Не обладающего музыкальным образованием и даже не знающего ноты актёра питерского театра Буфф публика полюбила за простоту и искренность исполняемых произведений: «Русская дорога», «Ромашки», «Георгиевская ленточка» и др.
15 ноября Игорь Растеряев презентует свой 4-й альбом «Рожок».
«Сугубо городской человек»
Владимир Полупанов, «АиФ»: Игорь, ваш новый альбом «Рожок» будет существовать в виде сборника видеороликов или всё-таки это будет полноценный диск?
Игорь Растеряев: Всё, как положено, — диск.
— Почему-то мне показалось, что этому альбому подошло бы название «Песни о простых людях».
— «Песни о простых людях»? Именно этому альбому? Почему?
— Ну, в песне «Дальнобойная» — о дальнобойщиках, «Дядя Вова Слышкин» — про деревенского мужичка...
— Должен вам сказать, что дядя Вова Слышкин — очень непростой человек. Со своей биографией. Хотя в чём-то, конечно, простой.
— Вы же сугубо городской человек...
— Ага, сейчас только что с поезда, приехал с хутора Глинище. Шмотки пропахли дымом. Хата давно не топилась, стал топить печку, дым сначала в дом пошёл...
— Тем не менее, откуда у вас, городского человека, такой интерес к простым деревенским жителям?
— Есть такой интерес. Мне мать ещё в детстве говорила: «Сынок, что ты себе выбираешь каких-то людей, с которыми другие не тянутся дружить». А мне с ними интересно.
— Эти люди живут в довольно замкнутом мире...
— ...все живут в замкнутом маленьком мире. Недавно заезжал в гости к своему учителю литературы, который открыл элитную школу в Питере (всего 85 человек). Очень мило пообщались. Я там дал концерт для детей, которые из очень непростых семей. Но живут они тоже в своём узком маленьком мирке. Из дома на машине в школу, из школы обратно домой. Да, они чаще других, возможно, ездят в Египет, Турцию, Испанию и т. д. Но многих вещей не знают. Некоторые из них даже в центре Питера не бывали. Половина из них ни разу не была в метро. Один мальчик из этой школы впервые в метро попал в седьмом классе. Его как-то разыграли, сказав ему, что жетон на метро стоит полторы тысячи рублей. И он поверил. Поэтому у каждого свой специфический мирок.
— Но люди, с которыми вы общаетесь на хуторе Глинище, вообще редко куда выезжают. Книжек не читают, актуальных фильмов не смотрят...
— Фильмы-то они смотрят. Делать ведь им нечего вечерами, вот они и смотрят телевизор. У многих, кстати, там есть спутниковые антенны.
— Но всё равно, вы человек городской, широких взглядов...
— Мне кажется, у меня не такие широкие взгляды...
— Дайте мне всё-таки задать вопрос: вы же большей частью вращаетесь в среде театральной публики. Что вы черпаете в общении с хуторянами?
— Не могу сказать, что я вращаюсь в среде театральной публики. Я там почти ни с кем не общаюсь. Мой круг общения — это, скорее, вот эти люди из деревни. В театре я работаю и общаюсь только с труппой. В другие театры хожу редко. Какие-то театральные тусовки великосветские... я не знаю, что это такое. Я просто работаю в театре, а чтобы я жил и болел городскими театральными вещами, такого никогда не было.
У меня есть тяга вообще ко всем людям. Но когда приезжаешь, например, в ту же Раковку, там непростых людей нет. Куда ни плюнь — везде простые. В городе я тоже с простыми общаюсь. Это мои одноклассники, однокурсники и родственники. То есть обычные люди, такие же, как я. А чтобы общаться с «непростыми», нужно залезть в какой-то другой социальный или интеллектуальный слой. Но меня как-то туда и не тянет. Я привык быть там, где мне всё знакомо и близко.
— Песни ваши откуда берутся?
— Рождаются из музыки. Сначала ты подбираешь мелодию, начинаешь играть на гармошке. И она начинает диктовать образы. Когда я стал играть мелодию песни «Дальнобойная», тут же увидел картинку: как под едущий «камаз» забегают вот эти белые полосы на асфальте. Потом текст сложился, а уже позже мы пошли вот к этим «простым людям», которых было очень непросто уговорить пустить нас в кабину, чтобы снять видео. Боялись брать к себе в кабину каких-то посторонних мужиков. В клипе у нас снято 17 водителей. А напрашивались-то мы примерно к 150. И почти везде получили отказ.
— Чем вас Вова Слышкин так поразил, что вы ему песню посвятили?
— Он очень непростой человек, хоть и живёт на хуторе Глинище. Весьма героический человек, который участвовал в некоторых известных событиях. Несмотря на то, что ему 51 год, он обладает душой 18-летнего человека. Он живёт одним днем, лёгок на подъём, азартен, готов в любой момент вписаться в любую драку. Немногие в его жизни сохраняют такую подвижность и авантюризм. Раньше он работал пастухом, а сейчас живёт на пенсию, держит хозяйство. Я байку про то, как он работал пастухом, рассказываю на концертах. У них в Глинище 2 года назад осталось 3 коровы, одна из которых принадлежала его родной сестре. И вот сестра даёт ему 300 рублей, он весь день пасёт этих трёх коров. Вечером отдаёт эти 300 рублей своему другу, который в это же время пасёт овец, среди которых есть те, что принадлежат дяде Вове. И вот они с этим другом берут эти 300 рублей, идут к сестре, она покупает им спиртное и накрывает на стол. Вот такой круговорот 300 рублей.
— В этой песне вы поёте, как вас в городе настигает депрессия, а у Слышкина в деревне всегда всё хорошо. Это о чём говорит?
— О том, что люди могут быть счастливы, довольствуясь малым.
— В городе малым довольствоваться сложно?
— Это от людей зависит.
— Почему этот альбом вы назвали «Рожок», а не «Ермак»?
— В альбоме 9 песен, 5 из них старые, которые выкладывались в интернет в течение последнего года. И 4 относительно новые песни, которые я выложил в в сентябре этого года. Называть альбом, мне кажется, надо новой песней. А «Ермаку» уже 2 года. Не поймут люди, и странно это будет выглядеть.
— «Ермак» — казачья песня?
— Да, она узко-этнически-казачья. Поётся от лица потомка донских казаков, которые, как вы знаете, подверглись определённым репрессиям, особенно в годы Гражданской войны. Вообще, для меня история тёмный лес. Я особенно в неё стараюсь не лезть.
Военная тематика
— У вас много песен на военную тематику, тот же «Рожок», «Курган», например...
— «Курган» вообще Сталинграду посвящена. «Про Мать — Родину всё верно говорят, только одного не понимая: то, что меч огромный нужен ей не за тем, чтоб где-то люди ужаснулись, а держать повыше от людей, чтобы никогда не дотянулись». Я это придумал в тамбуре поезда Волгоград-Москва.
— В «Георгиевской ленточке» вы как бы осуждаете людей, которые эти ленты носят...
— «Сегодня эту ленточку носить на сумке можно, можно — в виде брошки, но я прекрасно помню и без лент, как бабка не выбрасывала крошки», — это у меня был такой статус «ВКонтакте», давно, ещё до всяких песен. Чтобы ленточку повязывать, нужно иметь моральное право. Но я не испытываю никаких негативных эмоций к людям, которые носят их на груди или повязывают на ручку автомобиля. Никого не осуждаю за это. Но то, что их стали просто раздавать на улице, уменьшило их ценность.
— В песне «Ростов» вы воспеваете ростовских мужиков. Там живут какие-то особые люди?
— Да, особые. У них на лбу как будто написано: «Я знаю, что вы все хотите меня кинуть. Но я вас кину сам». Садишься в такси и спрашиваешь: «Командир, сколько до центра?». «Соточка», — отвечает он. Начинаем трогаться, и таксист говорит: «Ну, может, чуть побольше». В Ростове к тому же очень много спортивных ребят. Просто так на ногу им не наступишь, придётся обосновать и долго извиняться. Однажды меня ростовчане спросили: «Чё, правда, у вас там в Питере гей-парады проходят?». «Да вроде что-то такое было», — ответил я и спросил, — а у вас?». «Уже нет, — ответили мне. — Открылся у нас тут гей-клуб, но пацаны с центрального рынка ездили туда разминаться. И его сразу закрыли».
— Вашу музыку можно назвать роком?
— Если рок — это определённый набор инструментов — бас, гитара, барабаны и т. д., то моя музыка — это не рок. Если договориться, что рок — это качество исследуемых вопросов в текстах, то в этом случае, может быть, в моих песня есть что-то роковое.
«На героя-любовника не тяну»
— Вы как-то признались, что в кино играете недалёких оперативников, а в театре — алкоголиков. Ваша карьера по-прежнему балансирует между оперативниками и алкоголиками?
— В кино лет 5 уже не снимался. Вся моя кинокарьера — в клипах. Там мы с Лёхой Ляховым полностью себя реализуем. А в театре приходится играть маленькие эпизодические роли: солдаты, слуги всякие, в том числе и алкоголики. Ну, посмотрите на меня: на героя-любовника я не тяну. Ростом не вышел, да и другая физиономия должна быть, чтобы в белом шарфе перед балконом петь серенады. Это не про меня. На социального героя тоже не очень похож. Физиономия не внушает доверия. Остаются обаятельные недотёпы. В последнее время мне стали давать роли отцов. Притом детей играют актёры, которые обычно старше меня года на два. Первый мой опыт «отца» с треском провалился. Это была пьеса «Лес», где я играл папашу купца Восьмибратова. Видно, было мало, и мне дали роль отца Гермии Эгея в пьесе «Сон в летнюю ночь». В общем, выезжаю на том, что отрастил усы. Все только говорят, что уж больно голос у меня молодой. Не научился я пока менять голос или просто ленюсь.
— Музыка вам ближе, чем театр?
— Меня всегда тянуло в сторону авторского самовыражения.
На свадьбах бывает очень непросто
— И что вам приносит больше денег?
— Театральная история денег вообще никаких не приносит. У нас же эстрадный театр, поэтому все стараются параллельно вести какие-то мероприятия. Я сам раньше вёл свадьбы. Что, кстати, помогает в ведении концертов. Что свадьба, что концерт — это темповая история. Ты должен понимать, что у тебя в наличии есть такое-то количество песен, конкурсов, которые нужно как-то связать, чтобы не уронить ритм. На свадьбе бывает очень непросто. С одной стороны, надо людям не мешать. С другой — нельзя, чтобы паузы были большие. Вёл как-то свадьбу друга в Германии. Это такая жуть с точки зрения организации! Очень тяжело было собирать людей. Я как привык: входим в зал. «Дорогие друзья, садимся за стол». Всех загнал, все по команде встали, послушали тост, выпили. По команде закусили. А в Германии, ни хрена. Ты заходишь, а там — фуршет. Все расползлись по углам с бокальчиками по трое, по двое. Никакого коллективизма.
— Что главное в ведении свадьбы?
— Главное не мешать людям, когда они идут танцевать. А то бывает, что некоторые ведущие начинают 20 конкурсов, которые скачали из интернета, отрабатывать на несчастных людях. Этого делать не надо.
— Вы по духу бунтарь?
— Неа, бунтари — это те, которые что-то ломают, куда-то призывают и за собой людей тащат. Я не люблю никого тащить за собой и чтобы мной кто-то командовал. Поэтому я, скорее, наблюдатель.
— Как наблюдатель Растеряев воспринимает события в Украине?
— Как все нормальные люди. С чувством боли. На глазах исполняется мечта Гитлера: столкнулись лбами славяне.
— Из уст молодых людей вашего возраста я стал чаще слышать фразу: «Надо валить, ничего хорошего здесь не будет». И едут в ту же Европу.
— Какая Европа?! У меня в Таллине 2 сестры живут. Старшая всё время ездит на заработки, то в Англию, то ещё куда-то. Сын родственников из Латвии вообще поехал в Канаду в поисках работы. Все они там ищут работу. А кому я там нужен с русским языком и гармошкой? У меня даже профессии нет, которой я мог бы зарабатывать. Так что не хочу никуда уезжать отсюда.
— То есть вы патриот?
— Не люблю я этих вопросов.
