Их было трое
В послевоенной истории Советского Союза есть «три богатыря», определившие лицо эпохи и ставшие настоящими кумирами нациями. Разумеется, для определенной части общества это Андрей Сахаров, Мстислав Ростропович и Александр Солженицын, но для абсолютного большинства большую советскую триаду составляют Юрий Гагарин, Валерий Харламов и Владимир Высоцкий.
Гагарин – это олицетворение главного успеха страны, прорыва в космос; Харламов – это главный герой любимой и самой успешной игры страны, хоккея; Высоцкий – это поэт эпохи, который, как сказал его коллега, «в России больше, чем поэт».
Из этой большой тройки новый российский кинематограф до Гагарина добрался последним. Зритель уже видел крайне спорный «Высоцкий. Спасибо, что живой», превратившийся в своеобразный римейк голливудской «Маски», видел триумфальную «Легенду номер 17», победно прошествовавшую по кинотеатрам страны.
Наверное, если бы фильм «Гагарин. Первый в космосе» появился сразу после «Высоцкого», он собрал бы куда больше восторгов публики. Однако на фоне уровня, заданного «Легендой номер 17», требования зрителя выросли.
И, по большому счету, фильм высоких ожиданий не оправдал.
Сценарий из протокола
Для режиссера Павла Пархоменко эта была вторая работа после фильма «Танцуют все». Как и на первой своей картине, Пархоменко на этот раз выступил в качестве сценариста. При это Пархоменко известен как успешный художник-постановщик, на счету которого такие фильмы как «Бакенбарды», «Комедия строгого режима», «Груз 200», «Война», «Жмурки», «Морфий» и другие.
И все-таки смена амплуа – это не всегда удачная идея. «Гагарин. Первый в космосе» оставил ощущение ученической работы, старательного написанного диктанта по отрывку из «Войны и мира». Произведение Толстого – великий роман, но на тетрадном листочке в исполнении школяра воспринимается совершенно иначе.
В чем авторов фильма нельзя упрекнуть, так это в несоблюдение фактического материала. Крупных ляпов незаметно, разве что мелочи выглядят несколько комично. Например, слетавшая в космос собачка Зведочка, беспородная дворняга, в фильме оказалась самым настоящим джеком-расселом (снова привет фильму «Маска»). Забавно выглядит и сцена, когда космонавта после остановки сердца на тренировке в барокамере пытаются привести в чувство нашатырем.
Но это, повторю, мелочи. Проблема в другом – сам фильм лишен жизни, драматизма, яркости переживаний.
Сюжет «Первого в космосе» выстроен как рассказ о дне 12 апреля, о самом полете, в ходе которого Гагарин вспоминает события своей жизни. Концепция интересная, однако с наполнением ее вышла неувязка. Получило сухо и схематично, будто речь идет не о эпохальном событии, а об описании мелкого ДТП, составленном лишенным фантазии инспектором ГАИ.
Паника на командном пункте
Молодой актер Ярослав Жалнин, сыгравший Гагарина, старателен, однако образ у него получается плоский, лишенный объема. Драматизма, глубины личности, которая была у Харламова, сыгранного Данилой Козловским, тут нет и в помине.
Гагарин в фильме словно сошел с плаката – он правильный, положительный, готовый к подвигу, но ему отчего-то не хочется сопереживать. Даже когда он при взлете переносит перегрузки, отчего-то нет ощущения сопричастности.
События вроде бы изложены верно, но при этом не покидает ощущение, что авторам картины страшно и непривычно рассказывать о своей стране что-то хорошее. Поэтому они озираются в поисках подвоха, ища «скелеты в шкафу» даже там, где их нет.
Характерна в этом смысле сцена командном пункте, когда сразу после старта там начинается форменная истерика из-за отсутствия связи с Гагариным. В панике кричат и конструктор Королев, и начальник отряда космонавтов генерал Каманин, и другие присутствующие. Такая неуравновешенность у боевого летчика Каманина и у жесткого и уверенного в себе Генерального конструктора выглядит явным перебором, прямо противоречащим всему, что известно из воспоминаний современников об этих людях.
Непонятно, к чему вдруг предстартовый монолог Королева, который вдруг заявляет, что ему стыдно перед американцами, что мы летаем на такой технике. У человека незнающего может сложиться ощущение, что американцы к тому моменту уже летали на «шаттлах», а то и на «летающих тарелках».
Между тем, стремившиеся обогнать СССР американцы в спешке готовили так называемый суборбитальный полет, когда ракета движется по баллистической траектории, лишь на несколько минут оказываясь в космосе. Схема такого полета для пилота значительно рискованнее, нежели советский вариант. У американцев к тому же он завершался не приземлением, а приводнением, из-за чего один из первых американских астронавтов едва не утонул в своей капсуле.
Отец за всех
Но вернемся к фильму. Замечательный актер Михаил Филиппов в роли Королева не смотрится. Все соратники Сергея Павловича вспоминают о нем как о человеке решительном, целеустремленном, импульсивном, порой резком. Таким, каким Генерального Конструктора показал Кирилл Лавров в «Укрощении огня». Королев же Филиппова полон сомнений, внутренних переживаний и внешне раним, как тренер футбольного ЦСКА Леонид Слуцкий (любители спорта меня поймут).
И совсем уж блекло показан отряд космонавтов. Образы первых покорителей космоса абсолютно безлики, разве что дублер Гагарина Герман Титов мрачен, зол и напряжен. Чистая правда, «космонавт номер два» до конца жизни переживал, что не он оказался первым. Однако эти свои переживания Герман Степанович на публике никогда не демонстрировал, и уж точно не доходил до прямого выяснения отношений с Гагариным и со вторым своим соперником Григорием Нелюбовым.
Зато великолепен Виктор Проскурин в роли отца Гагарина. Его роль немногословная и не самая большая в фильме,но высочайший класс актера делает образ Алексея Ивановича Гагарина самым живым в картине. Во всяком случае, слезы на глазах отца, узнавшего о полете сына в космос, действительно трогают за душу.
В «Первом в космосе» воссоздано и массовое ликование народа, узнавшего о полете Гагарина. Показано все верно и правдоподобно, до того момента, пока в фильм не вклиниваются документальные съемки тех событий. И если, например в «Легенде номер 17» сравнение хоккейных сцен из фильма и документальных съемок Суперсерии не вызывает чувства противоречия, то у «Первого в космосе» с этим проблема. Современная массовка значимости события не чувствует, и, кажется, больше думает о обеде и гонораре, нежели о том, насколько правдоподобной получается их радость.
Одного старания мало
Заканчивая сравнения, замечу, что и создатели «Легенды номер 17», и «Первого в космосе» завершали свою картину несколькими строчками на экране. Но если в фильме о Харламове это было посвящение великому игроку, великому тренеру и великой сборной, которое вызывало овации в зале, то в фильме о Гагарине появлялся некий невнятный текст, который не все в зале успевали прочитать. Он сообщал о том, что полет расколол жизнь Гагарина надвое, и вторая половина была омрачена его превращением в живой символ страны, который партия и Правительство не допускали до полетов, омрачена «эгоистичной любовью миллионов».
Оставлю последнее выражение на совести создателей картины, а что касается недопущения к новым полетам, то, наверное, авторы фильма не в курсе, что менее чем за год до своей гибели в авиакатастрофе под Киржачом, Юрий Гагарин был дублером Владимира Комарова во время первого полета нового космического корабля «Союз». Комаров в том испытательном полете погиб. А ведь стоило Комарову хотя бы простудиться, и его место занял бы Гагарин. Такое вот получается «недопущение партии и правительства».
В целом, нужно отдать авторам фильма «Гагарин. Первый в космосе» должное – они старались, насколько хватало их профессиональных навыков и таланта. Вот только проблема в том, что Гагарин – это настолько большая величина, что для достойного кинорассказа о нем одного старания мало.
А в данном случае вспоминается анекдот о несчастной лошади, распластавшейся у финишной черты с горькой фразой:
- Ну не смогла я, не смогла!
