Считается, что период с осени по весну для туристической отрасли не то чтобы совсем неблагоприятный, скорее специфический. Горнолыжные курорты, вылазки в снежные северные страны на новогодние каникулы — это понятно. Но выбрать местом отдыха в межсезонье Турцию? Это что-то новенькое...
Тем не менее такая возможность появилась. И она действительно совсем-совсем новая. Во всяком случае, для наших туристов — немцы, американцы, англичане, китайцы и японцы посещают один особенно экзотический турецкий регион уже несколько лет. Осенью этого года с предложениями экскурсионных туров в Северную Месопотамию вышли на рынок и наши туроператоры. В конце сентября Проект по развитию Юго-Восточной Анатолии (GAP) организовал ознакомительную поездку по Месопотамии для группы российских журналистов, куда довелось попасть и мне.
Ненавязчивая экзотика
Восточная Анатолия, Северная Месопотамия, междуречье Тигра и Евфрата — это место в Европе всегда считалось средоточием легенд, сказок, мистики и экзотики. Всё таинственное и необычное было, как правило, родом отсюда, и это мы впитали с детства. Навскидку — чудесная советская киносказка «Не покидай» с песней о розе, которая распространяет аромат, уничтожающий ложь. Откуда эта роза? Ответ дают композитор Евгений Крылатов и поэт Леонид Дербенёв: «В долине Тигра и Евфрата, где древних тайн земля полна...». Жару добавляет известный всему миру авантюрист и мистик граф Калиостро из фильма «Формула любви»: «Родился я в Месопотамии две тысячи сто двадцать пять лет тому назад. Вас, вероятно, изумляет столь древняя дата моего рождения?»
Прошу прощения, ваше сиятельство, но — нет. После посещения Месопотамии вряд ли что-то может по-настоящему удивить. А вот в процессе путешествия — очень даже. Первое удивление было связано с масочно-перчаточным режимом. Вернее, с его местной особенностью. На пороге отеля в городе Шанлыурфа нас встретил сотрудник с внушительной бутылью, из которой поливал всем на руки чем-то крепким и душистым. Что это? Экзотическая анатолийская борьба с коронавирусом? Нет. Это такая давняя местная традиция — входишь в помещение с улицы, обязательно протри руки одеколоном. С пандемией обычай не связан никак — просто совпало.
Вообще же тем, кто ожидает от «глубинной Турции» какой-то специфической экзотики вроде Великого Дивана, сераля, одалисок, фесок, ятаганов и всего такого прочего, придётся смириться с фактом — ничего этого здесь нет. Внешне местная экзотика проявляется спокойно и ненавязчиво. Скажем, эстетика иных отелей больше всего напоминает атмосферу экранизаций «восточного цикла» романов Агаты Кристи. «Ориентальная» архитектура, но европейская мебель «колониального стиля». Обязательные ковры везде и всюду, но «барочные» люстры и деревянные панели на стенах и потолке. В целом микс выходит довольно симпатичный и небезынтересный.
«Железная поступь железных когорт»
Если к отелям вполне подходит слово «микс», то для всего остального можно смело употреблять его отечественный брутальный аналог — «замес». Или даже «крутой замес». Прежде всего это касается истории и культуры. Шумеры, хетты, аккадцы, ассирийцы, вавилоняне, греки, римляне, парфяне, армяне, тюрки, персы, византийцы, крестоносцы, арабы, монголы — все они с большим или меньшим успехом яростно оспаривали друг у друга право на эти земли. В общем, было из-за чего. Когда стоишь на крепостной стене города Диярбакыр, что у реки Тигр — он обязательно будет в маршруте, — и смотришь на идиллическую панораму полей и садов, а тебе как бы вскользь говорят, что вот прямо сейчас в садах собирают третий урожай... Словом, становится ясно, зачем здесь такая мощная крепость — слишком много было желающих здесь поселиться.
То же самое чувство накрывает, когда приезжаешь в Харран. Библейский город — именно здесь, согласно Ветхому Завету, умер и был похоронен отец Авраама. А при жизни он со своей семьёй, скорее всего, обитал в характерном доме местной архитектуры. Их называют «дома-ульи», но больше они похожи на термитники — слегка вспухшие в районе талии конусы, сделанные из саманного кирпича, то есть сырой глины с подмешанной соломой и навозом. Кстати, отличная конструкция — в таких домах даже в жару прохладно и комфортно. И лишь потом, задним числом, приходит понимание, что Харран — это не что иное, как Карры. Город, у которого в 53 г. до н. э. состоялась битва римлян с парфянами. Где знаменитый полководец Красс потерял свои легионы, а потом и голову. Где «железная поступь железных когорт» была остановлена парфянскими стрелами, где Европа впервые споткнулась в своём стремлении покорить Азию. Это действительно был крутой замес.
Впрочем, бывало и наоборот. Как, например, близ византийской крепости Дара — обязательного пункта маршрута. Тут же прибегут местные дети, которые будут глазеть на вас, разинув рот, потому что нечасто видят туристов. А вы, в свою очередь, на них, потому что не ожидали увидеть в Месопотамии таких светловолосых ребятишек. Гид, скорее всего, пояснит, что светлые волосы у местных — это наследие воинов Александра Македонского, который всё-таки проломился дальше в Азию. Может быть. А может, светлые волосы — это наследие более поздних времён? Времён владычества Византии, когда полководец Велизарий разместил здесь германскую конницу из племени герулов? Тех самых всадников, что ударили в 530 г. во фланг персидской пехоте, принесли Византии победу при Даре и остановили натиск Азии?
Археология и хлеб насущный
Из Дары с её пещерным некрополем и грандиозной подземной цистерной римского времени, которую местные почему-то упрямо называют зинданом, путь, скорее всего, будет лежать в город Мардин. Вот там-то станет окончательно ясно, к чему может привести многовековое бодание Европы и Азии в отдельно взятом месте. С одной стороны — утренние крики муэдзинов. С другой стороны — обилие христианских храмов. А с третьей — и вовсе что-то совершенно запредельное. Как, например, эта барышня, которая содержит магазинчик органической косметики, заботится о городских кошках и небезуспешно имитирует Мэрилин Монро. Такую барышню ожидаешь увидеть в «глубинной Турции» меньше всего. И тем не менее вот она. Позирует туристам, не скрывая лицо за хиджабом, а всё остальное — за глухим платьем.
Пребывание в Мардине дало пример ещё одного крутого замеса, но на этот раз не военного или культурного. Скорее житейского. Нихат Эрдоган, хозяин симпатичного ресторана, оказался двуличным человеком. В самом что ни на есть лучшем смысле этого слова. Сейчас он, да, ресторатор. Но вообще-то дипломированный археолог. Как так вышло? А вот так — здесь этим никого не удивишь. Бизнес — сам по себе, образование и наука — сами по себе, друг другу они не мешают. Даже наоборот. Что и было предъявлено, как говорится, в натуре. Воду к ужину нам принесли в кувшине, который является точной копией поливных сосудов из крепости Дара. Той самой, где мы были несколько часов назад. Фокус в том, что как раз Нихат Эрдоган руководил раскопками Дары, а также тамошнего пещерного некрополя. И решил, что сделать реплики древней посуды для своего ресторана — идея перспективная в плане бизнеса. С чем нельзя было не согласиться.
Такой подход здесь встречается на каждом шагу. И это не фигура речи. Древность, традиции и современность здесь увязаны в тугой узел. Самый яркий пример — город Газиантеп. Что может объединить здешний крупнейший музей античной мозаики Зевгма, традиционный восточный рынок и экспериментальный ресторан? Только умный, взвешенный и обязательно крутой замес. Так, после музея мозаики нам было сказано, что следующий пункт нашего путешествия... музей. Несмотря на то, что время как раз обеденное. Однако возмущение было пресечено в зародыше: «Обедать будем в Музее Гастрономии — там открыт экспериментальный ресторан, где изучают и восстанавливают древние традиционные рецепты». Это интриговало само по себе. Но реальное откровение наступило даже раньше — как только мы увидели посуду. Её орнамент воспроизводил самые хуковые экспонаты музея мозаики Зевгма. Включая, разумеется, знаменитую «Цыганку». Которая, впрочем, возможно, никакая и не цыганка, а бог Дионис, покровитель виноделия и отчасти кулинарных наслаждений, что для ресторана вполне естественно. Как и для рынка, где продают те самые продукты, из которых готовят блюда, которые ты только что ел.
Тут ещё более естественным и своевременным будет вспомнить, что слово «замес» имеет также и кулинарное значение. Что у нас замешивают и месят? Правильно — тесто. А откуда оно взялось? Из муки. А мука? Из зерна. А зерно? Выросло из земли. Причём изначально не из абы какой, а из вполне конкретной. Здешней земли. Земли Плодородного полумесяца, где человек впервые на планете начал осваивать то, что историки и археологи называют «производящим хозяйством». В отличие от «присваивающего», как называют охоту, рыболовство и собирательство.
Тайны древности
Да, это действительно произошло хоть и очень давно, ещё в каменном веке, но зато прямо вот здесь. Ну, может быть, чуть-чуть подальше. Там, где ждёт гвоздь программы и, пожалуй, всего путешествия. Пузатый холм. Гёбекли-тепе. Ничем не примечательная возвышенность. Ну, разве что местные крестьяне приходили сюда, когда их скотина не могла разродиться — считалось, что место это святое и может помочь. Ещё выпирала наружу какая-то порода — хозяин поля всё хотел это дело убрать и даже отколол от одного камня несколько фрагментов, но до конца управиться не смог.
Только в 1994 г. немецкий археолог Клаус Шмидт, осмотрев место, предположил, что холм рукотворный. В 1995 г. начались регулярные раскопки. И открылось то, о чём никто не мог подумать. Это был не просто очередной памятник эпохи каменного века. Это было древнейшее на планете Земля культовое сооружение. Знаменитый британский Стоунхендж и даже мегалитические храмовые комплексы Мальты по сравнению с ним казались малышами в песочнице. Гёбекли-тепе старше тех же мегалитов Мальты как минимум на шесть тысяч лет. Каменные стелы в три человеческих роста были вытесаны и установлены здесь около 9600 г. до нашей эры. Причём это были не просто известняковые Т-образные столбы, поставленные в круг. На этих столбах были обнаружены вырезанные рельефы животных, птиц, рептилий и пресмыкающихся.
Директор музейного комплекса Айдын Аслан уверен, что это было место встречи живых и мёртвых — рельефы на стелах распределены согласно классическому «шаманскому» пониманию мира. У подножия стел изображены хтонические существа, например скорпионы и змеи — обитатели «Нижнего мира». На самом верху — птицы, это «Верхний мир». Между ними, в «Среднем мире» — наземные животные. И человек. Душа которого после смерти не может оставаться здесь, среди живых — она должна уйти либо наверх, либо вниз. Первое, конечно, предпочтительнее. Но тут уж как повезёт. Когда покойника при погребении отдают всем животным всех стихий, можно только гадать, кто и куда его унесёт. Змеи вниз или птицы наверх. Если кто обязательно хочет наверх — тут уже нужна помощь специально обученного человека. Шамана, который может свободно перемещаться между всеми мирами, заключать союзы с духами Верхнего мира и побороть духов Нижнего мира.
В принципе, это согласуется с современными научными представлениями. Но всё-таки Гёбекли-тепе таит множество загадок. Шаманы и трёхчастное деление мира бытовали у многих племён. Но только здесь древние общества охотников и собирателей обрели невиданную мотивацию и организационные способности для строительства дико сложного, грандиозного каменного культового комплекса — самые крупные из здешних мегалитов высотой более 5 метров и весят около 15 тонн. Первооткрыватель комплекса, профессор Клаус Шмидт, высказал предположение, что как раз здесь и тогда происходил переход охотников к оседлой жизни земледельцев. Строительство комплекса могло отчасти этому поспособствовать — прокормить только охотой большие группы людей, занятых тяжёлым трудом, попросту невозможно. Более того — поблизости вроде бы обнаружена одна из самых ранних точек одомашнивания пшеницы...
Религиозные предания говорят, что Эдемский сад, то есть рай земной, находился где-то между Тигром и Евфратом. Наука говорит о том, что между Тигром и Евфратом родилась человеческая цивилизация как таковая. Путешествие в Месопотамию даёт понимание того, что правы, похоже, обе стороны.
