. Нацики люто ненавидели мариупольцев за то, что большинство жителей настроены пророссийски. 9 мая 2014 года, как вы знаете, там расстреляли людей только за то, что они вышли с советским флагом, чтобы отметить День Победы.
Меня поразило в Донбассе, что там нет животной ненависти и злости. И у меня нет. Есть сострадание. Хотя не знаю, правильно ли это по отношению к нелюдям, расстреливающим мирных граждан и наших пленных солдат. Я понимаю, что они это не мы. Мы не такие.
— Почему же с нами воюют в таком случае?
— У нас цивилизационный конфликт с Западом, который никогда не смирится, что Россия — это отдельная цивилизация, своим существованием, как там считают, угрожающая западному миру.
То, что сегодня происходит, не уникальная история. То же самое происходило 70, 100, 200, 300 лет назад. Пушкину, поддержавшему подавление польского восстания в 1830-31 гг., часть людей перестала пожимать руки. «Озлобленная Европа нападает покамест на Россию не оружием, но ежедневной, бешеной клеветою...» — писал поэт в письме Бенкендорфу. А писатель Николай Мельгунов так отзывался о Пушкине из-за его поддержки самодержавия: «Так огадился как человек, что я потерял к нему уважение даже как к поэту».
А вспомните, что писал Достоевский: «...Не будет у России, и никогда ещё не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными!... Они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее...». Так что ситуация не новая.
— Наверняка, из-за своей позиции вы сталкиваетесь с ненавистью в соцсетях? Что вам пишут люди, например, с Украины?
— В 2014 году на фоне Крымской весны я испытал сильнейшую эйфорию. Казалось, что вот оно, сейчас произойдёт возрождение. Была невероятная поддержка Путина и курса, особенно внешнеполитического. В Испании, где учился, я ходил с изображением Путина и гербом ДНР на майке. Хотел, чтобы европейцы это видели. Никто мне ничего не говорил.
А после начала спецоперации на мои страницы в соцесетях стали заходить разные люди, в том числе из Киева, чтобы выразить своё возмущение. Один музыкант написал: «Посмотри, что делает твоя русская армия в Киеве». «А ты знаешь, что делала твоя армия в Донбассе 8 лет?» — спрашивал я. «Так это же они сами себя обстреливали», — отвечал он. Представляете, как людям запудрили мозги.
Украинские «сливки» общества сегодня вопят: «Как вы можете нас бомбить?!» Но эти же люди пили каву в ресторанах, а в 100 километрах от них бомбили «Градами» мирных людей, на тот момент граждан Украины. И никого из украинской элиты это нисколько не волновало. Они для себя отсекли жителей ДНР и ЛНР. Это же не люди, а «сепаратисты».
По моим ощущениям, на Украине сложилось трёхконтурное общество. Большая часть, условно, 25 млн людей — это нормальные люди, которые хотят просто жить мирной жизнью. С другой стороны — есть явное меньшинство — нацики, агрессивно настроенные люди (условные «азовцы»), творящие немыслимые зверства, устраивающие чуть ли не «сафари» на людей с юго-востока. Третий контур — так называемая киевская, днепропетровская, одесская, львовская, ивано-франковская интеллигенция, которая выступает интеллектуальным прикрытием для нациков. Уверен, что если ребятам с наколками дать волю, они порежут и свою элиту. А так они выступают единым фронтом против общего врага — нас с вами. Нацики режут людей, а интеллигенция обеспечивает им идеологическое прикрытие, рассказывая Западу, что «всё совсем не так, как об этом говорит Россия».
— Какие чувства испытываете к тем, кто покинул нашу страну после начала спецоперации?
— Поведение нашей интеллигенции в 21 веке не сильно отличается от поведения элиты в 18, 19 и 20 веках. Сталин выражал Константину Симонову беспокойство, что «у нашей средней интеллигенции недостаточно воспитано чувство советского патриотизма». «Она всё время смотрит на Запад». Наши самые «большие патриоты», уехавшие из России, надеются, что они сюда рано или поздно вернутся. Андрей Макаревич и иже с ним изгоями считают не себя, а нас с вами, меня, который поехал к «оркам» и «быдлу» на Донбасс.
Я чувствую себя замечательно в любой точке мира. Но для меня переезд на ПМЖ за границу был бы катастрофой, трагедией. Я вообще не понимаю, как живут эмигранты.
Я чувствую себя замечательно в любой точке мира. Но для меня переезд на ПМЖ за границу был бы катастрофой, трагедией. Я вообще не понимаю, как живут эмигранты. Поэтому сочувствую им. Хотя когда говоришь этим людям о своем сочувствии, они приходят в немыслимую ярость. Я с этим сталкивался много раз. «Не надо нас жалеть, нам тут хорошо», — утверждают они. Но при этом Чулпан Хаматовой украинцы пишут: «А почему ты не уехала из России раньше? Думаешь, мы тебе поверим? Ты брала деньги у Путина, тварь».
Наши прекрасные либеральные коллеги, мнящие себя интеллектуальной элитой, могут находиться в дрязгах, но чуть что они объединяются. А патриотическое общество сегодня расколото. На мой взгляд, большая проблема в том, что у нас нет чётко сформулированной государством культурной политики.
— В чем она должна выражаться?
— Этот вопрос должен ставиться перед лучшими умами нашего Отечества. На мой взгляд, в основе её должно быть повышение культурного уровня народа. Моя бабушка в 50-е, 60-е годы прекрасно разбиралась в классике только потому, что у неё на кухне была радиоточка, которая круглосуточно транслировала классическую музыку.
Важно, чтобы у нас был образованный народ с хорошим вкусом и, как говорит Захар Прилепин, со «сложномотивированной любовью к Родине». А у нас сейчас то, что хорошо продаётся, считается эталоном. Наше министерство культуры вводит такие критерии, как «заполняемость зала». На кого придёт больше людей — на, при всем уважении, Стаса Михайлова или на концерт гениального пианиста Михаила Воскресенского (моего дедушки) или на выступление скрипача Вадима Репина? Конечно, на Михайлова. Не все знают, кто такие Воскресенский и Репин, а кто такой Рихтер или Коган, знали все в СССР. Народ нужно подтягивать до определенного уровня, а не потакать вкусам. Если ставить во главу угла только прибыль, то, конечно, фастфуд и сладкая газировка всегда будут более прибыльными. Поп-музыка — это и есть фастфуд.
Я убежден, что и цензура необходима. Искусство без ограничений (мы сейчас это наблюдаем) вырождается.
В экономике, политике и даже войне побеждают только страны великой культуры. Хорошо образованный народ, с хорошим вкусом, со «сложномотивированной любовью к Родине» непобедим.
Недавно для общества «Знание» я подготовил лекцию «Классическая музыка как одна из основ современной культуры России». В ней, в меру скромных сил, попытался обосновать, почему, с моей точки зрения, классическое искусство должно лежать в основе мышления. В экономике, политике и даже войне побеждают только страны великой культуры. Хорошо образованный народ, с хорошим вкусом, со «сложномотивированной любовью к Родине» непобедим. Почему Сталин в 1944 году открыл десятки филармоний? И Черчилль то же самое сделал в Англии. Во время войны! Потому что культура не менее важный фронт цивилизационной борьбы. Это основа государства. Если ты не выстраиваешь свою культурную политику, ты неизбежно оказываешься под влиянием чужой культуры.
У нас часто задаются вопросом, почему наши режиссеры не ставят патриотические спектакли? А если ставят, то их невозможно смотреть. За 8 лет войны на Донбассе сняли 5 фильмов о том, что там происходит. И один хуже другого. Константин Симонов, Илья Эренбург, Михаил Шолохов, служившие военкорами, писали о войне не по чужим рассказам. О чём могут снять фильм наши режиссеры, если никто из них не был на Донбассе, не общался с местными людьми?
Почему замечательный сериал «Бандитский Петербург», созданный в начале нулевых, получился таким качественным? Потому что авторы фильма жили в этих реалиях. Это всё происходило вокруг них. Алексей Балабанов снял культовые фильмы «Брат» и «Брат-2» — гениальный памятник эпохи. Я вижу, что это правда, хотя был совсем маленьким, когда эти фильмы вышли на экраны.
Что говорить, если у нас условная учительница сольфеджио работает за смешные деньги. Поинтересуйтесь, какие зарплаты у профессоров Московской консерватории — вы сильно удивитесь. Не хочу, чтобы такие люди куда-то уезжали, чтобы был очередной «философский пароход». Так что культурная политика — это не вопрос хотелок, а вопрос выживания.
* Организация запрещена в РФ
