Поиски актрисы на главную роль — дело долгое и трудное. «Сладкая жизнь» в этом смысле не стала исключением. Перед тем, как утвердить на роль профессиональную танцовщицу, финалистку «Танцев без правил» Марту Носову, режиссёр Андрей Джунковский отсмотрел не одну потенциальную Сашу. Но игра стоила свеч. Несмотря на отсутствие актёрского образования, мать-одиночка, зарабатывающая на жизнь танцами, в исполнении Носовой получилась настоящей. Журналист АиФ.ru встретился с девушкой и поговорил о том, как она попала на кастинг, и о жизни после проекта.
Наталья Кожина, АиФ.ru: Марта, я читала, что продюсерам пришлось побегать за вами, чтобы заманить на пробы, это правда?
Марта Носова: Не совсем. Меня просто тяжело было найти. Я удалилась из всех социальных сетей в интернете, уехала из Москвы, столичного телефона к тому моменту уже не было. Какое-то время жила в Харькове, точнее, там я тоже особенно не жила, потому что занималась танцами, и мы постоянно гастролировали. Меня отыскала давняя подруга, с которой я делала совместный спектакль, у неё была моя электронная почта. Она написала о том, что была на кастинге проекта «Наша Саша» (первоначальное название фильма «Сладкая жизнь» — прим. ред.), и предложила мне попробовать свои силы на главную роль. Я согласилась, потом мне позвонил представитель съёмочной группы, и я приехала на пробы.
— Вас это предложение сразу заинтересовало?
— Если честно, то сначала я немного растерялась. У меня на тот момент начинался свой танцевальный проект «Матрёшки», это дуэтная работа, и я очень боялась подвести партнёршу. Наверное, в моём согласии большую роль сыграли родители, которые сказали: «Вспомни, о чём ты мечтала 5 лет назад. Когда ты жила в Москве, ты думала о съёмках, тебе этого хотелось. Попробуй, тебе же ещё никто не говорит "да"».
— Как вы думаете, если бы родители изначально знали о том, насколько откровенным будет сценарий, они бы стали вас уговаривать поехать на кастинг?
— Мои родители достаточно современные, у них нет каких-то консервативных, зажатых взглядов на подобные вещи, поэтому я думаю, что особых запретов не возникло бы. Это всего лишь фильм.
Все мы — люди и у меня нет каких-то комплексов по поводу того, что кто-то что-то увидит. Ну, увидит — и увидит, мы же на работе, снимаем сцену, и она — вот такая. Если в ней нужно раздеться — значит, в ней нужно раздеться. Всё, отсняли и забыли.
— И вот наступил первый съёмочный день, страшно было?
— Конечно. Когда в твоей жизни появляется что-то новое, неизведанное, всегда существует некий внутренний страх. До этого я участвовала в съёмках скетча, и всё равно там всё было как-то по-другому. А здесь... было ощущение, что сейчас может вообще ничего не получиться. Допустим, в танцах всегда много репетиций, ты выходишь на выступление хорошо подготовленный, осознанно делаешь свою программу, но при этом все равно волнуешься, потому что могут возникнуть какие-то непредвиденные ситуации. Можешь сбиться — да что угодно может быть. Во время съёмок у тебя минимум репетиций на площадке — и «всё, снимаем». Так что было страшно в самом начале. А потом, когда уже начался процесс, я как-то отпустила свои страхи. Кроме того, ты же не только сам делаешь эту работу — тебе помогают режиссёр, оператор, сценаристы, партнёры, и ты понимаешь, что вы в связке, и поэтому всё получится. В первые дни и вообще в первый сезон я снималась не совсем осознанно. Просто максимально старалась всех слушаться. Сейчас я уже по-другому отношусь к роли, а тогда было ощущение сна, что это происходит не со мной.
— У вас не было комплекса, что вы не актриса?
— Был, особенно в самом начале. Я думала: «Господи, что я здесь делаю? Здесь все профессионалы, ребята, которые играют в театрах, снимаются, и среди них я — такая девочка, которая танцует непонятные танцы, что мне делать?». Конечно, была куча сомнений. Хочу сказать большое спасибо сценаристам и режиссёру, который меня подбадривал и помогал справиться со всеми этими комплексами. Эта история неуверенности и сейчас существует. Это, знаете, как у беременных: женщина, которая в первый раз рожает, испытывает страх перед неизведанным. А потом, когда она во второй раз рожает, ей страшно, потому что она уже знает, что её ждёт (смеётся).
— Вам сложно дались откровенные сцены?
— В этот момент у меня, наверное, срабатывает некая «штора». Всех людей, которые не нужны, я отсекаю и просто перестаю видеть. Я к этому отношусь как к работе и понимаю, что на всё происходящее никто не смотрит как на голое тело женщины. Здесь ещё сказывается мой танцевальный опыт: когда девочки и мальчики переодеваются в одной комнате, ни у кого не возникает каких-то сексуальных фантазий, никто не смотрит на тело другого человека с пошлыми мыслями. Это нормально, потому что с детства мальчик с девочкой танцует, мальчик девочку обнимает, часто нужно быстро переодеваться, и никто там особо не прикрывается, то есть — нет ощущения стыда. Я к этому отношусь немножко проще. Все мы — люди, и у меня нет каких-то комплексов по поводу того, что кто-то что-то увидит. Ну, увидит — и увидит, мы же на работе, снимаем сцену, и она — вот такая. Если в ней нужно раздеться — значит, в ней нужно раздеться. Всё, отсняли и забыли.
— Есть много актрис, которые не любят смотреть фильмы со своим участием, а вы себе нравитесь на экране?
— У меня похожая ситуация, но я понимаю, что нужно с этим бороться и всё-таки смотреть на себя. Опять проведу аналогию с танцами: когда я что-то танцую, обязательно снимаю это на видео и потом смотрю, чтобы найти ошибки и слабые стороны. С кино нужно делать то же самое... Признаюсь честно — я ещё не смотрела полностью фильм. Видела только две серии на премьере. Да, мне тяжело на себя смотреть. В каких-то моментах я себе нравлюсь, во многих нет.
— Когда запускался проект, вы понимали, что у него высокие шансы стать популярным?
— Сомнения всегда есть, но предчувствие было хорошее, потому что все, кто собрались, хотели сделать круто — чтобы была красивая картинка, чтобы актёры играли максимально реалистично. Режиссёр со всеми нами нянчился, как с маленькими детками, в 10-й раз объяснял, что как делать, и к каждому у него был свой персональный подход. Сценаристы тоже объясняли — «мы писали об этом», «а он сделал бы вот такт». Очень помог оператор, который имеет гениальное видение картинки, и, естественно, его помощники. И актёры, с которыми было приятно общаться. У нас не было такого, что мы отработали сцену — и всё, разбежались по своим номерам. В свободные вечера могли где-то вместе посидеть, попить кофе, просто пообщаться.
— Что кардинально изменилось в вашей жизни после этого проекта?
— Сложный вопрос. Может, и есть какие-то изменения, но пока я их особо не наблюдаю. Я вижу какую-то активность в Инстаграмме — вот это да, изменилось (смеется). А так пока мы готовимся ко второму сезону, я занимаюсь танцами, работаю с педагогом по речи и по актёрскому мастерству. Мне это действительно интересно, и хочется, чтобы эта история имела продолжение.
— «Сладкая жизнь» — это «история любви в эпоху отката». Для вас время, в которое мы живём, имеет такое же определение?
— Наша жизнь многогранна, поэтому кто-то в этом сюжете видит действительно некую схожесть со своей личной жизнью, а кто-то — нет. Тот, кто связан с клубами и большим бизнесом, может узнать себя. И естественно, сейчас мы живём в эпоху, когда случилась сексуальная революция и многие иначе относятся к сексуальным отношениям. Уже нет той таинственности, которая раньше была. Сериал действительно максимально приближен к нашему времени, и если кто-то что-то для себя в нём увидит и откроет — хорошо. Не откроет — ну, что ж, в другом фильме или книге что-то для себя найдёт. Что касается меня, мы схожи с моей героиней в том, что я тоже большую часть жизни, с 15 лет, зарабатываю танцами в клубах. Это не стриптиз, ничего такого. Это и коллективы, и просто go-go — в этом мы с ней близки, ну и в том, что мы очень легко относимся к деньгам, материальные ценности для нас с Сашей — не главное.
— А отношение к мужчинам у вас такое же, как у Саши?
— Естественно, она хочет найти понимающего и любящего мужчину, который её не бросит. Поэтому в этом мы тоже похожи (смеётся).
