Композитор Александр Зацепин, написавший много прекрасной музыки («31 июня», «Тайна третьей планеты», «Земля Санникова» и т. д., в том числе ко всем фильмам Гайдая), в интервью aif.ru рассказал, чем занимается в Москве (несколько лет маэстро жил в Париже), пожаловался на отвлекающие от работы звонки, поделился секретом бодрости духа в 96 лет и усомнился в полной отмене русской культуры на Западе.
Владимир Полупанов, aif.ru: — Александр Сергеевич, на днях увидел афишу концерта «Три товарища» (Зацепин, Гладков и Артемьев — прим. ред.), который состоится в Москонцерт-холле 17 ноября. Зрителям обещаны мелодии из популярных советских фильмов, исполненные вживую оркестром под руководством Михаила Фадеева. Концерт, где вы, три легендарных композитора, соберетесь вместе, пройдет впервые, я правильно понимаю?
Александр Зацепин: — Да, такой концерт у нас впервые. Хотя периодически мы где-то видимся, конечно. Но чрезвычайно редко, потому что все работаем. И раньше также было — редко общались.
— Насколько вы товарищи с Эдуардом Артемьевым и Геннадием Гладковым, как заявлено в афише?
— Мы знакомы друг с другом с молодости. Конечно, мы друзья, точно не враги (смеется).
— Концерт приурочен к выходу ваших виниловых пластинок. Почему вы решили выпустить музыку на виниле?
— Это идея моего менеджера Малика, который не просто переиздал музыку, а провел огромную работу. Он, в частности, связывался с разными студиями «Мосфильм», в Одессе, Казахстане, Таджикистане и др., на которых я работал. Музыку оцифровали, сделали из моно — стерео-звучание. Можно даже было «сдвинуть» какой-то инструмент справа — влево. Такие сейчас есть программы сложные. В мультфильм «Тайна третьей планеты» вошла не вся музыка, которая была написана. Она тоже издана на пластинке. Я сначала к этому легкомысленно отнёсся. Честно говоря, думал, что это никому сегодня не нужно. Оказывается, нужно. Всё раскупается. Мне даже из Франции звонили, говорят, какой-то ажиотажный спрос на винил. При дикой цене.
— Чем вы еще занимаетесь, находясь в Москве?
— Много чего делаю параллельно, как это всю жизнь было. Например, спектакль вместе с драматургом Сергеем Плотовым, который пишет прекрасные стихи. Сейчас все силы бросил на спектакль «Тайна третьей планеты» для Московского областного театра юного зрителя. Там уже идет один спектакль с моей музыкой — «Иван Царевич и Серый волк». Прекрасная постановка, в хорошем темпе. Очень доволен этим спектаклем, который поставил Александр Нестеров. Там на сцене играет 14-летний барабанщик. И это, конечно, очень эффектно, когда подросток весь спектакль играет на барабане вживую.
Сейчас всем не до культуры. А когда будет до культуры? О ней тоже надо думать. Ведь рано или поздно всё образуется и будет в порядке. Это надо просто пережить.
Но есть свои трудности и сложности — театру дали помещение, но деньги, которые вроде бы выделены, еще не поступили. На днях разговаривал с Нонной Гришаевой (худрук театра — прим. ред.). Говорит, опять их надо как-то выбивать. Сейчас всем не до культуры. А когда будет до культуры? Понятно, что она не самое главное сейчас. Но о ней тоже надо думать. Ведь рано или поздно всё образуется и будет в порядке. Это надо просто пережить.
— Как и отмену русской культуры на Западе?
— Не везде нашу классику отменяют, она исполняется во всём мире. Сейчас в Европе стало модным ходить в кинотеатры с современным звуком и смотреть оперу или балет, которые идут в каком-нибудь нью-йоркском театре, в театре Дрездене или Вены. Публика на такие сеансы с удовольствием ходит. Полные залы. У меня дочь недавно в Париже смотрела и «Лебединое озеро» Чайковского, и «Спартак» Хачатуряна. Чайковский исполняется всё время потому, что он прекрасный мелодист. Эту музыку все понимают, на всех она действует одинаково.
— Но не всякая популярная музыка действует одинаково. Ваши песни пела и продолжает петь вся страна. Но за пределами России они не стали такими же популярными, как песни «Битлз», например. Как вам кажется, почему? Ведь ваши не хуже. Мирового уровня.
— Во-первых, они написаны не в западном стиле. Во-вторых, некоторые мои песни исполняют на Западе. Например, песню «Так же как все» (ее исполняет Алла Пугачева — прим. ред.) французы перепели, у них в песне поётся: «Такси, такси». В-третьих, мне не дали возможности в Америке поработать. У меня до сих пор лежит пожелтевший от времени контракт с американцами. В советское время сложно было получить разрешение на работу там. Сейчас, конечно, есть возможность работать на Западе, но желания никакого ни у кого нет (смеется).
Сейчас, конечно, и в музыке, и в поэзии депрессия. Синусоида настроения в самом низу. И артистов ярких мало. Последним таким исполнителем был Майкл Джексон. Миллионные тиражи, многотысячные залы. Что-нибудь близкое к этому сейчас есть хоть где-нибудь? Нет. Ни в Америке, ни в Англии, нигде. Вакуум образовался. Но такой исполнитель обязательно появится, может, через год-два, может, через пять лет, а, может, через месяц. Кто его знает. Что-то, безусловно, изменится, обязательно появится.
— Знаю массу примеров, когда композиторы-песенники уходят в более крупные формы, перестают писать песни. С чем это связано? С возрастом приходит понимание, что песни — это что-то незначительное, не такое важное?
— Я сейчас песни не пишу не потому, что не могу их писать или они мне надоели. Я же пишу песни для мюзиклов. Получаются и веселые, и грустные, и арии, и дуэты. Просто песни не пишу. Во-первых, потому, что привык работать с Леонидом Дербенёвым, а его давно нет. Во-вторых, для кого писать? Раньше работали Алла Пугачева, Иосиф Кобзон, Нина Бродская, Аида Ведищева, если еще раньше копнуть — Майя Кристалинская. Вот такие были артисты.
В-третьих, 99% моих песен «вышли» из фильмов. Я с большим удовольствием работал над музыкой для кино. Без кино песню трудно раскрутить. В советские времена любой фильм, выходивший на широкий экран, крутили целую неделю во всех кинотеатрах страны. Если песня из фильма цепляла, то сразу становилась хитом. А сейчас этого нет. Поэтому написать песню одно, а чтобы ее раскрутить, нужны и время, и большие деньги. И есть ли смысл? Поэтому я спокойно пишу мюзиклы.
— Где их можно увидеть?
— В Москве, Новосибирске, в Петербурге идут два. Один из них «31 июня» в театре «Карамболь», где худруком работает Ирина Брондз. Она чуть ли не год договаривалась с родственниками автора романа «31 июня» Пристли (английского писателя — прим. ред.), чтобы получить разрешение на постановку. Они привыкли так: «Хотите делать мюзикл? Давайте 40 спектаклей в месяц, тогда мы согласны».
А у нас же все театры имеют большую афишу. Таких театров в Париже, например, очень мало. Может быть, два со своим репертуаром. А в основном как происходит? Американцы или команды из других стран подбирают актеров, готовят какой-то мюзикл. И катают его лет пять по всему миру, пока он пользуется спросом. Не на одном месте сидят. Если на одном, народ не будет ходить. Посмотрели раз, два и — до свидания. У нас в России театры другого плана. Они стационарные и со своим репертуаром. И вот поэтому с родственниками Пристли удалось не сразу договориться. Они, возможно, думали, что русские их обманывают — заявляют в месяц два-три спектакля, а на самом деле гораздо больше.
— Каждый раз общаясь с вами, поражаюсь вашей бодрости духа, тонусу, ясному сознанию и работоспособности. Расскажите, как в 96 лет быть таким же активным, как вы? Вы мне рассказывали про то, что ежедневно делаете часовую зарядку. Это всё?
— По сути, да. Каждый день я делаю зарядку, с умыванием и упражнениями она занимает не больше часа. Сама зарядка минут 35. Делаю три-четыре упражнения из йоги, дыхательные, приседания. Я нахожусь в таком возрасте, что, конечно, надо двигаться. Потому что если сидеть в кресле, так и будешь к нему прикован. Всё атрофируется — мышцы, суставы. Ну, что это за жизнь? Так неинтересно жить. С утра у меня, конечно, бывает (и довольно часто, скажу вам по секрету), проснешься — и так бы еще лежал и лежал. Но заставляешь себя, начинаешь думать: «Уже 15 минут лежу. Время идёт. А мне надо писать музыку». В общем, заставляю себя. Сначала делаю упражнения лежа. Кстати, мне это Дербенёв посоветовал. «Это йоги делают, когда просыпаются», — сказал он. Лежишь на спине и тянешь пятки вперед. Одну, потом вторую. И так 40 раз. Потом лежа на спине, поднимаю и опускаю ноги. Раз 20 вверх — вниз. И только после этого встаю.
Я как-то ногу сломал во Франции. Через месяц нога не сгибалась вообще. А когда более-менее разработал её, мне рекомендовали ходить на носках и на пятках, чтобы быстрее восстановиться. До сих пор каждый день делаю 40 шагов на носках и 40 на пятках. После какого-нибудь упражнения ещё 40 шагов на пятках и 40 на носках. Это очень полезно. Если не делать зарядку, то один сустав начнет болеть, то другой. А так ничего не болит вроде бы. Но иногда бывает, конечно, что-то прихватит. Не так повернулся — сустав хрустнет, то мышцу потянешь. Но через три-четыре дня всё проходит. Ничего страшного, можно пережить.
— Написав такое количество разной замечательной музыки за долгие годы, вы, наверно, могли бы себе позволить совсем не работать. Условно говоря, могли бы сидеть в шезлонге на берегу теплого моря, пить мартини и не думать о работе.
— Конечно, мог бы. У меня дочь живет во Франции. Там внук и внучка, правнуки (десять и пять лет). Конечно, мне хочется чаще их видеть. Семья — это важно. Я периодически у них бываю...И, конечно, мог бы с ними сидеть во Франции. Но я не могу не работать. Если бы занимался всю жизнь тяжелым физическим трудом, ясно, что в таком возрасте работать «по специальности» уже не захочется. Но у меня такая профессия. Сочинение музыки — это в основном сидячий образ жизни. Плохо, конечно, что приходится помногу сидеть за инструментом. Периодически встаю, прохаживаюсь по комнате. Прогуливаюсь до ближайшего магазинчика. Говорят, надо минимум один час в день ходить. Но я не могу себе это позволить. Мало трачу времени на прогулки. Компенсирую зарядкой.
— Я читал, вы работаете с 9:00 до 13:00 и в это время недоступны...
— Кто-то, наверно, может музыку писать, отвлекаясь еще на что-то. Я не могу. Иногда забываю трубку телефона в другой комнате или специально куда-нибудь ее кладу подальше. Потому что постоянно отвлекают звонки. То предложат зубы вставить, то окна поменять. Я терпеливо отвечаю, что ни зубы, ни окна мне менять не нужно. Это меня отвлекает. Только в голову что-то пришло, начал делать, вдруг звонок с предложением зубы вставить. И потом начинаешь вспоминать: что же я делал-то? Поэтому работаю в первой половине дня и в этот период стараюсь не касаться телефона.
— Несколько дней назад ушел из жизни композитор, написавший «Белые розы», Сергей Кузнецов. А в июне этого года умер Юра Шатунов, исполнивший эту песню. В чем секрет популярности «Белых роз», на ваш взгляд? Песня ведь с точки зрения и музыки, и текста сделана довольно примитивно.
— Мне трудно сказать, почему «Белые розы» стали так популярны. Помните, была популярна в советские времена такая песня: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, головой склоняясь, до самого тына?» Казалось бы, что в этих словах? Но там яркая мелодия, легко запоминающаяся. И эту песню часто пели. Там такая же аналогия с людьми, которая играет важную роль в тексте. В одном случае трогает текст, в другом — мелодия. А бывает и синтез — и текст, и музыка прекрасны.
Для французов моя песня «Так же как все» оказалась близкой по мелодике. Текст на русском они не знают и не понимают. На них он не действует. Так же как мы в советское время слушали итальянские песни. Единицы понимали, о чем они. Песни на английском слушали, даже подпевали, но тоже мало кто понимал смысл. Поэтому популярные мировые хиты перепевали на русском языке. Например, в оригинале песни японского дуэта (The Peanuts — Ред.), которая у нас известна, как «Каникулы любви» («У моря, у синего моря», стихи Леонида Дербенева — прим. ред.) совсем другой смысл.
Предугадать, что станет популярным, невозможно. Приведу пример. В середине 70-х я работал над детским музыкальным фильмом «Отважный Ширак». Мало кто помнит фильм...
— Но «Песню волшебника-недоучки» помнят все.
— Да, она звучит в этом фильме. Но там же ещё одна моя лирическая песня, которую я вообще не помню. Мне Аркадий Инин (он писал сценарий к этому фильму) сказал, что моя лирическая песня — это хит, а «Песня волшебника-недоучки» никому не нужна. Получилось всё наоборот.
