Концерт маэстро Михаила Плетнёва и Госоркестра Республики Татарстан в рамках Международного музыкального фестиваля им. С. Рахманинова «Белая сирень», который проходит в Казани, стал событием в музыкальной жизни России.
Юлия Шигарева, «АиФ»: Александр, битком забитый зал, овации - такой ажиотаж и в лучших европейских залах не часто увидишь. А тут Казань.
- Прежде всего, в этом заслуга Натана Рахлина, который 50 лет назад создал этот оркестр. Просто так зал не соберёшь - публика пестуется поколение за поколением.
Второе - за рояль в этот вечер сел Михаил Плетнёв. Таинственный, закрытый. По большому счёту, его единственная любовь - это музыка. Плетнёв отстранён от этой мирской суеты, и это слышно в его игре.
Чтобы выжить
- В XIX в. в России меценаты - купцы, промышленники - содержали поэтов, художников, музыкантов. Я слабо представляю, чтобы Абрамович позвал в свои угодья молодых художников или Вексельберг отдал бы вашему оркестру особняк под репетиционную базу. Что же знали те люди, вышедшие из «лапотной Руси», и не знают эти, имеющие дипломы лучших западных университетов?
Плюс ими двигал инстинкт самосохранения - и отдельного человека, и народа в целом. Люди, обладающие огромными материальными возможностями, сегодня порой теряют понимание, что происходит вокруг и чем это чревато. Им хорошо - и ладно. Но, когда люди перестают задумываться о происходящем, они вплотную подходят к черте, после которой - крах! Потому что, если мы сегодня не заботимся о развитии культуры, завтра мы будем иметь дело с обществом, готовым ко всему, чему угодно, но только не к созиданию.
- Ну да, они вкладывались, просвещали. И в 1913-м Россия была в мировых лидерах. А в 1917-м всё ухнуло в тартарары.
- Это как раз подтверждение тезиса о том, что можно очень долго строить, а потом расслабиться и обнаружить, что за пять минут всё разрушилось. Ужас сегодняшнего дня в том, что люди этого не понимают. Это же самое простое, что можно сделать, - развалить. Гораздо труднее образовывать - себя и близких, принуждать к труду, быть честным. Очень тяжело осознавать, что созидание не приносит мгновенного результата - для этого требуется терпение. Именно этому родители должны учить детей - терпению и умению честно работать.
- У вас уже 3 года идёт программа «Уроки музыки с оркестром». Вы замечаете, как меняются дети, которые к вам приходят?
- Что вы! Для этого должно пройти не 3, а 23 года! Это как раз тот самый случай долгосрочных инвестиций. И плоды наших трудов мы увидим, когда эти дети придут в филармонию уже со своими детьми, чтобы поностальгировать о том, как их, маленьких, приводили сюда, в Большой зал, насильно. И где они, сами того не понимая, получали энергетическую подпитку.
- Хорошо, а в Европе или на Востоке - там эти долгосрочные инвестиции в просвещение срабатывают?
- В конце 80-х я учился на военно-дирижёрском факультете. Тогда уже началась оттепель и разрешили говорить, а как там, у них. К нам на факультет приехал дипломат, и нам, будущим офицерам Советской армии, рассказывал, как на факультетах менеджмента в лучших университетах ФРГ, Японии и других «проклятых капиталистических стран» студентов насильно заставляют слушать классическую музыку.
На дворе 2015-й. Посмотрите, куда за это время ушли экономика и наука там и что происходит у нас. У нас спутники падают, а у них роботы оркестрами дирижируют - я своими глазами видел, как в Японии робот дирижировал «Шехерезадой». Да, это цирковой номер. Но ведь этого робота кто-то должен был разработать и сделать. Вот и ответ на вопрос, работают ли долгосрочные инвестиции в образование.
Скрипка как оружие
- После концерта вы так дружески поздравляли музыкантов. Но как можно держать в рабочем состоянии такой большой коллектив и при этом быть добрым?
- А я вообще не добрый! Это мы после концерта можем обняться, я могу поздравить музыкантов с хорошей игрой. А на репетициях... Это же как в хоккее или в футболе: ты вырабатываешь в людях умение делать своё дело с полной отдачей. Для этого совершенно необязательно кричать и швырять ноты. Везде свои методики - у нас порой взглядом можно уничтожить человека, распилить пополам.
- А красивые музыкантши имеют некие преимущества перед остальными?
- А когда человек не соответствует, тяжело ему показать на дверь?
- Таких в оркестре уже нет - кто не тянет. Отсеялись за прошедшие 5 лет. Более того, были те, кто 3 года назад ещё тянул, а 2 года назад - уже нет. Но у нас контракты с музыкантами и со мной заключаются на год. Я не делаю специальных прослушиваний, музыканты не работают в состоянии стресса. Но через концертмейстеров я всё время отслеживаю их подготовку.
Если человек в течение года выдаёт «жидкие» показатели, мы просто не продлеваем с ним контракт. Если музыкант обленился, деградирует, что с ним ещё делать? У оркестра огромный репертуар, музыкантам некогда не то что интриговать - они едва успевают учить новые ноты. И в таком бешеном темпе мы живём уже 5 лет. Так что теперь все натренированные, как хорошая войсковая часть - такой спецназ. Обученный. Дисциплинированный. Сытый. И оружие у них стреляет. Я им говорю: «Ребята, ваш инструмент - это ваше оружие». Если оно не играет, значит, вас убьёт человек по ту сторону фронта.
Вот таким способом мы и держимся.
