Композитор Александр Зацепин — автор музыки ко многим знаменитым советским фильмам, включая почти все комедии Гайдая («Песенка о медведях», «Если б я был султан», «Песня про зайцев», «Остров невезения», танго «Помоги мне...») — несмотря на возраст (в марте ему исполнится 98 лет), продолжает активно работать в Москве. В интервью aif.ru он рассказал о том, как изменился Париж, своем отношении к СССР и сбежавшим за рубеж соотечественникам, работе над новыми мюзиклами, а также о чем мечтает в свои 97 лет.
Владимир Полупанов, aif.ru: — Александр Сергеевич, мы с вами долго не могли договориться и записать это интервью, потому что у вас много работы. У вас такой почтенный возраст. Неужели вы себе не даете возможность отдыхать? По себе знаю, после паузы в работе начинаешь по ней скучать.
— А я все время скучаю по работе. У меня передышки нет. Каждый день встаю в 7 утра. Делаю зарядку 35 минут. Душ, затем всякие упражнения для глаз. Меня раздражает, что на это нужно время. А с другой стороны — хочешь быть здоровым и в рабочем состоянии, нужно все время какую-то физическую нагрузку давать организму. После зарядки сажусь за работу, после — перерыв на обед час-полтора. Часов в 17 пью чай или кофе с сушками. Для расслабления. А после опять за работу. Вчера лёг в 23:15. Но иногда зарабатываюсь до 12, а то и до полпервого. Сам себя ругаю за это. Но хочется закончить, когда в голове всё сложилось. А если бросить, потом начинаешь долго вспоминать, а какие у меня были варианты? А это потеря времени. Поэтому стараюсь закончить часть работы до какой-то точки или большой запятой.
— Над чем сейчас работаете?
— В прошлом году написал мюзикл «Сказка о царе Салтане» (либретто и постановка Ли Музы), премьера которого состоялась в декабре в Театре Российской армии. А сейчас заканчиваю мюзикл «Иван Васильевич меняет профессию». К мюзиклу необходимо было дописать 15–16 номеров. Появились вокальные номера у Милославского, Шпака, посла и дьяка. Сценарий мюзикла изменён, не как у Гайдая в фильме, ближе к оригиналу — пьесе Михаила Булгакова «Иван Васильевич».
— Смотрели ли вы телевизионный новогодний мюзикл «Иван Васильевич меняет всё», который показал канал ТНТ?
— Знаю, что такой мюзикл был. Но я его не смотрел, к сожалению. Времени нет на это.
— Сейчас в прокате идёт музыкальный фильм «Бременские музыканты», до которого, к сожалению, не дожил композитор Геннадий Гладков. Песни там звучат в новой аранжировке, по-новому спетые. Как вы относитесь к тому, что старым шлягерам дают новую жизнь?
— Мне приятно, что песни Геннадия Гладкова к мультфильму «Бременские музыканты» спустя 50 лет продолжают исполняться с успехом в разных аранжировках.
— Прошло столько времени, а фильмы Гайдая, ваши песни из них знают, поют разные поколения. А современные хиты живут один-два сезона. Почему сегодня не рождаются такие фильмы и песни, которые живут десятилетиями?
— Я тоже ничего нового интересного не слышу. Трудно сказать, с чем это связано. Это же не только у нас так. И в Европе, и в Америке то же самое. Не рождаются хиты на десятилетия. Последним ярким артистом, на мой взгляд, был Майкл Джексон, который собирал стадионы по всему миру и продавал альбомы миллионными тиражами. Ни в Англии, ни в Америке сегодня нет такого уровня исполнителей. Образовался вакуум. Синусоида искусства сегодня опустилась вниз. Но она обязательно пойдет вверх. Появятся звезды, которые прервут это затишье. Но когда это случится, невозможно предсказать.
— «Википедия» утверждает, что вы «в последнее время живёте в Швейцарии с семьёй дочери». Это же неправда?
— Враньё! Во-первых, дочь живёт не в Швейцарии, а во Франции. Во-вторых, я, живя во Франции, постоянно приезжал в Россию и находился по полгода в Москве, а сейчас уже третий год никуда не собираюсь уезжать из России. Здесь у меня любимая работа, общение — здесь у меня всё. Это моя Родина. В марте, кстати, к моему дню рождения (10 марта — прим. ред.) будет приурочен концерт в Кремле. Прозвучат произведения для симфонического оркестра и, конечно, популярные песни. Их будут исполнять в том числе оперные певцы. А 16 января был концерт в Концертном зале им. Чайковского, где оркестр Юрия Башмета тоже исполнял мои произведения.
— Там же в «Википедии» указано, что вы окончили среднюю школу № 12 и поступили в Новосибирский институт инженеров железнодорожного транспорта, который не закончили. А игру на нескольких инструментах освоили самостоятельно в армии. И ни слова про то, что вы закончили музыкальную школу в Новосибирске.
— В «Википедии» в моей биографии допущены неточности. Я семь лет отучился в музыкальной школе. А после армии, отслужив три года, работал концертмейстером, пианистом и аккордеонистом в Новосибирской филармонии. Я недавно, кстати, был в Новосибирске, где меня очень хорошо приняли. Сделали большой концерт из двух отделений, составленный из моих произведений. Отвезли меня в музыкальную школу, в которой я учился. Тогда она была одноэтажной, и в ней работали всего 10-12 педагогов. Сейчас эта школа, которой дали мое имя, трехэтажная с двумя большими залами для выступлений. В ней 900 учащихся и больше 100 преподавателей.
— Новосибирск сильно изменился?
— Конечно. Я просто не узнал город. Во дворах появилась масса детских площадок, скамеечки, статуи, сделанные с юмором. И таких мест стало много. Открылись новые театры, появились прекрасные здания, мосты через Обь, метро и т. д. Много сделано. Прекрасный город! И Красноярск, где я тоже побывал недавно, не узнал. Так что в лучшую сторону меняется не только Москва.
— Вы говорите, что никуда не собираетесь уезжать. Почему?
— Во Франции у меня только семья и несколько друзей. Мне было очень приятно общаться с французским композитором Френсисом Лейем (Лауреат премии «Оскар» 1971 года за музыку к американскому фильму «История любви» — прим. ред.). Нам было о чем поговорить. Он был чудесным, добрым, приятным человеком, но, к сожалению, умер в 2018 году.
— Как вы относитесь к россиянам, которые сбежали за границу после начала СВО?
— Честно говоря, вообще не думаю об этих людях, потому что никак с ними не связан. Каждый человек может жить в любом месте земного шара. Да, может. Но нужно ли переезжать сейчас, в такое время? Не уверен.
— Говорят, что Париж из-за наплыва мигрантов из разных стран сильно изменился за последнее время. Вы это замечаете?
— Между тем Парижем, в который я приехал в 80-е, и тем, который есть сейчас, разница, конечно, огромная. Я был там последний раз 3 года назад. Я жил в 13-м районе города, который считался хорошим. Рядом с моим домом был французский ресторан. Сейчас все изменилось — появились новые заведения, которые открывают иммигранты. В аптеках, кальянных, магазинах рядом с домом работают только иммигранты. Всё поменялось. Я не против иммигрантов. Они нормальные люди. У меня хорошие отношения с владелицей расположенной рядом с домом аптеки, она, кстати арабка. У нее пять детей. В мусульманских семьях — это норма. А у французов — один, максимум два ребенка. Многие французы озабочены этим. Идут разговоры, что во Франции через 20 лет 80% населения будут составлять иммигранты. Но это их дело и право. Это другая страна, мы же не можем им что-то советовать.
— Читал, что в 1982 году, когда вы уехали во Францию из СССР, ваши песни стали подвергать критике. Как вы этот период пережили?
— Честно говоря, не помню, чтобы меня так уж сильно критиковали за это. Я же не был эмигрантом. Я женился на француженке, но уехал во Францию по советскому паспорту. И каждый год сюда приезжал. Так что разрыва со страной у меня не было. Правда, начальник отдела кадров в Союзе композиторов на меня стал косо смотреть перед отъездом. Мне лично ничего не говорил, но куда-то наверх, видимо, доложил. И мои песни перестали крутить на радио. Я обратился к сотруднику, который нас курировал от КГБ. И пришел на прием к нему. Это оказался приятный, интеллигентный человек. Я его спросил: «Почему со мной так поступают? Еду во Францию по семейным обстоятельствам по советскому паспорту. А мои песни перестали крутить на радио». И он мне ответил: «Мы такой команды не давали. Это, видимо, ваш Союз композиторов постарался. Даю вам слово, что песни на радио вернутся». И он сдержал слово. Просто какие-то перестраховщики, которые всегда были и есть, решили на всякий случай перестраховаться. Когда в 50-х советский идеолог Жданов сказал знаменитую фразу «от саксофона до финского ножа один шаг», решили на всякий случай запретить саксофон в оркестрах и даже джаз стали называть враждебной буржуазной музыкой. И бороться с этим. Но когда поняли, что это «перегибы на местах», всё встало на свои места. Так что я ничем не обижен. Я вернулся в СССР в 1985 году окончательно. И снова стал работать с Гайдаем. Никто мне не чинил никаких препятствий.
— Я считаю, что вы настоящий гений. А вы себя когда-нибудь так воспринимали?
— Да ну, что вы?! Нужно обязательно быть самокритичным. Просто всё удачно сложилось. Когда был моложе, сочинял по несколько вариантов музыки, из которых выбирал лучшие образцы, но не все становились хитами. Но чаще угадывал. А в последнее время что-то сочинишь и думаешь: «Как здорово получилось!» Сначала обольщение. А потом записываю эту музыку и стараюсь забыть о ней на 3-5 дней, переключаюсь на другую работу. Спустя несколько дней возвращаюсь к записанному и переслушиваю. И часто думаю: «Ой, а здесь как неважно! Начало вроде бы ничего. А припев-то какой плохой». Или выбрасываю «в корзину» или дорабатываю. Но иногда все сразу получается. Мелодия песни «Есть только миг» у меня сразу в голове возникла. Подошел к фортепиано, записал нотки. И всё. Для фильма «Красная палатка» музыкальная тема тоже сразу пришла в голову. Бывает, что сразу рождается музыка, в которой ничего исправлять не надо. А иногда всё рождается в муках. Трудно сказать, как это всё происходит.
— Вы ведь состоялись как композитор в Советском Союзе. Вы когда-нибудь ностальгировали по тем временам?
— В СССР было много хорошего. Нельзя это забывать и мазать всё черной краской.
— Часто слышу, что сегодня не очень творческое время. В разных частях света идут боевые действия. Как вы всё это воспринимаете?
— А до этого шли войны в Югославии, Ираке, Афганистане. Конфликты, боевые действия периодически возникают по всему свету, то там, то тут. Конечно, от этого нет никакой радости. Но не думаю, что это как-то влияет на искусство.
— Многие политологи утверждают, что сегодня идет глобальное противостояние между русской цивилизацией и западной. Есть у вас ощущение, что наступили переломные времена?
— Это так. Хочется надеяться, что это временное явление. От того, что делает Америка, страдает ведь не только Россия, но и Европа. Моя дочь говорит, что во Франции сильно выросли цены на продукты, электроэнергию. От политики я, в общем-то, далек. Поэтому рассуждать на эти темы мне очень сложно. Даже профессиональный политик не знает, что будет и что нужно делать. Нам, безусловно, нужно защищать свою страну, и Крым, и Севастополь. Это всё наше. Почему мы должны это отдавать?
— Как часто следуете установке из вашей песни: «Есть только миг, за него и держись»?
— Каждый человек держится за свою жизнь, которая и есть миг между прошлым и будущим. Даже если сильно болеет, он не хочет умирать. Хотя бывают случаи, когда старый человек, устав от жизни, сам себе говорит: «Пора. Сегодня ничего не ем. Завтра я должен умереть». Ложится и умирает...
— По моим ощущениям, вы себя никогда не чувствовали старым, несмотря на возраст.
— Ну, мне не 40 и не 50 лет. Возраст ощущается, конечно. Благодаря ежедневной зарядке я себя восстанавливаю, поддерживаю организм в рабочем состоянии. Поэтому и настроение у меня часто хорошее.
Признаться, часто думаю: рано или поздно придётся умереть. Поколения должны сменяться. Иначе старики будут всем командовать, а молодым нечего будет делать.
— Есть ли у вас какая-то заветная мечта?
— Заветной нет. Но каждый раз, когда заканчиваю очередную работу, мечтаю успеть сделать как можно больше — вот и вся мечта.
