Разницу заметили и специалисты. И выяснили, что портретам можно доверять не всегда…
В Государственном музее А. С. Пушкина в Москве хранятся его портреты, в том числе самый первый, где ему не больше четырёх лет. Это изображение сопровождает биографию поэта во всех учебниках, но некоторые эксперты засомневались, что это Александр Сергеевич…
Этот портрет мать поэта Надежда Осиповна Пушкина подарила вместе с первым изданием первой главы «Евгения Онегина» Софье Великопольской, дочери первого русского терапевта Матвея Яковлевича Мудрова. Семья хранила миниатюру долгие годы, а в 1960 г. она была передана Музею Пушкина. Здесь портрет подвергли тщательной экспертизе, доказали, что малыш - это и есть Пушкин в детстве.
Однако в 1985 г. возникли серьёзные подозрения, что эксперты всё-таки ошиблись. Не зря Гослитмузей дважды отказывался покупать портрет Пушкина-ребёнка - его считали подделкой. Тем более на обратной стороне миниатюры нашли нацарапанную надпись «Лиза».
«Чтобы докопаться до истины, сотрудники Музея Пушкина решили провести повторную экспертизу и обратились во Всесоюзный научно-криминалистический центр МВД СССР (теперь это Экспертно-криминалистический центр МВД России), - вспоминает Александр Зинин, специалист по портретной экспертизе, профессор, доктор юрнаук, заслуженный юрист РФ. - Эксперты стали искать портреты взрослого Пушкина, но лишь тех художников, которым он лично позировал. Нарисованные по памяти портреты во внимание не принимались. Нашли также изображения матери Пушкина, его брата Льва, дочери Натальи и двоюродного деда Ганнибала. Внимательно исследовали антропологический тип их лиц и всё-таки доказали - все они являлись кровными родственниками изображённого ребёнка: это выявили особенности строения глаз, носа, рта. А портреты взрослого поэта - это «повзрослевшие» детские изображения».
А как же надпись «Лиза»? Архивисты и исследователи документов позже определили: это лишь набор штрихов, напоминающий начертание имени. Возможно, это дело рук кого-то из прошлых владельцев - всё же прошло больше века. Миниатюра пережила даже блокаду Ленинграда: в квартиру, где она хранилась, попал снаряд, стена разрушилась, но портрет не пострадал. Само провидение уберегло это изображение, чтобы будущие поколения знали великого поэта в лицо.
