Царственная «небабушка». Марию Миронову называли железной леди

Не секрет, что характера Марии Владимировне Мироновой было не занимать, многие за глаза называли её «железная леди». Она действительно была такой. И умела производить впечатление. Вот как описывает Марию Миронову и её первого мужа Михаила Слуцкого её знакомая Радовская, встретившая их в 1936 г. в гостях: «Вы были не одна, приятный молодой человек сопровождал вас. На Вас была надета красивая, очень широкая юбка, оттеняющая тонкую талию, а выше сияли два огромных светлых глаза, оттенённые удивительно длинными вспархивающими ресницами».

Под каблуком

После Великой Отечественной войны Миронова придумала выступать бесплатно, а деньги за билеты отдавать сиротам. С этим предложением она обратилась… к Сталину: «В свой выходной день я совместно с моими товарищами по работе устроила творческий вечер. Сбор в сумме 16 750 рублей вношу в фонд помощи детям фронтовиков. Вызываю мастеров советского искусства принять участие в организации этого фонда. Артистка Московского театра миниатюр, лауреат Всесоюзного конкурса эстрады Миронова». Сталин прислал ответ: «Примите мой привет и благодарность Красной Армии…»

И хотя артистка Миронова была о своих актёрских способностях мнения невысокого, она самостоятельно придумала новый жанр на эстраде - телефонные разговоры. Её знаменитый персонаж, «телефонная террористка Капа», была долгие годы любима публикой. Мужчины обожали «голубоглазую ведьму» Марию Миронову. К ней долгое время питал тёплые чувства певец Иван Козловский, даже просил Машу уйти от первого мужа. Маша исполнила просьбу наполовину: ушла от мужа, но не к Козловскому, а к своему молодому коллеге Александру Менакеру. Их роман разгорелся на гастролях в Ростове-на-Дону. То, что оба несвободны, смущало только коллег. Миронова же ждала нужной ей развязки.

Сначала отправила Менакеру двусмысленную телеграмму: «Саня, живите без колебаний, будущее перед вами, вы мне глубоко симпатичны». А затем перешла в наступление. Написала письмо мужу с просьбой о разводе и заставила Менакера отправить такое же послание жене, балерине Ирине Ласкари. С тех пор многие стали считать, что Менакер у Мироновой под каблуком.

Мария Миронова очень любила шутить не только на сцене, но и в жизни. Она постоянно писала мужу смешливые послания. В 1939 г. прислала ему «Обязательство»: «Настоящим обязуюсь с момента подписания сего обязательства, т. е. с 12 октября 1939 года, тратить на цветы, а также на кактусы, фикусы и тому подобные никому не нужные растения не свыше ста рублей в месяц.  В случае превышения вышеуказанного лимита не требую от своего мужа никаких половых радостей... Разрешаю ему безнравственно себя вести с посторонними женщинами, как в доме, так и на стороне». А через 30 лет Менакер получил уже другое письмо к Новому году: «…желаю вам здоровья, счастья и ... исполнения всех желаний, т. е. взять в руки, в ежовые рукавицы, свою жену, артистку Марию Владимировну Миронову… Когда бы вы с ней ни выступали по радио, она всегда орёт на вас во всеуслышание на всю Азию, Сибирь, Новосибирск, Францию, Европу и Америку…»

«Твой сын, Андрей»

Единственный сын, любимый сын, Андрей Миронов с малолетства был привязан к матери. Где бы он ни был, звонил почти каждый день, присылал открытки с видами городов, где побывал, сообщал местные новости: «В Парме цены фантастические! Что-либо выбрать невозможно, но я стараюсь». Скучал по матери больше, чем по жёнам: «Мамочка, приезжай скорее, мы все тебя ждём, без тебя не может быть новоселья!»; «…я приложу все усилия, чтобы не огорчать тебя и быть приличным, порядочным человеком… Твой сын «киноартист» Андрей».

Сама Мария Миронова не была женщиной, склонной к сантиментам, она могла пожурить сына за какой-нибудь проступок так, что он запоминал это надолго. «Семья для меня - это всё», - говорила Миронова. Летом она отказывалась от работы, так как считала, что самое лучшее время года нужно проводить с самыми близкими людьми на даче в Пахре, прозванной за маленькие размеры «бензоколонкой», или на юге. Она была помешана на чистоте и сына приучила к тому же. В Театре сатиры легенды слагали про чистоплотность Миронова. В юном возрасте Андрея и его товарища пригласили сняться в эпизоде фильма «Садко». Миронову досталась роль сына крестьянина. Ему выдали старую рваную рубаху. А поскольку мама Андрюшу учила не носить грязных, а тем более чужих вещей, он надел рубашку сверху красивой кофточки, которую ему опять же привезла мама с гастролей. Режиссёр, увидев это безобразие, тут же выгнал Миронова со съёмочной площадки.

Вообще, как говорят, мама помогала выбирать сыну не только одежду, но и спутниц жизни. Точнее, она их оценивала. Когда у молодого Андрея Миронова начался роман с Натальей Фатеевой, мама знала все подробности - Миронов сам сообщал ей о них в письмах. Разрыв был скор. Миронов страдал. Фатеева говорила: «Андрей был маменькиным сынком, мне это надоело». Долгий роман с Татьяной Егоровой, который продолжался и после женитьбы Миронова на Ларисе Голубкиной, очень смущал Марию Владимировну. Она воспринимала Егорову в штыки, называла плебейкой. Но после смерти сына внезапно сменила гнев на милость. Татьяна Егорова стала частой гостьей на даче в Пахре. А уезжая на отдых в санаторий или в свой дом в Костромскую область, каждую неделю писала письма Марии Мироновой:

«Царственная моя «небабушка»! У вас совсем другое амплуа - и никогда вы бабушкой не будете, только что по номиналу». Говорят, Ларисе Голубкиной не нравилась такая дружба. Но сделать она ничего не могла, так как до последнего вздоха Мария Владимировна оставалась главой семейства Мироновых. Как рассказывают, именно она потребовала переименовать приёмную дочь сына из Мироновой в Голубкину. Девочки учились в одной школе под одной фамилией. Но однажды в класс пришла бабушка. Она заявила: «У меня есть одна внучка Маша Миронова!» В классном журнале сделали поправку, Маша Миронова стала Машей Голубкиной.

На праздновании своего 85-летнего юбилея Мария Миронова вывела на сцену свою единственную внучку Марию Миронову и правнука Андрюшу, сказав залу: «Вот вам Мария Миронова, а вот - Андрей Миронов!» Она умерла 13 ноября 1997 года, но даже после смерти в квартиру Мироновых-Менакеров продолжали приходить письма с надписью: «Москва. Маме Андрея Миронова».