Статья по теме
Игорь Растеряев: «Моя физиономия не внушает доверия»
«АиФ»:– Чем интересным вы занимались во время полугодовой творческой паузы?
Х.: – Декрет – это полная занятость 24 часа в сутки, очень интересно. Очень прикольно. (Смеется). Может быть, мне даже удалось бы отдохнуть, если бы я не переезжала. Говорят же: один переезд равняется двум потопам. Я переехала, потому что мой муж раньше служил в Швейцарии, а теперь нас отправили в Австрию, соответственно, за это лето мы пережили переезд из Женевы в Вену. Нам пришлось месяц сидеть на чемоданах, мыкаться по съемным квартирам с двумя маленькими детьми. Так что я до сих пор переживают этот стресс.
«АиФ»:– В чем вас копирует старшая дочь Нина?
Х.: – Она повторяет мои словечки, поет, принимает аплодисменты и кланяется.
«АиФ»:– Кем бы вы хотели видеть своих детей в будущем?
Х.: – Дети чем захотят, тем и будут заниматься. В любом случае, я думаю, унылыми секретаршами они не станут. Я их везде беру с собой, кроме концертов, потому что на концерте очень громко и на концерте я работаю. Но недавно старшая дочь была со мной на фестивале циркового искусства. Нас пригласили Запашные, наши хорошие друзья, за что им еще раз огромное спасибо. Нам посчастливилось пройти за кулисы, и Нинка познакомилась с тиграми и львами, у нее был такой восторг. Сейчас мы начнем с ней ходить в театр Натальи Сац на спектакли для самых маленьких. И в Венской Опере есть детская программа. Я очень ждала, когда она уже дорастет до этого возраста, чтобы можно было ходить в театр. До определенного возраста Нина ездила со мной на гастроли, пока была совсем грудная и невозможно было ее оставить, и вот сейчас маленькая Уна ездит со мной. Так что я все время их таскаю за собой. Бедные дети. Я оба раза до восьмого месяца беременности выступала.
«АиФ»:– Вы нормально себя чувствовали?
Х.: – Во-первых, у меня генетика хорошая. У меня оба раза была маленькая прибавка веса и небольшой живот. Во-вторых, у меня хорошо поставлен голос и хорошо двигается диафрагма. В-третьих, моя прабабушка говорила: «Захочет, так на гору вскочет». Вот это, наверное, можно ко мне отнести. Если мне надо, то я делаю. Я знала, что мне надо работать, я работала.
«АиФ»:– Вы поете в «Мельнице», в Clann Lir, сольно, занимаетесь научной деятельностью, йогой, альпинизмом, у вас есть семья: муж и две дочери… Как удается все успевать? Каждый день расписан поминутно?
Х.: – Да, да, да. У меня, как у барона Мюнхгаузена, на девять утра запланирован подвиг. Я стараюсь по максимуму все планировать, чтобы не было никаких накладок. Так жить, как я, не надо. Это чревато гипертоническим кризом. Я так живу, потому что дурная такая. Я просто остановиться не могу.
«АиФ»:– Значит, вас нельзя увидеть на диване, лениво почитывающей книжечку?
Х.: – Меня можно увидеть на диване, лежащей с повышенным давлением, если я страшно переутомилась. Еще меня можно увидеть на массажном столе под руками остеопата. (Смеется).
«АиФ»:– Какие языки вы знаете, и какие еще хотели бы выучить?
Х.: – Я знаю английский, французский, ирландский, датский языки и с разной степенью «гадости» исландский, немецкий, испанский. О древних языках я сейчас не говорю, потому что владение древними языками – это навыки чтения и понимания текста. Из древних знаю латынь, греческий, санскрит, немного готский, древнеанглийский, древнеирландский, древнеславянский. Я должна сказать, что уже давно ничего не учила, хотя сейчас в данный момент мне придется немного подмести веничком свой немецкий, поскольку мы переехали в Вену, и датский у меня сейчас находится в пассивном состоянии, но если нас снова зашлют в какие-то скандинавские страны, то он достаточно быстро придет в норму. Вообще мне бы очень хотелось выучить такие не рядовые языки, как грузинский и японский.
«АиФ»:– В вашем репертуаре есть немало песен-переводов, например, «Гимн деревьям» Киплинга, «Гретхен за прялкой» Гете, «Горец» Бернса. Что вы считаете главным в переводе стихотворений?
Х.: – Главным в переводе поэтического текста я считаю перевод смысла, настроения и ключевых образов. Для меня, например, абсолютный идеал – это перевод «Гамлета» Борисом Пастернаком. Мне кажется, что он сделан просто идеально, то есть начиная от каламбуров и кончая совершенно чудесным поэтическим текстом. Пастернаку, поскольку он сам был исключительно талантливый поэт, с одной стороны, а с другой стороны, очень хорошо знал всю атмосферу и семантику шекспировского стиха, удалось все это соединить и выдать текст, который не воспринимается русским ухом как нечто чуждое. Когда ты читаешь перевод и видишь работу переводчика, это значит, что перевод плох. Переводчик должен быть совершенно не заметен.
«АиФ»:– Расскажите, какой вы были в студенческие годы. Почему решили изучать кельтские языки?
Х.: – Вообще-то я собиралась поступать на биофак. Если бы я не рассорилась с биологичкой, которая была нашей классной руководительницей, то поступила бы, у меня была мечта стать палеозоологом. Не пойдя на биофак, я решила быть классической пианисткой, но тоже не стала этого делать, потому что поняла, что в мире классической музыки я рехнусь через некоторое время. Третья идея была заниматься языками, поскольку языки всегда у меня шли легко и непринужденно. В три года, насколько я помню, мне прочитали балладу «Вересковый мед», что произвело на меня глубочайшее впечатление, я решила заниматься кельтскими языками. Я была строгая студентка, не такая, которая с утреца, не снявши макияж после ночного клуба, приходит на пару. Я из тех студентов, которые встают в 6 утра, чтобы сделать домашнее задание. Я – ботаник.
«АиФ»:– У вас есть все, о чем мечтает и даже не смеет мечтать любая женщина. Есть ли какие-нибудь глобальные еще не осуществленные желания?
Х.: – Я очень хочу в Антарктиду. Это мечта моей жизни. Я думаю над этим, я имею это в виду и как только представиться возможность, я обязательно это осуществлю. Мне кажется, там безумно красиво, там свет такой сумасшедший! Эрнест Шеклтон, участник всех трех великих британских полярных экспедиций в Антарктиду, когда решил вернуться туда в четвертый раз и повторить свой переход через Южную Джорджию, позвал многих своих старых сослуживцев, причем все они уже были в возрасте. Когда они добрались, Шеклтон записал в дневнике: «Я снова в Антарктиде! Закат божественно прекрасен!». И этой же ночью он умер от разрыва сердца, очень тихо, и был похоронен там же в Южной Джорджии. Он так и не повторил свой переход, но умер счастливым человеком. Это достойный конец жизни достойного человека. Эти его слова меня просто до слез доводят! И там действительно божественно прекрасно! Моя бабушка была в Антарктиде в советской географической экспедиции, один из троюродных дедов моего мужа, ирландский офицер Том Крин участвовал вместе с Шеклтоном и капитаном Скоттом во всех трех экспедициях. Легендарный человек! Так что Антарктида очень манит.
