100 лет назад на бумагу легли слова: «Нине Николаевне Грин подносит и посвящает Автор. Пбг., 23 ноября 1922 г.» Загадочное «Пбг» — всего лишь сокращение от «Петербург» — так по старой привычке автор, то есть писатель Александр Грин, называл город, переименованный в Петроград. Именно там написанием этого трогательного посвящения была закончена рукопись повести «Алые паруса».
Верил в мистические совпадения
Не исключено, впрочем, что Грин слегка лукавил. Скорее всего, повесть он успел закончить раньше. Но тянул с официальным объявлением именно до 23 ноября. Причина была, причём очень серьёзная. Он был человеком, верящим в мистические совпадения. В частности, не чурался нумерологии. Вот что писала в своих воспоминаниях о муже та самая Нина Николаевна, которой писатель посвятил «Алые паруса»: «Все знаменательные дни своей жизни Александр Степанович приурочивал к цифре 23, которую считал для себя счастливой: 23 августа 1880 года — его рождение, 23 октября 1894 года по новому стилю родилась я. Александр Степанович говорил: “Значит, ты судьбою была мне назначена”. 23 февраля 1921 года по старому стилю мы с ним поженились».
Судя по всему, так оно и есть. Те же «Алые паруса», принесшие Грину ураганную славу и большие деньги, вышли отдельной книгой в 1923 году. А свой последний роман «Дорога никуда» писатель закончил 23 марта 1929-го. Число 23 действительно было для него чем-то очень важным — оно встречается в произведениях Грина настолько часто, что это может показаться назойливым. В рассказе «Клубный арап» таинственная женщина сообщает главному герою: «Сегодня 23-е число, день, в который я выхожу из тумана. Больше вы меня не увидите...» В рассказе «Фанданго» главный герой, возвращаясь из странного путешествия во времени и в пространстве, попадает в заметно улучшившуюся реальность и сразу спрашивает, какой на дворе год и день. Ответ: «23 мая двадцать третьего года». В повести «Ранчо Каменный столб» именно с этим числом связаны мистические события: «Здесь сказано, что у этого столба каждый год 23 октября в семь часов утра бывает голова из золота. Потом она исчезает...» Словом, продолжать можно если не бесконечно, то достаточно долго.
За своим «счастьем» не уследил
Грина справедливо считают романтиком, так что некая мистическая нотка в его биографии более чем уместна. К тому же есть основания полагать, что влияние неких потусторонних сил и впрямь имели место. Нина Грин рассказывала о его встрече с цыганкой в 1910 году: «Цыганка пристала к нему: “Дай погадать”. Александр Степанович дал руку. “Тебя скоро предаст тот, кого ты называешь своим другом. Возьми этот корешок и всегда носи при себе, на счастье”. Грина действительно арестовали по доносу журналиста Александра Котылева, которого писатель считал своим приятелем. Поскольку предсказание сбылось, и сбылось очень быстро, Грин придал большое значение и загадочному корешку — зашил его в пояс брюк, чтобы уж точно не потерять. Но всё-таки за своим «счастьем» он не уследил. «До 1928 года Александр Степанович носил этот корешок, — писала Нина Грин. — Но как-то в дом, где мы жили в Феодосии, пришел измученный и истощённый бродяга. Мы накормили его, Александр Степанович долго с ним разговаривал, потом сказал мне, чтобы я отдала ему его домашние старые брюки и теплую фланелевую рубаху. И я отдала. И мы оба забыли, что у пояса пришит корешок-талисман. Так и ушел он из нашего дома».
По иронии судьбы именно в 1928 году на Грина впервые и по-настоящему обрушивается критика. Ещё пару лет назад его то поругивали, то хвалили, что, в общем, нормально. Случалось даже так, что превозносили — критик Яков Фрид вообще произвёл Грина в живые классики: «Под пером Грина приключенческий роман и новелла входят в нашу “большую”, не бульварную литературу, где раньше места для них не было. Лучшие его рассказы являются образцами редкого в русской литературе авантюрно-психологического жанра».
А вот сейчас, после утраты «корешка счастья», тон сменился радикально. Новый роман Грина «Бегущая по волнам» удостоили разгрома не где-нибудь, а в «Известиях»: «Мы должны быть особенно беспощадны ко всем мистико-идеалистическим тенденциям, которые грозят проникнуть в нашу литературу. Ошибка приводит Грина в идеологический тупик. Чтобы выйти из него, автору надо целиком отречься от своей идеалистической философии, иначе он попадет в компанию тех “иностранцев”, чья литературная стряпня составляет главную духовную пищу старого упадочного интеллигента и мелкого буржуа». Фактически дуплетом выстрелил и разгром Грина в журнале «Книга и профсоюзы»: «Творчество Грина чуждо нашей современности. По своим настроениям и темам книга и непонятна, и чужда рабочему читателю. Созданный воображением Грина мир иных людей и иных отношений не нужен советскому читателю своей отвлеченностью. Рабочему читателю эту книгу не рекомендуем».
«Не любит советского человека»
В последней рецензии пикантен не тон и не стиль, а имя автора. Георгий Блок. Двоюродный брат Александра Блока — поэта, чья трагическая смерть в 1921 году стала для Грина толчком к написанию «Блистающего мира» — его первого романа.
Пикантность же состоит в том, что критик, отмечая «чуждые настроения Грина, который не любит советского человека и поэтизирует чуждый, иностранный мир», почти попал в точку. Почти, потому что Грин не делал разницы между советским и иностранным обывателем. В этом плане он был истинным интернационалистом — ненавидел и презирал всех. Всех, кроме тех, о ком говорят «не от мира сего».
А теперь — внимание. Те же чувства испытывал и Александр Блок, который называл обывателей самым ненавистным для него словом — «буржуа»: «Я задыхаюсь от ненависти, которая доходит до какого-то патологического истерического омерзения, мешает жить. Отойди от меня, сатана, отойди от меня, буржуа, только так, чтобы не соприкасаться, не видеть, не слышать; лучше я или еще хуже его, не знаю, но гнусно мне, рвотно мне, отойди от меня, сатана!»
Сравните эту дневниковую запись Блока с речью главного героя одного из ранних рассказов Грина: «Послушайте-ка, эй вы, двуногое мясо... Как проткнуть ваши трупные телеса, чтобы вы, завизжав от боли, покраснели не привычным для вас местом — лицом, а всем, что на вас есть... Слушайте-ка, мой совет вам: окочурьтесь. И перестаньте рожать детей... Подумайте, как будет хорошо, когда вы умрёте!»
Если кому-то кажется, что с течением времени Грин поменял точку зрения и ушёл в «чистую романтику», это большая ошибка. В «Алых парусах» кипит та же ненависть к обывателю. Просто она очень хорошо скрыта. Кстати, это понял один из самых умных и проницательных наших писателей, Андрей Платонов. Он совершенно точно отметил, что в этой повести романтики противопоставлены «людям нужды и действительности»: «Бедный народ деревни увидел образ плывущего счастья в виде корабля под алыми парусами. Но деревенские люди знали: это счастье плывёт не за ними. Лодка с корабля взяла к себе одну Ассоль. Народ по-прежнему остался на берегу. На берегу же осталась большая, может быть, даже великая тема художественного произведения, которое не захотел или не смог написать Грин». До формулы братьев Стругацких «Счастья для всех и даром, пусть никто не уйдёт обиженным» здесь действительно очень далеко. Счастья у Грина достойны лишь достойные — мечтатели и романтики. А «двуногому мясу» — вечно «оставаться на берегу».
