18 августа 1958 г. один русский эмигрант в США начал свой день в полном соответствии с не написанной ещё советской песней тандема Пахмутова-Добронравов. Конкретно — вот с этим куплетом:
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы.
Вот текст первой телеграммы: «300 повторных заказов книжные магазины сообщают огромный спрос поздравляю». Вот что значилось во второй: «Утром было 300 сейчас 3 часа дня и 1400 повторных заказов». А вот и третья телеграмма, пришедшая уже после обеда: «Более 2600 повторных заказов сегодня».
Адресатом этих посланий был писатель Владимир Набоков, чей роман «Лолита» ранним утром того дня появился в книжных магазинах США. Так что «скупыми» телеграммы можно назвать только формально. На деле они были щедрее щедрого, обещая писателю и его семье безбедное существование на всю оставшуюся жизнь. Сам же роман моментально встал вровень с «главной» книгой Америки. «Унесённые ветром» Маргарет Митчелл долго считались самой успешной книгой всех времён и народов: 100 тысяч экземпляров были проданы в течение первых трёх недель. Роман русского эмигранта шутя достиг той же планки продаж, что было отмечено всеми заинтересованными наблюдателями.
Сам писатель реагировал на это дело удивительно спокойно, о чём свидетельствует запись в дневнике его жены: «В. безмятежно равнодушен, занят новым рассказом и продолжает расправлять около 2000 бабочек». Впрочем, за внешней безмятежностью кроется реальная горечь. «Выучиться ждать» и «быть упрямым» — это, конечно, очень хорошо и достойно. И всё равно обидно. «Невероятный успех, — пишет Набоков своей сестре. — Но всё это должно было бы случиться тридцать лет тому назад».
Должно было. С этим спору нет. Ну, положим, насчёт тридцати лет Владимир Владимирович хватил, а вот двадцать будут в самый раз. Именно в 1938 г. он заканчивает и публикует свой замечательный, монументальный и искрящийся роман «Дар», о котором вовсе не скорый на похвалу Владислав Ходасевич отозвался так: «Щедрый вообще, в „Даре“ Сирин (псевдоним Набокова) как бы решил проявить совершенную расточительность. Иногда в одну фразу он вкладывает столько разнообразного материала, сколько другому, более экономному или менее одаренному писателю хватило бы на целый рассказ».
Золотые слова. Особенно насчёт «разнообразного материала», которого хватило бы «на целый рассказ». Потому что именно в «Даре» можно увидеть эмбрион будущего замысла «Лолиты». Вот этот фрагмент, из которого, по мнению многих, возник впоследствии «главный» роман Набокова:
«Эх, кабы у меня было времячко, я бы такой роман накатал... Из настоящей жизни. Вот представьте себе такую историю: старый пёс, — но ещё в соку, с огнём, с жаждой счастья, — знакомится с вдовицей, а у неё дочка, совсем ещё девочка, — знаете, когда ещё ничего не оформилось, а уже ходит так, что с ума сойти. Бледненькая, лёгонькая, под глазами синева, — и конечно на старого хрыча не смотрит. Что делать? И вот, недолго думая, он, видите ли, на вдовице женится. Хорошо-с. Вот, зажили втроём. Тут можно без конца описывать — соблазн, вечную пыточку, зуд, безумную надежду. И, в общем — просчёт. Время бежит-летит, он стареет, она расцветает, — и ни черта. Пройдёт, бывало, рядом, обожжёт презрительным взглядом. А? Чувствуете трагедию Достоевского? Эта история, видите ли, произошла с одним моим большим приятелем, в некотором царстве, в некотором самоварстве, во времена царя Гороха. Каково?» 
На этот вопрос («Каково?») есть несколько вариантов ответа. С чисто утилитарной точки зрения строительства сюжета — отлично. С точки зрения морали и нравственности — тема скользкая. С точки зрения исполнения...
Кому другому, например, тому персонажу Набокова, который и выдаёт эту историю, не хватает только времени. Так что чисто теоретически такой человек при известной усидчивости и минимальных способностях действительно смог бы написать по-быстрому подобный романчик, который был бы по-настоящему достоин гневной отповеди эмигрантки Ксении Деникиной: «Эта книга общедоступна, её могут купить и прочесть и дети, которых она отравит навсегда, подняв из бездны низкие страсти... Всякое культурное человеческое общество боролось и борется с подобной порнографией как с моральным наркотиком!»
Фокус, однако, в том, что банальная порнография пишется за месяц, читается за день и забывается за неделю. Критики это понимали, и потому придумали для «Лолиты» совершенно идиотский термин: «высоколобая порнография». Но прокололись и здесь, поскольку философия, ирония, душевные терзания и прочее, чем знаменит Набоков, сводят на нет любое сладострастие и напрочь исключают порнографию.
Так что всё дело не в том, что Набоков, дескать, долго думал и не нашёл ничего лучше, чем ради коммерческого успеха сваять порнороман.
Нет, думал он действительно долго. Но над другим. Что и обеспечило ураганный успех: и коммерческий, и литературный.
Он думал и даже придумывал то самое «некоторое царство и некоторое самоварство». Делал его реальным и форматировал под себя и свою историю. Работал кропотливо и терпеливо: ему, практикующему энтомологу, терпения было не занимать. Работал честно, уподобляясь самому въедливому исследователю предмета. Это отражается в рабочих записях. Они полны сведений о характере американских девочек-подростков. Когда у тех начинаются месячные. Как при этом меняется характер. Как они ведут себя при этом с родителями и в школе. Ради последнего даже отправился в ненавистное ему американское учебное заведение, придумав себе несуществующую дочь, чтобы выдать себя за беспокойного отца и поговорить с директрисой о превратностях переходного возраста у американских отроковиц. Более того. Он, не переваривающий общественного транспорта, специально ездил в душных, «воняющих подмышечным и ножным потом» американских автобусах, чтобы подслушивать разговоры подростков и как следует проникнуться их сленгом.
«Когда-то у меня ушло около сорока лет на то, чтобы выдумать Россию и Западную Европу, а теперь мне следовало выдумать Америку», — это слова писателя, работавшего над «Лолитой» более пяти лет. На них обращают внимание гораздо реже, чем на возраст главной героини. И совершенно напрасно. Потому что с задачей Набоков справился отлично. И успех «Лолиты» именно в этом, а не в «скандальности» или «порнографичности».
«Это ужасная книга!» 9 бестселлеров, которые отказывались публиковать 
Кавычки и смайлик: как они появились благодаря гусям и Набокову 
Дмитрий Быков: «Главная цель литературы — борьба со смертью» 
