Премьер Большого театра, ректор Академии Русского балета им. Вагановой, народный артист РФ Николай Цискаридзе в преддверии выступления своих учеников, которые представят балет «Щелкунчик» в Государственном Кремлевском дворце 20 и 21 декабря, рассказал о том, почему музыку Чайковского никогда и никто не отменит, превзошёл ли учителя кто-нибудь из его учеников, почему «лучший пряник — это кнут», а также о том, как отметит свой день рождения, который приходится на 31 декабря.
Aif.ru: — Николай Максимович, вы сказали, что все билеты на два представления в Кремле уже проданы, а где-то ещё можно будет увидеть «Щелкунчик» в исполнении ваших учеников?
Николай Цискаридзе: — В Мариинском театре и в Кремле. А потом дети уходят на каникулы до середины января. Мы же учебное заведение, а не театр. Есть два незыблемых закона — «Об основных гарантиях прав ребенка» и «Закон об образовании» — которым мы обязаны подчиняться. Но Телеканал «Культура» выразил желание снять наш спектакль. Он будет показан по телевидению, а потом и в кинотеатрах.
— Вы сказали, что ваши ученики станцуют «Щелкунчика» не хуже, чем многие другие. Лукавите или всё-таки есть у вас такие ученики, которые не то, что превзошли, но хотя бы приблизились к мастерству учителя?
— Сегодняшняя молодежь — это завтрашние зрелые артисты. В этой профессии всё очень быстро меняется, к сожалению. У кого-то из учеников очень хорошо получается, у кого-то хуже. Среди них есть очень способные люди. Недавно был на балете «Спартак» в Мариинском театре (версия Леонида Якобсона). Там было много моих учеников. Трое из них танцевали сольные партии. Все танцевали очень прилично, а один бесподобно. И когда ему аплодировали, у меня было ощущение, что я сам стою на сцене и кланяюсь. Любой педагог живет в своих учениках.
— Чем версия Вайнонена отличается от других?
— Это самая старая версия, которая дошла до наших дней. Первым постановщиком Щелкунчика был Лев Иванов. После развала Российской империи этот спектакль исчез. А в 1934 году Вайнонен поставил свою версию, которая вошла в репертуар Мариинского театра, а затем и Большого. С конца 80-х балет исполняется в Мариинском театре учащимися Академии им. Вагановой. Ставился он изначально как раз для учебного заведения. И считается самым приближенным к первой оригинальной версии. Великий французский балетмейстер Ролан Пети, когда мы с ним смотрели «Щелкунчик», поставленный Нуриевым (он его немного переделал), сказал мне: «Ненавижу эти переделки Рудика, в России гораздо интереснее спектакли. Балет — это как антикварная вещь. Она должна быть старой».
— Сколько учеников задействовано в постановке?
— Больше 100 человек. В спектакле принимает участие вся школа с первого до выпускного класса. Я, откровенно говоря, не люблю в детских картинах смотреть взрослых людей. Когда это исполняют дети, совсем другое ощущение. Главные партии будут танцевать лауреаты последнего Московского конкурса Мария Кошкарёва и румын Лука Добыш.
— Без духовного наполнения сложно танцевать балет, утверждаете вы. И даже процитировали Пастернака: «Когда строку диктует чувство, оно на сцену шлёт раба, и тут кончается искусство...». Что вы делаете для того, чтобы ваши ученики духовно развивались?
— Прежде всего, приучаю их много читать и смотреть по сторонам, быть полноценно развитыми людьми. Ничего специально не заставляю их делать, заучивать, но агитирую интересоваться не только балетом. А вообще, я человек строгий и не скрываю этого. В большом искусстве, в спорте без строгости невозможно многого добиться. Самое страшное, когда вас уже даже по головке не гладят, а просто мило смотрят. Значит, на вас поставили крест. В балете и в спорте самый большой пряник — это кнут.
— Принято ругать молодое поколение. Глядя на своих учеников, что можете сказать — поколение не потерянное?
— Нельзя так говорить. Всё вокруг всегда меняется. Если мы, взрослые люди, не понимаем молодое поколение, не идём с ним в ногу, не соответствуем времени, осуждаем молодёжь, сами становимся ветошью.
— В спектакле очень красочные костюмы. Как дорого сегодня пошить такую красоту?
— К сожалению, недёшево. Эти костюмы пошиты по эскизам Элисо Вирсаладзе для нашего спектакля, они принадлежат нашей школе. Какую-то часть денег выделяет государство. Но приходится искать и жертвователей.
— Чему вообще учит сюжет «Щелкунчика»?
— Прежде всего, там гениальная музыка Чайковского. Она учит только красоте. А сюжет простой: вам что-то приснилось, потом вы проснулись и мечтаете дальше. Каждый человек хочет, чтобы его мечта исполнилась, но не всегда это случается.
У Гофмана, кстати, финал сказки позитивный: когда главная героиня просыпается, она встречается с юношей, который как две капли воды похож на принца, приснившегося ей. Люди часто путают сказку Гофмана «Щелкунчик» с либретто балета, которое написано Мариусом Петипа в 19 веке. Когда «Щелкунчик» дошёл до России, страна была франкофонной. Дюма-отец перевел эту сказку на французский язык, изменив сюжет. И эта французская версия легла в основу либретто балета. В балете девочка просыпается, и в руках у нее все равно кукла. И в музыке у Чайковского финал очень трагический.
— Есть ли шанс когда-нибудь увидеть вас, танцующим «Щелкунчика»? Может быть, в качестве новогодней шутки?
— Нет, что вы? «Щелкунчик» физически очень тяжелый балет. Когда я танцевал свой последний спектакль со своей ученицей Анжелиной Воронцовой (а я знал, что это мой последний спектакль), я ей сказал: «Лина, я так счастлив, что всё». С классическим репертуаром я расстался давно. Очень редко танцую в балете Михайловского театра «Тщетная предосторожность» одну комическую старуху (вдову Симона), которую традиционно уже почти 200 лет исполняют мужчины.
— Вы говорили, что никто не побил рекорд стоимости билетов в Большой театр, когда «Щелкунчика» танцевали вы — 700-800 тысяч рублей у перекупщиков. Неужели, правда, до этого доходило?
— Мне так говорили те, кто этим интересовался.
— По вашим признаниям, вы устали от «Щелкунчика». А бывает, что нет-нет, да и поставите дома Чайковского?
— Нет. Мне его хватает на службе. В зимний период, когда захожу в самолет и слышу «Щелкунчик» играет, всегда прошу: «Выключите музыку, пожалуйста». Потому что точно знаю, на какой такт я начинал одеваться, на какой такт начинал греться и т. д. Ты как собачка Павлова реагируешь на эти такты. В какой-то момент у меня начинает крутить живот. Потому что я всегда волновался. Мне не очень хочется испытывать эти ощущения.
— Как можно назвать людей, пытающихся отменить русскую культуру?
— Те, кто требует отмены, сумасшедшие. На самом деле никто русскую культуру не отменял. С марта месяца во всех своих интервью я говорю: «Дож „кристмас тайм“ (рождественское время — Ред.). Кто посмеет отменить „Щелкунчика“?» Ни один музыкальный театр никогда не будет существовать без Чайковского, Прокофьева, Стравинского. К сожалению, русскую оперу можно не исполнять, так как это всё-таки итальянский жанр. Русская опера — это очень серьезная симфоническая музыка, ее сложно исполнять. Там всегда очень много персонажей. Но любой классический балет, простите — только русский. И никогда не будет по-другому. Я вообще считаю, что искусство аполитично. Оно не имеет национальности. Возраст, национальность, пол имеют только персонажи.
— Впереди новогодние каникулы, ваш день рождения 31 декабря. Вы признались, что мечтаете отдохнуть. Как будете отдыхать?
— Я так люблю безделье, честно говоря, поэтому всегда мечтаю об отпуске. Я уеду из города и, как всегда, буду наслаждаться зимой. А вот куда — секрет. Почему это надо всем сообщать? Обычно в свой день рождения я много гуляю. Либо провожу на природе, либо в красивом месте с друзьями.
