Этот последний кадр одной из лучших советских комедий просуществовал недолго. Зато сам фильм, который Гайдай завершил в октябре 1968 г., продержался в лидерах проката 10 лет.
«Взрыв не уберу!»
Так зачем понадобился Гайдаю этот нелепый взрыв в комедии, которая изначально называлась «Контрабандисты»? А затем, чтобы «взорвать» цензуру. Бдительные «искусствоведы в штатском» потребовали внести в фильм 40 поправок. А на съёмках постоянно присутствовал «контролёр»: уж больно сюжетец подозрительный. Что это за аморалка такая на советском экране? Проституток - две. Милиция пассивна. Пьют без меры. Воруют… Но Гайдай, уже за прежние свои фильмы обвинённый в «поклёпах на Советскую власть», держался стойко и отрезать столь важный кадр ядерного взрыва категорически отказывался: «Вы что, забыли, что международная обстановка обострилась? «Мир дышит войной» и т. д.
Цензоры уже успели испытать шок (при этом в глубине души любуясь) от сцены в отеле «Атлантик» и вполне невинного стриптиза Светланы Светличной. Они строго сказали: «Слишком соблазнительна!» В итоге и эта сцена со Светличной, и другие, вошедшие в те самые 40 поправок, в фильме остались. А почему? А потому, что Гайдай предусмотрительно «прикрепил» в хвост фильма этот самый взрыв, чем окончательно добил приёмную комиссию. «Взрыв ни за что не уберу!» - держался режиссёр как бы из последних сил. А потом как бы сдался. Комиссия вздохнула спокойно, а про 40 поправок на радостях забыла. Даже про стриптиз. И про то, что Лёлик слегка напоминает Брежнева, особенно крепким поцелуем с Гешей, - тоже.
«В синагогу!»
Конечно, кое-что было всё-таки убрано. Помните, как управдомша тов. Плющ (блистательная Нонна Мордюкова) возмущалась перед перепуганной Надей, женой Семёна Семёновича: «И я не удивлюсь, если завтра узнаете, что ваш муж тайно посещает любовницу!» Если вглядеться, заметно, что произносит при этом Мордюкова совсем другое слово - не «любовница», а - «синагога». Оказывается, в Сочи, где в основном снимался фильм, действительно была в те годы как бы синагога - помещение в обыкновенном здании, где собирались местные иудеи. Поэтому цензоры потребовали: пусть уж лучше будет любовница.
Кстати, Мордюкова в роли тов. Плющ, как и Юрий Никулин - Семёна Семёновича, поначалу понравилась худсовету студии меньше всех. Актрису упрекали в вульгарности, пошлости, слишком жирных красках. Пробовались ещё Ия Савина, Людмила Шагалова, но Гайдай настоял на Мордюковой. Лёликом мог стать Михаил Пуговкин. Красавица же Светличная на роль роковой Анны Сергеевны подошла идеально, но вот в лифчик купальника пришлось кое-что подложить, поскольку безупречно модельная фигура актрисы «грудастостью» не отличалась. Светличная вспоминает: на съёмке той сцены она так стеснялась, что даже спина была вся мокрая. А вот голос её показался режиссёру недостаточно сексуальным, и роковую красотку озвучила другая актриса. Зато последний крик - «Не виноватая я! Он сам пришёл!» - вот это её. Роскошную же «Ай лю-лю», профессиональную жрицу любви, сыграла непрофессиональная актриса Виктория Островская.
А Нина Павловна Гребешкова, прекрасная актриса, супруга Гайдая, вообще не хотела играть Надю, считая, что «какая-то она бело-розовая пастила». И «отомстила» мужу фразой «Шуба подождёт!» В их семье копили, оказывается, на шубу, но выпала немыслимо счастливая возможность купить от «Мосфильма» машину. Да уж, разумеется, «шуба подождёт»…
Импровизаций в фильм вошло достаточно. «Ля-ля-ля-ля-ля- ля-ля, вертится кругом земля!» - этот пьяный голос - привет Вицину, которого в кадре нет, это привет Гайдая самому себе, «Кавказской пленнице». А абракадабра, которая звучит в Стамбуле (снимали его в Баку) в разговоре, весьма бурном, двух контрабандистов? Этот словесный бред сочинил Леонид Каневский, чей густоволосатый торс Гайдай принял, увидев его в таком виде... за его костюм. А после ещё долго дамы-зрительницы, стесняясь, любопытствовали: а правда, эти волосы свои? Когда Никулин никак не мог попасть в кадре ногой на арбузную корку, - попал Каневский. Потому и ботинки на экране разного цвета - один идёт, другой летит вверх от удара. А страшная рука, которая гоняется в кошмарном сне за Гешей Козодоевым, - это рука Гайдая. Знаменитое «Идиот, тьфу!» в сцене рыбалки и смело обнажившийся «тыл» Анатолия Папанова - тоже импровизация. Чего-то там оператор не так сделал, а вода под Туапсе +8 градусов - вот и итог, ставший классикой.
В роли Горбункова Гайдай изначально видел только Юрия Никулина. Заодно снялись и жена Никулина Татьяна - в роли гида в Стамбуле, и сын Максим - мальчик с сачком, указавший Геше путь к спасению с острова, кстати, насыпанного вручную для съёмки. А орал Миронов так натурально, что подоспел спасательный катер. Нынешний директор Цирка на Цветном Максим Никулин получил тогда увесистый пинок от Миронова. Был Андрей тогда ещё вовсе не звездой, скорее - начинающим, и Гайдай его даже не очень-то видел в роли Геши, предпочитая Георгия Вицина… Да и песня «Остров невезения» - коронный номер Миронова - ему не нравилась: «Всё равно петь её не будут». А уж «Зайцы» того же Зацепина с годами превратилась в застольный и караоке-хит.
О легендарном фильме можно говорить бесконечно. Что ни кадр - то уморительная шутка (Гайдаю за каждую ставили ящик шампанского). Что ни фраза - восторг! Как сказал Пушкин о «Горе от ума»: «Половина войдёт в пословицы». Так и случилось.
