В 2013 году роман «Светила» побил сразу два рекорда: он стал самым объёмным произведением за всю историю Букеровской премии, а его автор Элеанора Каттон – самым молодым лауреатом, получившим эту награду.
«Светила» Элеанор Каттон называют романом, который написали звёзды. И неспроста. Автор рассчитывала движение звёзд и планет по мере развития сюжета, а всех действующих лиц в произведении связала с небесными телами. Именно поэтому у книги такое название - «Светила». Двенадцать человек оказываются впутанными в череду таинственных происшествий, среди которых есть и кораблекрушения, и контрабандное золото, шантаж и несчастная любовь, мошенничество и месть, случайные выстрелы и спиритический сеанс, суд и многое-многое другое. Книга написана в полном соответствии с традицией викторианского романа, где каждый герой обладает историей и характером. Действие в «Светилах» происходит во второй половине XIX века в самый разгар золотой лихорадки в Новой Зеландии, где однажды встретились двенадцать человек, чтобы рассказать тринадцатому о злоключениях, случившихся с ними.
В начале апреля книга-обладатель Букера впервые была издана на русском языке и уже успела войти в пятёрку самых продаваемых книг в России. АиФ.ru публикует отрывок из главы «Юпитер в Стрельце».
***
— После этого ничего больше не происходило, — продолжал Лодербек. — Ровным счетом ничего. Я уехал обратно в Кентербери. И стал ждать. Я все ломал голову насчет этого треклятого просверка, аж сердце разрывалось. Признаюсь, я сколько-то надеялся, что Карвера убьют, что мститель до него таки доберется и я узнаю его имя прежде, чем он явится по мою душу. Я каждый день прочитывал «Отагского свидетеля» от корки до корки, надеясь увидеть имя негодяя в списке убитых, да простит меня Господь. Но нет, не дождался... Примерно год спустя — то есть около года назад, может, в феврале или марте прошлого года, — мне по почте приходит письмо. Годовой отчет о транзакциях от «Судоперевозок Данфорта», и заполнен он на мое имя.
— Данфорт? Джем Данфорт?
— Он самый, — кивнул Лодербек. — Я в жизни не пользовался услугами Данфорта — в том, что касается личной собственности, но, конечно же, я его знаю; он арендует часть грузового отсека «Доброго пути» для своих перевозок.
— И «Добродетель» тоже, время от времени.
— Да, время от времени еще и «Добродетель». Ладно, просматриваю годовой отчет. Вижу, снова и снова упоминается отправка транстасмановым маршрутом на «Добром пути», оформленная на имя Лодербека. На мое имя. Опять и опять, на западных рейсах через Тасманово море, — собственно, на каждом таком рейсе одно и то же: грузоотправитель Данфорт, грузоперевозчик «Добрый путь», капитан Джеймс Рэксуорти, одна отправка частного груза, стандартный размер, оплачена полностью Алистером Лодербеком. То есть мною. У меня просто кровь в жилах застыла. Мое имя черным по белому и длинная колонка цифр... Сумма к оплате составляла ноль фунтов. Никаких задолженностей. Каждый месяц, как явствовало из документа, счет оплачивался наличными. Кто-то состряпал целый бизнес от моего лица и хорошие деньги к тому же за него платил. Я быстро просмотрел состояние своих собственных финансов: нет, никаких недостач и уж точно не в размере восьмидесяти-девяноста фунтов за доставки. Такого рода медленную утечку средств я бы непременно заметил, откуда бы уж она ни шла. Но нет. Что-то тут было нечисто... Я поехал в Данидин, как только смог, — чтобы самому во всем разобраться. Это было... в апреле, кажется. Может, в мае. Словом, ранней осенью*. Едва оказавшись в Данидине, я и на берег-то, почитай, не сходил, сразу помчался на «Добрый путь». Он стоял на якоре у самого причала, и трап был опущен. Я поднялся на борт; не встретил ни души. Я-то, понятное дело, собирался потолковать с Рэксуорти, но его нигде не было. А на полубаке я обнаружил Уэллса.
— Карвера.
— Ну да, Карвера. Он был один. В левой руке полицейский свисток, в правой — пистолет. И говорит мне: я ведь в любую минуту засвистеть могу. Контора начальника порта в пятидесяти ярдах от нас, и люк открыт настежь. Я молчу. Он говорит мне, что в грузовом отсеке «Доброго пути» стоит контейнер на мое имя и обширная документация связывает мое имя с такой вот отправкой за каждый месяц на протяжении всего последнего года. Все легально, все должным образом зарегистрировано. В глазах закона я плачу за эти отправки вот уже год, до Мельбурна и обратно, туда-сюда, туда-сюда, и, что бы я ни говорил, опровергнуть этот факт мне не удастся. «Ладно, а внутри-то чего?» — спрашиваю. Платья, говорит. Дамские моды. Целый ворох нарядов... «Платья-то зачем?» — говорю. Он ухмыляется гнусно так: «Ну право, мистер Лодербек, вы ж каждый месяц заказываете в Мельбурне модные тряпки вот уж целый год как! Вы вашу очаровательную полюбовницу Лидию Уэллс просто балуете, и все, кстати, подробно записано. Всякий раз, как сундук прибывает в Мельбурн, его тотчас везут к модистке на Берк-стрит, самой лучшей, понятное дело, и всякий раз, как сундук отправляется в обратный путь, он доверху набит самыми что ни на есть шикарными и дорогущими одежками, что только можно достать за деньги в этой части мира. Вам, мистер Лодербек, в щедрости не откажешь».
Голос Лодербека помрачнел.
— «А как так вышло, что отправки зарегистрированы на мое имя?» — спрашиваю. Он так и покатился со смеху. Говорит, да каждая крыса в Данидине знает Лидию Уэллс как облупленную и чем она зарабатывает на хлеб насущный. Ей всего-то и надо было, что сказать старине Джему Данфорту, что я не жалею для нее ни бубенчиков, ни ленточек, но нельзя ли, пожалуйста, ее имени не упоминать — из уважения к моей бедной женушке? И Данфорт ей поверил. Оформлял все поставки на мое имя. Она платила наличными, говорила: это из моего кармана деньги; и никто мне ни словом не обмолвился! Деликатничали, понимаете ли; думали, мне добрую услугу оказывают, черт их дери, не судите-де — и не судимы будете... Но это еще не все, далеко не все. Женские тряпки, чтоб им провалиться, — это так, цветочки. На сей раз, говорит он, в сундуке есть еще кое-что, кроме платьишек. «И что же?» — спрашиваю. «Целое состояние, — говорит, — краденое, все — самородное, высшей пробы». — «У кого украденное?» — спрашиваю. «Да у вашего покорного слуги, — отвечает, — притом моей собственной супружницей Лидией Уэллс», — и ну хохотать, потому что врет ведь как сивый мерин, они ж давно снюхались, эта парочка. Ладно, а у него-то откуда самородное золото в таком количестве, спрашиваю. Он говорит, у него участок есть по дороге на Данстан. «Задекларировано?» — спрашиваю. Он говорит: «Нет». А раз не задекларировано, стало быть, и налоги не уплачены, то есть эта отправка нарушает закон — или, по крайней мере, нарушит, как только «Добрый путь» выйдет в море назавтра с приливом, согласно расписанию... Там, на полубаке, Карвер дает мне поразмыслить обо всем об этом минуту-другую. Я думаю о том, как все это выглядит сверху. А выглядит все это так: я за спиною мужа вот уже давненько ухлестываю за его женой. Она — моя любовница, тому есть доказательства. Все выглядит так, как если бы я украл целое состояние у злополучного мужа и теперь собираюсь вывезти золото в море. Выглядит все так, как если бы я организовал всю эту схему, чтобы разорить его и обанкротить. Налицо — прелюбодеяние, кража и даже преступный сговор. А главное — золото ведь не задекларировано. Меня того гляди обвинят в нарушении таможенных правил, уклонении от уплаты налогов, контрабанде, все такое. Мне светит пожизненное заключение, а у меня на остаток жизни совсем иные планы, Томас, совсем иные. Так что я спрашиваю его, что он хочет, и наконец он раскрывает карты. Ему нужен корабль.
* Осень в Новой Зеландии приходится на привычные нам весенние месяцы: март, апрель и май.
Отрывок предоставлен издательской группой «Азбука-Аттикус».
