Сначала мэтр заявил о своем желании уйти, затем сказал, что хочет сделать это красиво – то есть ответив на все предъявленные ему «оскорбительные» обвинения (напомним, в конце прошлого года в Доме кино прошел VII съезд кинематографистов, признавший деятельность Михалкова на посту Председателя неудовлетворительной и избравший на эту должность Марлена Хуциева. В марте Пресненский районный суд города Москвы признал проведенный съезд нелигитимным), потом чрезвычайно эмоционально и местами убедительно, опровергал эти самые обвинения, еще три часа выслушивал овации и нескончаемые комплименты, и, наконец, позволил уговорить себя остаться, признавшись что «не может бросить Союз в столь тяжелый момент».
- Я рад, что наконец-то могу говорить с вами, высказать все, что накипело, - откровенничал перед участниками высокого собрания Никита Сергеевич. – Вы не представляете, как тяжело было держать это все внутри.
О наболевшем наш великий режиссер говорил два часа: он рассказал, как Союз помогал Нонне Мордюковой, Георгию Жженову и другим любимым звездам, как оплачивал лечение Николая Караченцева, покупал теплую одежду и видеокамеру для школы-интерната и субсидировал центр для несовершеннолетних «Рябинка».
Рассказал о борьбе за Киноцентр и о трудной судьбе Музей кино. О том, почему не удалось достроить принадлежащий Союзу кинематографистов Дом творчества в Большево. О, мягко говоря, непорядочном поведении некоторых «наших коллег» - которые «теперь обвиняют меня во всех смертных грехах». Признался, что не хотел об этом говорить, но вынужден под давлением обстоятельств. «Несмотря ни на что, они все равно наши друзья, товарищи, очень талантливые люди», - Никита Сергеевич был настроен весьма лирично. К концу доклада практически все сидящие в зале, включая автора этих строк, пребывали в состоянии эйфории. Однако когда режиссер заговорил о своих «настоящих врагах», его голос стал жестким и беспощадным.
- Прошедшие три месяца стали для меня страшным испытанием, - сказал он. – Не последнюю роль сыграли в этом средства массовой информации, устроившие на меня самую настоящую информационную войну, выливая потоки лжи и негатива.
Дальше все стало еще интереснее – оказывается, публикации, так или иначе критикующие деятельность г-на Михалкова, были написаны не просто так. «Это самый настоящий заказ», - заявил он. А заказчик – если, конечно, я правильно поняла слова режиссера – никто иной как «либерально-трансатлантический» блок, который, собственно, и хочет внести раскол в дружные ряды российских кинематографистов.
Для поддержки «затравленного» была привлечена «тяжелая артиллерия» начиная от Карена Шахназарова и заканчивая почтенным режиссером (имени которого мне, к стыду своему, не удалось выяснить), который радостно сообщал всем вокруг что ему 96 лет. Сзади сидели два очень милых пожилых членов Союза, все заседание обсуждавшие свои пенсии. На мою застенчивую просьбу говорить чуть-чуть потише, потому что я пишу все на диктофон, они непосредственно спросили: «А вы что, понимаете, о чем там они говорят?» Они, как все-таки выяснилось, тоже понимали, потому что когда сидящая перед нами группа проголосовала против кандидатуры Михалкова, взволнованно произнесли: «И зачем? И как они не боятся?»
На сцене же между тем буйствовал сплошной позитив. Сергея Безрукова сменял Эдуард Володарский, за ним вышел Николай Бурляев (он предложил положить конец в Союзе иудиной деятельности), потом поднимались Ирина Мирошниченко, Валентина Талызина и многие другие деятели культуры. Все их выступления можно было свести к одной мысли, которую, на мой взгляд, лучше всего получилось сформулировать Любовь Виролайнен: «Солнце остается Солнцем. И не надо пытаться его запятнать».
Что же касается так называемой «оппозиции», то «отдуваться» за нее пришлось тем немногим, кто все-таки, вопреки решению «своего» большинства решил пойти на съезд Михалкова. Больше всех досталось Виктору Матизену, президенту гильдии киноведов и кинокритиков, которого обвинили не только в подрывной деятельности, но и в том, что карточный счет, на который предлагалось перевести деньги сторонникам нового Президента (так как доступ к настоящим счетам Союза был для них закрыт) открыт в Нью-Йорском банке. Напрасно Матизен показывал карточку с трибуны, доказывая, что открыта она в самом что ни на есть российском «Евробанке» - он ведь не Солнце, кто его будет слушать!
