В книжных магазинах появилась новинка «Попугаи с площади Ареццо» — трагикомедия о любви французского писателя и драматурга Эрика-Эмманюэля Шмитта. Все герои получают анонимные письма с одним и тем же текстом: «Просто знай, что я тебя люблю. Подпись: ты угадаешь кто». Роман рассказывает о последствиях этого письма для каждого из персонажей, а действие происходит в Брюсселе, в окрестностях площади Ареццо. «Это очень странное место, — объясняет сам писатель. — Вроде бы северная Европа, но на деревьях живут попугаи — джунгли посреди города. Так же, как наша сексуальность — это джунгли посреди цивилизации. Это книга о разных способах любви, о разных видах желания, написанная без осуждения».
***
Виктор хотел отыскать Оксану — никогда ещё он не мечтал ни о чём с таким нетерпением.
Молодая украинка выехала из отеля, где хранились её чемоданы, пока она жила у Виктора; ни портье за стойкой информации, ни носильщики, ни шофёры не могли объяснить студенту, куда она направлялась; кто-то даже видел, как она садилась в такси, но не слышал адреса, который назвала водителю, и никто даже не знал, направлялась она в аэропорт, на вокзал или просто переехала в какой-то другой отель.
Целеустремлённый Виктор подошёл к делу систематически: он составил список всех брюссельских отелей и обзвонил их по очереди, прося соединить его с Оксаной Курловой; когда телефонисты уверенным тоном отвечали: «Секунду, месье, сейчас соединю», он уже надеялся, что нашёл её; но каждый раз они после нескольких мгновений поисков сообщали, что в их отеле особа с таким именем не останавливалась. И даже обследовав все категории гостиниц — от пятизвёздочных до дешёвых студенческих хостелов, не пропустив и съёмных квартир, и комнат, — он не нашёл никаких следов.
Признав, что этот способ не сработал, он решил не сдаваться. Виктор позвонил Батисту и рассказал ему, что произошло:
— Понимаешь, когда я впервые в жизни почувствовал, что готов рассказать женщине о своей болезни, она растворилась в пространстве.
— Почему она уехала?
— Не имею ни малейшего понятия.
— Вы поссорились?
— Нет.
— У вас оказались разные мнения по какому-то поводу?
— Тоже нет.
— Она упрекала тебя в чём-нибудь?
— Ничего такого не помню.
— А ты её?
— Тоже нет.
— Ты попросил её о чём-то, чего она не могла сделать?
Видя, что на все его вопросы племянник отвечает отрицательно или просто мотает головой, Батист почему-то не расстраивался, наоборот, глаза его лукаво поблёскивали. Виктора, который и так ужасно нервничал, это обидело.
— Ты видишь во всём этом что-то смешное?
— Кажется, я знаю, как с ней справиться.
— Объясни!
— Попозже. Сперва нам надо отыскать твою подругу. Ты знаешь, что Изабель работает в прессе? Я могу её попросить позвонить Оксане, чтобы договориться о фотосъёмке.
— Гениально! А если Оксана не в Брюсселе?
— Что-то мне подсказывает, что она ещё здесь.
— Батист, прекрати говорить загадками!
— Ну, просто у меня есть опыт, милый мой племянничек.
— Есть опыт поиска пропавших фотомоделей?
— Причём именно украинских фотомоделей.
— Ты шутишь?
— Не забывай, что я писатель. А значит, я прожил сотню жизней.
— В своём воображении...
— Какая разница, Виктор?
— Ты считаешь, что книга — это реальность?
— Я считаю, что реальность похожа на книгу.
— Жизнь — скучная штука.
— Жизнь оказывается более изобретательной, чем любой автор. Хочешь доказательств? Скажем, любовь втроём, которую она мне подарила в сорокалетнем возрасте.
— Это да, но нельзя же узнать что-то о жизни при помощи воображения.
— А как же иначе? Если пользоваться только собственным опытом, то окажется, что знаешь маловато; зато при помощи чужих историй, признаний, мечтаний, воображаемых путешествий можно начать представлять себе весь лабиринт в целом.
— На мне эта теория не подтверждается.
— Ты опираешься на свой опыт, Виктор, и только на свой. Ты неправильно пользуешься собственным воображением. Кроме тех минут, когда ты погружался в чтение, попытка предугадать будущее всегда приводила лишь к тому, что ты тревожился, боялся чего-то плохого и тем самым ускорял завершение твоих романов.
— Я согласен. Сдаюсь. Давай вернёмся к Оксане.
Батист рассмеялся:
— И нечего поддакивать. Я тебе помогу, даже если ты по-прежнему со мной не согласен.
Уже на следующий день Батист позвонил Виктору и подтвердил, что Оксана по-прежнему в Бельгии.
— Я надеюсь назначить ей предварительную встречу с фотографом из газеты, и этим фотографом будешь ты. Согласен?
— Согласен.
— Где назначить встречу?
— В оранжереях Лакена.
Виктор сказал это просто так, ни на минуту не задумываясь, просто потому, что утром того же дня узнал, что Королевские оранжереи, продолжая традицию, возникшую ещё сто лет назад, на три недели открывают свои двери для публики.
— Хорошая идея, — согласился Батист. — А главное, очень правдоподобная.
Когда два дня спустя Виктор пробирался по прозрачному городку, выстроенному из стекла и железа, у него возникло странное ощущение узнавания, хотя вообще-то он впервые видел эти огромные пальмы, гигантские папоротники, камелии, азалии, а запах корицы, смешанный с ароматом лимонной герани, тоже не был знаком ему прежде.
Он пришёл на десять минут раньше, поэтому присел на скамейку и стал разглядывать своды и грандиозный главный купол, прикрывавший от небесных опасностей деревья и колонны, а потом установил источник своих ощущений: звуки! Он слышал птиц с площади Ареццо... Он удивленно озирался, но не увидел ни маленьких, ни больших попугаев; проследив источник звуков, он упёрся взглядом в... громкоговоритель. В дни, когда оранжереи открывали для посещения, садовники включали записи, чтобы гуляющим было интереснее.
Он снова опустился на скамейку.
Оксана появилась, одета она была в лёгкое льняное платье и казалась одновременно хрупкой и величественной.
Она искала глазами фотографа и не заметила Виктора.
Он смотрел на неё: сердце у него колотилось, во рту пересохло. Никогда ещё он не был так сильно влюблён.
— Я здесь, Оксана.
Она пошатнулась, остановилась, запуталась в собственных ногах, не понимая, в какую сторону теперь двигаться, взмахнула руками, а потом, побледнев, застыла на месте:
— Пожалуйста, Виктор, уходи, — и, не дожидаясь его ответа, она побежала прочь.
Виктор, не обращая внимания на посетителей и на охранников, громко крикнул:
— Пожалуйста, не убегай!
— У меня встреча.
— Это встреча со мной.
— Оксана, это со мной у тебя встреча. Батист попросил, чтобы связались с твоим агентом, чтобы мы с тобой могли встретиться.
— Но это нечестно.
Он опустил голову:
— Я должен был отыскать тебя. И я боялся, что ты не придёшь, если узнаешь, что это я.
— Ты прав, я бы не пришла.
— Значит, я правильно решил поступить нечестно...
Оксана дрожала. Её губы, словно эхо, повторили слова «честно», «нечестно», потом она замолчала. И горестно вздохнула.
Виктор показал ей на скамью из кованого железа, сел и предложил ей к нему присоединиться. Она устало опустилась рядом.
Он схватил её за руку. Она быстро отняла её, как будто его пальцы её обожгли.
— Я люблю тебя, Оксана.
Она вздрогнула, потом кивнула — она еле дышала, и вид у неё был потрясённый.
— И я тебя, Виктор.
— И что дальше?
— Что дальше?
— Ты меня любишь и поэтому сбегаешь?
Она встряхнула головой, пытаясь привести в порядок мысли, подобрать слова, решилась на что-то, потом передумала, ссутулилась:
— Нам лучше расстаться. Побыстрей. Через год, через месяц у меня может уже не хватить смелости уйти.
— Оксана, но в чём дело?
Японские туристы двигались по оранжерее мелкими шажками, за ними по пятам следовала пара словоохотливых итальянцев. Охранник попросил детей не трогать лепестки азалии.
Оксана нарушила молчание:
— Я должна кое в чём тебе признаться.
— Почему ты не сделала этого раньше?
— Я надеялась... Потому что, как только я тебе это скажу, между нами всё кончится.
Виктор заколебался. Оксана говорила с такой грустной решимостью, так твёрдо, что он испугался чего-то ужасного. Встревоженный, он уже было хотел повернуть на попятную. А вдруг всё так и будет, как она сказала?
Она почувствовала его сомнения:
— Ты уверен, что хочешь это знать?
В эту секунду ему захотелось убежать, исчезнуть из Королевских оранжерей, только бы не оставаться лицом к лицу с реальностью. Но он подумал, что Оксана, которая уже решилась поговорить с ним, будет разочарована его трусостью. И больше ради неё, чем для себя, он попросил её продолжать.
Она вздохнула:
— Я плохая женщина, женщина-неудачница.
— Я никогда в это не поверю.
— Я ушла потому, что я никогда не смогу дать тебе то, на что ты имеешь полное право.
— Я не понимаю. Я хочу только любить тебя. И чтобы ты меня тоже хоть немножко любила.
— Да, вначале всегда так бывает... а потом...
— Что потом?
— Потом начинают строить планы на будущее, решают жить вместе, пожениться...
Он прервал её, думая, что догадался, в чем была причина её исчезновения:
— Ты замужем?
Несмотря на всю серьёзность их разговора, она рассмеялась:
— Нет! С этим нет никаких проблем. Я не рискую впасть в би... бигамию... Слушай, «бигамия» — это двоежёнство... А как сказать, что у женщины два мужа?
— Было бы логично сказать «биандрия», но такого слова нет. Реальность ещё более несправедлива, чем лексика, — никакого равноправия.
Они улыбнулись; на какие-то мгновения им стало так же легко вместе, как прежде.
Испуганная этим ощущением, Оксана отвернулась, перестала смотреть Виктору в глаза, уставилась на посыпанную гравием дорожку и продолжала:
— Люди женятся и начинают мечтать о детях. Вот поэтому-то я и должна уйти, Виктор.
— Ты не можешь иметь детей?
— Я не могу иметь детей.
Виктор не реагировал. Оксана повернулась к нему и повторила:
— У меня их не будет.
Он не ответил ни слова.
— Я бесплодна, — на глазах у Оксаны выступили слезы. — Виктор, ты понимаешь, что я сказала? У меня врождённый дефект матки, и я не могу выносить плод. Кроме того, ещё инфекция, которую я подхватила в пятнадцать лет и которая... О, как это омерзительно! Какое унижение рассказывать об этом тебе. Я не должна ни пересказывать тебе всю свою медицинскую карточку, ни оправдываться. Я люблю тебя, ты любишь меня, поэтому я ухожу. Я — плохой подарок для мужчины.
Раскрыв рот от нахлынувших чувств, Виктор медленно повернулся к ней и воскликнул:
— Это же чудесно!
Оксана ошарашенно откинула голову назад. Он повторил:
— Это чудесно... — и расхохотался. Оксана вскочила:
— Так ты к тому же ещё и смеёшься надо мной?
От ужаса Оксана побледнела, она переминалась с ноги на ногу, стиснув челюсти, сжав кулаки, и смотрела на этого парня, которого имела несчастье полюбить, и теперь упрекала себя за то, что сразу не поняла, какое он чудовище. Не раздумывая, она отвесила ему пощечину. Одну. Две. Три.
Виктор встал, прижал Оксану к себе, обнял её, затем взял её руки в свои и попытался усмирить её гнев поцелуем.
Потом он оторвался от неё и прошептал:
— Теперь моя очередь тебе кое в чём признаться. — И, приблизив губы к правому уху Оксаны, он продолжал: — Я тоже не подарок для женщины, Оксана.
— Ты, Виктор?
— Послушай.
Без обиняков и эвфемизмов, составляя короткие фразы из простых слов, он рассказал ей то, что скрывал от всех: что его мать заразилась вирусом СПИДа в двадцать лет и умерла пять лет спустя, что он был заражён с рождения и выжил только благодаря лекарствам, которые теперь уже могут удерживать эту болезнь в определённых рамках. Уже начав говорить, он рассказал ей о своей горькой юности, о том, как он осознал, что для всякого, к кому он приблизится, он представляет опасность, потом описал, как горевал, причём не только по матери, но и по возможности полюбить кого-то и завести семью.
— Колледж Сен-Мишель, не растягиваемся, догоняем своих, не мешаем другим посетителям!
Громкий голос прервал его признания. Виктор и Оксана увидели, как в оранжерею впорхнули десятка три ребят и бесформенной массой двинулись к ним, топая по гравию с таким шумом, будто это стадо буйволов. За ними с криками бежала учительница — громкость её криков была, похоже, обратно пропорциональна их эффекту: чем громче она вопила, тем меньше школьники обращали на неё внимания.
Отрывок предоставлен издательством «Азбука-Аттикус»
