Пандемия коронавируса позволила форварду «Вашингтона» задержаться в Москве с семьей. Уже более двух месяцев он находится в России, чего раньше позволить себе не мог. На днях Ови побывал в гостях у блогеров Дениса Казанского и экс-футболиста Дмитрия Сычева, которым рассказал много интересных историй. АиФ.ru приводит наиболее яркие из них.
О начале карьеры в США
«У меня была мечта играть в НХЛ. Понятное дело, если бы у меня не получалось, я бы полетел домой и сидел бы там. Я же вижу отношение болельщиков, руководства, тренеров, игроков, и я с каждым разом чувствовал себя комфортнее.
С первого раза я знал 20 слов — discount, yes, no. Ты приезжаешь в Америку, не знаешь английский, у тебя нет друзей, никого. Живешь 10 дней у генерального менеджера, он по-русски вообще ничего не понимает, а ты по-английски. Не знаешь, как хлопья по-английски. Он: „Что ты хочешь?“ Ты показываешь, что хочешь кушать. Постепенно начинаешь учить слова, вступаешь в диалоги, понимаешь шутки. У нас менталитет по юмору совсем разный. Люди смеются над какими-то шутками, ты думаешь: над чем они смеются? Нужно было привыкнуть к этому. Первый год прошел, я летел домой, все хорошо, принесли борщ и 2 черных хлебушка, я понюхал: „Эх, домой! Девушка, можно, пожалуйста, еще 2 кусочка“. В те времена жизнь была совсем другой.
Ночные клубы были другие, люди были другие. Ты сюда приезжаешь — понимаешь, что тебя за что-то любят. Туда ты приезжал и понимал, что ты просто едешь на работу. Понимаешь, что ты занимаешь там чужое место. То же самое, как и сюда приезжают люди, они понимают: мы приезжаем, и мы забираем рабочее место», — цитирует Овечкина Sport24.
Как «пихают» тренеры в США
«В Америке, если заходит тренер и начинает пихать, такого нет. Во-первых, он никогда не будет говорить, что вы сдаете матч. Он может сказать: «Хреново играете». Ребята согласятся, мы сами понимаем, как можем играть. Если у нас команда — фигня, что нам пихать? Если команда претендует на чемпионство, а мы что хотим, то и делаем, понятно, что он скажет: „Что вы делаете? Собирайтесь!“»
О дедовщине в «Динамо»
«Раньше нас было 3-4 молодых — 2 должны были играть и 2 запасных. Мы должны были ждать, пока все сядут в автобус, баул 60 кг мы должны были нести в автобус, потом забрать станок — его еле поднимали, но тоже нужно было нести. В аэропорт приезжаешь — холодно, Новокузнецк, у тебя слюна замерзла. Все сели, греются, а мы, молодые, стоим, ждем. Приехали на стадион — то же самое делаем, но это было у всех».
О питании хоккеистов в 90-е годы
«Самый непростой выезд был Нижнекамск, когда только попал в команду мастеров. Мы приезжали в гостиницу, и если мы оставались на 1-2 дня, то понимали, что питаться будем только в „Макдональдсе“. Потому что на обед нам давали курицу, а она резиновая, макароны все масляные, как доширак. Сейчас такого нет, но в 2002-2003 годах это было нормально».
О вседозволенности хоккеистов в Америке
«Очень много ребят, которые реально чем-то прославились. Тот, кто курил, был Майк Рибейро, очень талантливый. Он был в „Канадиенс“, в „Нэшвилле“, у нас один год. Ко мне приезжают родители, делаем шашлыки, а Рибейро жил в 5 минутах. Я ему позвонил, говорю: „Приходи, шашлычки покушаем“. Он: „Хорошо. Заскочу на 5-10 минут, выпью пива и поеду домой“. Мама что-то делает, мы мясо готовим, Рибейро открыл большую бутылку и начал курить, а у нас на следующий день игра. Нормально, все хорошо. На следующий день выходит — два забил, одну отдал. Вообще в Америке можешь делать все, что хочешь».
О любимых сериалах
«Сериалы? „Бумажный дом“ мы вчера смотрели. 1-й сезон досматриваем. Мы начали в Вашингтоне, потом прикатили сюда и сейчас начали смотреть. Поэтому после общения с вами я иду смотреть 11-ю серию.
Считаю, один из самых лучших спортивных проектов, да и вообще мировых — „Last Dance“. Каждый раз, когда выходила новая серия, я закрывался в комнате, потому что у меня жена была беременна. Брат любит баскетбол, но почему-то ему не понравилась первая серия. Вот я закрывался, сидел там. Это история, тем более когда ты спортсмен, ты понимаешь, чего достиг этот человек, и он начинает рассказывать про свою жизнь, как проходило все, как двигался после неудач. Очень прикольно».
О фишках с формой
«Я просто хотел выделяться из всех ребят. Шнурки желтые. Помню, я снял клетку, и мне Билялетдинов говорит: „Зачем ты снимаешь? Тебе сейчас нос разобьют“. Отвечаю: „Я уже взрослый парень, набрался опыта“. В следующей игре мне ломают нос, кровь, слезы, потому что когда ломают, сразу слезы текут. Он такой: „Ну что, я говорил, опытный парень?“ В больницу поехали — вставлять, выпрямлять. 5 раз ломали нос».
О тяжести юбилейных шайб
«Я 700-ю не мог долго забить, и 500-ю, и 600-ю. Это чистая психология: ты выходишь на игру, думаешь: мне надо забить одну шайбу. Бросок — и все, это все уйдет. Ты начинаешь быть скованным, и все. Потом какой-то непонятный гол ты забиваешь и думаешь: из-за этого надо было нервничать?»
