Высота 27 метров, 3 секунды полёта с акробатическими трюками, 100 км/ч скорости и удар воды, не измеряемый в понятных единицах. В мире всего человек 50, способных сделать это и не убиться.
Когда-то Артём Сильченко был чемпионом России по прыжкам в воду. Школа воронежская — та же, что и у легендарного Саутина. Потом признался себе, что выжал из этой дисциплины максимум, и поехал в Китай участвовать в водном шоу. Там впервые оказался на 27-метровой вышке. А через 2 года уже выиграл чемпионат мира среди тех, кто рискнул слетать с этой высоты. Теперь про него говорят: «Сильченко вместе с колумбийцем Дуке, англичанином Хантом стоял у истоков хай-дайвинга».
«Нет, конечно, — улыбается Артём. — У истоков стоял гавайский король, заставлявший воинов прыгать со скал, чтобы те доказали преданность. Не прыгнул — слабак, не нужен такой. А я, Гарри, Орландо —лишь одна из ступеней эволюции хай-дайвинга, но мы вывели его на уровень профессионального вида спорта, который претендует на включение в олимпийскую программу. И если раньше прыгуны попадали в хай-дайвинг через шоу, то сейчас люди целенаправленно идут туда. Строятся тренировочные базы — в Китае, Южной Америке, Европе. В России пока нет, и это упущение. Потому что, когда хай-дайвинг войдёт в Олимпийские игры, поздно будет говорить: «А давайте делать базу».
Хай-дайвинг от классических прыжков в воду отличает не только высота (там максимум — 10 м). Это другой вход в воду — вниз ногами, по соображениям безопасности (в прыжках — вниз руками). Это другие платформы — скалы, мосты, крыши. Настолько зрелищно, что за хай-дайвинг ухватился Red Bull, организовав мировую серию — ежегодно 8 этапов в разных уголках планеты. В этой серии русские участвуют, несмотря на санкции. А ещё свои соревнования проводит Крым. Здесь в августе со скалы Дива прыгала элита хай-дайвинга. Бразилец, колумбиец, англичанин, испанец, поляк, чех... Немыслимый список для спортивного 2022-го в России.
«Чемпионаты мира и Европы — там, где всё определяют международные функционеры, — русских хай-дайверов убрали. Red Bull — коммерческие соревнования, они сами решают, от политиков не зависят.
А Крым? Наша федерация целенаправленно работала над тем, чтобы пригласить прыгунов со всей планеты. Я лично созванивался с каждым. Испанец, например, задал единственный вопрос: “Могу взять жену с 3-месячным ребёнком?” Посоветовали оставить дома — из-за закрытых аэропортов были большие переезды, с младенцем тяжеловато. В итоге отказались лишь несколько человек, но топовая группировка приехала. Притом что давление на европейцев из-за поездки в Крым со стороны их спортивных министерств было очень серьёзным.
Не знаю... Может, дело в том, что у нас особый мир. Что-то сродни боевому братству. Да, мы — соперники. Но мы и друзья, даже больше. Вместе рискуем жизнью, вместе переживаем друг за друга. И я уважаю, люблю, ценю каждого, кто залез на вышку и прыгнул».
«Или ты её, или она тебя»
О рисках хай-дайверы говорят: «Либо ты разобьёшь воду, либо она разобьёт тебя». Техника, умение контролировать тело оттачиваются годами. Но всегда что-то может пойти не так. Теряешь координацию, тут последствия — любые. Селезёнку они называют расходным материалом, а язык страдает так часто, что это даже не обсуждается.
«Встречаешь человека после соревнований, а он тебе вместо “привет” — “бу-бу”. Понятно — язык, будет в столовой суп-пюре глотать. Удар при приводнении на скорости 100 км/ч по челюсти такой, что зубы бьются (потому и капы стали надевать). А если язык в этот момент высунул — считай, минус язык. Я так, смеху ради, понял: он у нас нарастёт — потому что кусочки по бокам откусываешь часто...
Всякого насмотрелся. Сам полностью горизонтально не приводнялся, но близко к тому было. Это не из серии — “больно” или “очень больно”. Это когда уже не больно. Люди везучие отключаются, просыпаются уже в больнице. Меня не выключало. Головой осознаёшь: произошло что-то страшное. А тело боли не чувствует. От шока, видимо. Сложно объяснить. Просто вода умеет ударить так, как ничто не ударит. Это физика. Она не пропустит ни единой клетки тела — от пальцев ног до макушки, пробьёт насквозь. Один раз упал на спину, при этом ощущения в груди были, будто кувалдой туда лупили. Потом понял — ударная волна прошла через спину и приложила грудную кость изнутри.
Страх? Научился к этому относиться философски. То, что случилось, уже случилось. Остальное — вопрос будущего. Ты боишься того, что может произойти. Но пока не произошло, этого нет».
Пробивая воду, они уходят метров на 6 в глубину. Отсутствие подводных камней и сами проверяют, и водолазы работают. Водолазы-спасатели и вытаскивают хай-дайвера, если что... А затем кратчайшим коридором — к медикам.
«У нас, например, это ребята из МЧС и “Крым-Спаса” — суперпрофи. Тьфу-тьфу, в Крыму жёстких падений пока не было. А так травмы, теряют сознание, идут ко дну...
Ещё водолазы пускают рябь, если вода стоит, что плохо. Она не должна сливаться с небом. А вот с волнами ничего не сделать. В Ирландии прыгали в океан, там волна идёт 4 м. Стоишь на вышке и не знаешь: на 27 м при прыжке рассчитывать или на 23. Прыгаешь на удачу, тем более с тем “слепым” входом, что делаю я или Игорь Семашко».
На медузу попасть — не дай бог...
«Слепой» — не потому, что глаза закрыты. Просто, исполняя оборот перед приводнением, они теряют воду из вида, что многие считают безумием.
«Даже судьи стали называть его не “слепой” вход, а “русский”. Так делаем только мы, это русский стиль. Понятно, никто за стилем не гнался. Просто это увеличивает коэффициент сложности, хоть и рискованно. В конечном итоге всё для того, чтобы выиграть. Меня интересует только первое место. Говорят: “Артём, ты можешь прыгать спокойнее, всё равно будешь в пятёрке”. Нет, я не хочу быть в пятёрке. Либо первый, либо неважно какой».
Число вышек Сильченко принципиально не считает. Но помнит каждую. Особенно в Акапулько — одновременно «жутко и круто». Надо исхитриться прыгнуть метров на 7 вперёд, попасть на гребень волны, чтобы поймать высоту. Чуть не угадал, и всё — вокруг скалы, острые камни.
«В Копенгагене прыгали с крыши Оперного театра. Туда на лифте поднимаешься — красота, комфорт. Обычно ведь на своих двоих. Скажем, в Крыму надо сначала добраться до отметки 50 м, надеть альпинистское снаряжение, затем по камням спуститься на вышку. А представьте, это проделать 4–5 раз за день...
Чистейшими водами тоже не всегда балуют. В Колумбии всем давали антисептики, в Сене не сильно лучше. В мексиканском Чьяпасе выступали — там рядышком гигантские крокодилы на солнце грелись. Организаторы-шутники: “Ребят, не волнуйтесь абсолютно”. Ну, не волнуйтесь так не волнуйтесь. Медуз видел, которые гораздо крупнее человека. На такую попасть — не дай бог... Много всего было. Но наш спорт — это изначально про умение подстраиваться под любые условия. Не можешь — не прыгай».
Тогда стал грузчиком
Умение подстраиваться пригодилось, когда пандемия поставила спорт на паузу. «Победитель мировой серии устроился грузчиком в Воронеже за 1,3 тыс. руб. в день, чтобы кормить семью» — выдаст сюжет поисковик, если вбивать фамилию Сильченко.
«Бывают у мужей и отцов ситуации, когда слово “хочу” отходит на второй план. Есть слово “должен”. Обычное дело. Но все стали муссировать эту тему. Понравилась фраза: “Сильченко, может, и не самый популярный хай-дайвер в мире, зато самый популярный в мире грузчик”. Небольшое, но тоже достижение. А почему нет? У нас порой работу бесполезных людей прославляют, а тут труд, который по-любому достоин уважения. Пусть хоть моими усилиями грузчики наконец попали в новостные сюжеты».
Самый популярный хай-дайвер в мире? Пожалуй, колумбиец Орландо Дуке. В том числе потому, что первый прыгнул с айсберга в Антарктике. Правда, идею вроде как умыкнул у Артёма.
«Умыкнул» — громкое слово. Я про айсберг сказал во всеуслышание. Возможно, не надо было. Но никаких претензий к Орландо нет. У меня всё равно не было возможности осуществить это. Ну ничего, есть ещё задумки, как сделать то, что в мире ещё не делали. Рассказывать не буду (улыбается), но это точно не высотные рекорды. Не из-за страха. Просто это совсем другое искусство, на которое надо потратить годы тренировок. Есть бразилец, взявший отметку 58,8 м. Абсолютно сумасшедший, храбрейший парень. Но это не хай-дайвинг. Он спрыгнул, и всё. Мы же выполняем в полёте акробатические трюки. У нас есть высота — 27 м, которую установили спортсмены опытным путём. С ней и работаем. Добавь 5 м — больше сальто-оборотов не сделаешь, зато травмы увеличатся в разы: это ускорение свободного падения. Меньше метров — уже мало для акробатики«.
P. S. «Много вопросов: зачем это делаешь, почему? Кто-то говорит: “адреналинщик”. Глупость. Если понимать биохимию, адреналином у нас не пахнет. И явно не из-за денег. Хай-дайвинг — не то занятие, где можно стать богатым человеком. Это не футбол, не теннис. Просто это моё. Моя работа, мой образ жизни. Я так чувствую. И не буду никому объяснять. Даже себе. Вот и всё».
