60 лет назад, 28 июля — 11 августа 1957 года, в советской столице с размахом прошел VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов (ВФМС).
Полмесяца в Москве делали все возможное, чтобы поразить и даже в хорошем смысле шокировать зарубежных гостей. Воплотить в жизнь самые смелые замыслы было непросто, поэтому подготовка к грандиозному мероприятию началась за два года. В результате белокаменную посетили 34 тысячи человек из 131 страны. И на сегодня это самый массовый ВФМС в истории. Немудрено, что спустя девять месяцев после праздника было зафиксировано рождение 531 «фестивального» ребенка.
Марк Бернес отказался петь
Однако главным достижением праздника были все-таки не новорожденные, а уже состоявшиеся взрослые люди, деятели культуры и искусства. Высоких наград удостоились Эдита Пьеха, Марис Лиепа, композитор Андрей Эшпай, артисты цирка Маргарита Назарова и Константин Константиновский. Взлетели по карьерной лестнице Людмила Зыкина, Майя Кристалинская, Нани Брегвадзе. Стал известным клоун Олег Попов.
Песня «Подмосковные вечера», ставшая настоящим гимном фестиваля, получила Первую премию и Большую Золотую медаль. Позже попала в Книгу рекордов Гиннесса — как самая исполняемая песня. А ведь могло случиться так, что никто и никогда о ней не узнал бы. Кроме самих авторов и нескольких приближенных лиц.
Казалось, все в истории возникновения «Вечеров» было против них. С самого начала песня никого не зацепила. Уважаемые авторы — композитор Василий Соловьев-Седой и поэт Михаил Матусовский — вынуждены были признать, что произведение не удалось. И даже Марк Бернес, который, казалось бы, любую песню мог превратить в хит, сразу же отказался от исполнения, раскритиковав «нелепый» текст. Потом, конечно, жалел. Но было уже поздно.
Позже «Вечера» споют Анатолий Соловьяненко, Георг Отс и многие другие советские и зарубежные певцы. Причем, на разных языках мира. Однако первым и лучшим исполнителем «Подмосковных вечеров» до сих пор остается любимый многими поколениями Владимир Трошин. Непрофессиональный певец, но актер-мхатовец, в 24 года получивший Сталинскую премию. Это у него — первого из советских артистов — вышел в США золотой диск. Это с ним секретничали за кулисами Клавдия Шульженко и Лидия Русланова.
К сожалению, в последние годы жизни Владимира Константиновича от былой славы не осталось и следа. Его уже редко приглашали выступать. Как правило, это было в День Победы или 23 февраля. Иногда звали на юбилеи крупных фирм. «Пока живо мое поколение, с голоду не умру», — улыбался Трошин. А сам с весны до осени пропадал в деревне за 300 км от Москвы, где выращивал кабачки и помидоры, которые хранил, как многие дачники, под кроватью. В добротной сталинке в конце Ленинского проспекта. Там мы с ним и беседовали.
Один из спектаклей Иосиф Сталин смотрел 14 раз
Татьяна Уланова, «АиФ»: Интересно, Владимир Константинович, что это был за спектакль, за который вам вручили Сталинскую премию? Не иначе о «вожде всех времен и народов»?
Владимир Трошин: Не угадали. Мой герой — сельский изобретатель Иван Яркин — все хотел придумать что-нибудь такое, чтобы улучшить жизнь односельчан и поскорее приблизиться к коммунизму... Сталинскую премию за этот спектакль получили несколько человек. Сталин ведь был театралом, посещал почти все премьеры. Один из наших спектаклей он, например, смотрел 14 раз.
А вот на государственных приемах и загородных вечеринках мне бывать не доводилось. Я всегда был стеснительным и предпочитал оставаться в тени. Начав учиться в студии МХАТ, я почти сразу произвел впечатление на Качалова. Василий Иванович сравнивал меня с молодым Шаляпиным, пророчил большое будущее и не раз просил зайти к нему домой. Я так и не зашел. Теперь понимаю: будь я посмелее, может, встреча повлияла бы на мою дальнейшую карьеру. А я ведь даже удостоверением лауреата Сталинской премии только раз и воспользовался. Мне очень хотелось попасть на какой-то фильм, а билетов не было. Стоявшему передо мной в очереди Герою Советского Союза сказали: «Извините, товарищ». Я на всякий случай протянул свое «сталинское». И вдруг: «А вам — пожалуйста...».
К слову, о театре я никогда не мечтал. Родители жили на Урале, в деревне. В 1934 году, когда был построен «Уралмаш», перебрались в город. Сложно сказать, как бы сложилась моя жизнь, если бы однажды я не пришел за компанию с другом в дом культуры. Пришел и остался в драмкружке.
— Что же, вы случайно оказались в театре?
— Получается, так. Я долго выбирал, кем стать: геологом, астрономом или врачом. Закончил 9 классов. А тут знакомые ребята из драмкружка поехали поступать в Свердловское театральное и взяли меня с собой. Вечером, когда все закончилось, вышла женщина и уставшим голосом спросила: «Ну, кто еще?» Друзья-озорники буквально втолкнули меня в кабинет. «Что будете читать?» «Я... Я... ничего...» «Ну, что вы, молодой человек, кривляетесь?!» Поняв, что влип, я прочитал выученную в школе «Тройку» Гоголя, сказал: «Спасибо, до свидания» и направился к двери. «Нет-нет! Прочтите еще что-нибудь». Я вспомнил пушкинское «К морю». Мне опять: «Вернитесь. А басню?» А басни я не любил. Пришлось извиняться: «Я не собирался поступать, и документов нет, и школу не окончил...» «Ну, хорошо. Если мы вас примем, когда вы сможете сдать экзамены за 10-й класс?» Я пообещал сделать это осенью, и меня взяли. Вскоре приехала комиссия из МХАТа набирать молодежь в студию.
Лидия Русланова наказывала: «Не вздумай учить ноты!»
— Дальше вы стали актером МХАТа. Певческая карьера развивалась параллельно?
— Петь я начал еще в Школе-студии. Позже много работал с Шульженко. Однажды она подошла ко мне за кулисами и говорит тихонечко: «Володя, они меня совершенно не понимают... Они все певицы, а я нет. Вот ты поймешь...»
Актером, а не певцом был и Утесов. Мое знакомство с ним началось со скандала. Григорий Александров пригласил меня переозвучить фильм «Веселые ребята». Я долго не соглашался: мол, как же так, это неприлично. Режиссер успокоил: да он сам назвал твою кандидатуру... Мы работали бок о бок с Любовью Орловой целый месяц. Она озвучивала свою речь (пела за нее Ивантеева из филармонии), я записывал заново и голос, и песни, исполненные ранее Утесовым. А когда работа была закончена, получил от него письмо. Утесов был страшно раздражен: «Как вы могли! При живом-то артисте!..» Мы три года не разговаривали, если приглашали в один концерт, я отказывался от участия. И вдруг случайная встреча в провинциальной гостинице. «Леонид Осипович! Давайте, расскажу, как все было...» Оказалось, Утесов все это время жил в неведении, а узнав правду, удивился: «Да? Ух, Гришка! Ух, подлец! А Любка?! Как она могла?» После чего предложил «по коньячку», и мы помирились.
Интересной была моя встреча с Лидией Андреевной Руслановой. Раньше на «праздники искусств» в провинцию привозили по 50 лучших певцов, актеров, режиссеров. Стадионы были полные. И вот сидим мы с Руслановой в перерыве одного из таких мероприятий в буфете. И вдруг она говорит: «Володь! Купи мне кофию и вон ту пирожную... Тока я жадная, денег не дам. Зато расскажу один секрет». Я взял ей чашку кофе, эклер. Она все выпила, съела. «А где же секрет?» «Какой секрет?.. Ах, да, да... Володька, нот-то я не знаю!..» «Лидия Андреевна, всю жизнь мучаюсь, что не знаю нотной грамоты...» Русланова: «Володька! Не вздумай учить ноты! Сразу станешь хуже петь!»
Марлен Дитрих и рюмочка коньяка
— Как же с таким «недостатком» вас допустили к участию в концертах Марлен Дитрих?
— Сам удивляюсь. Я был смертельно напуган: как же так, люди пришли на Марлен, а вынуждены будут целый час терпеть меня. Страшно волнуясь, я все-таки выступил и заметил, что во время моего исполнения Дитрих в халатике стоит в кулисе. В свои 62 Марлен выглядела лет на 30, но я-то видел, как «делается» ее личико в течение 2-3 часов. Как она ходила, как подавала себя, какие потрясающие у нее были платья!
Неделя московских концертов пролетела незаметно, после чего в честь знаменитой Дитрих был организован шикарный прием. Меня посадили рядом с Марлен. Ей налили коньяка. Ну, думаю, сейчас бабушка надерется! Мы просидели на банкете до четырех утра. Свою рюмку Марлен так и не выпила. Допинг ей нужен был только для выступления. Перед отъездом она подписала мне свое фото: «Владимиру — Дитрих»...
Соловьев-Седой даже подскочил на стуле
— Когда Соловьев-Седой и Матусовский написали «Подмосковные вечера», вы были уже известным артистом, выступали на эстраде. Зачем вам нужна была неудавшаяся, по мнению авторов, песня?
— Что-то меня в ней зацепило. После записи песен к фильму о Спартакиаде народов СССР в 1956 году я случайно услышал из студийного магнитофона красивый баритон. Это был известный певец, артист Большого театра... Я спросил, что за песня. Все только замахали руками: «Это в корзину, не получилось». «А если спеть ее по-другому?..», — начал было я. Но меня даже не стали слушать: «Нет-нет, некогда, оркестр устал». Подошел злой Соловьев-Седой (он не выпил, а работать на трезвую голову ему было сложно): «Ну, что ты тут, понимаешь... У меня в Ленинграде три года никто не мог ее спеть! Плохая песня! Я хотел пихнуть ее в кино, чтобы она хоть там прошла, но все равно провал. Скучно! Вот и Мишка Матусовский подтвердит...» Интеллигентный Матусовский «подтвердил»: «Действительно, Володенька, мы много пытались... Не вышло! „Песня слышится и не слышится...“, „Речка движется и не движется...“ Ни о чем песня, нечего тут пробовать!» Тем не менее, композитор смилостивился и в перерыве сел за рояль.
Когда я закончил петь, Соловьев-Седой даже подскочил на стуле: «Да? Ух ты! А ну-ка, еще! Давай, давай!»
Спустя какое-то время «Подмосковные вечера» прозвучали в передаче «Доброе утро». Что случилось потом, сейчас сложно представить. Была весна, люди выставляли на окна приемники, и отовсюду звучали «Вечера». А через год они стали главной песней на Международном фестивале молодежи и студентов в Москве, и слова, ее и музыку узнали во всем мире.
Владимир Трошин ушел из жизни в 2008 году.
