Об изобретениях Ивана Пупырёва говорит весь мир. Это он в середине октября представил телефон от GOOGLE, который видит приближение хозяина и способен понимать жесты: отключить будильник можно, к примеру, без прикосновения к экрану. Благодаря Ивану цифровые растения Диснейленда в Шанхае отвечают звуком на прикосновения.
За 25 лет разработчик прошёл путь от стажёра в небольшой лаборатории до одного из главных изобретателей в Google. А недавно был удостоен одной из главных наград США в области дизайна — National Design Award, став первым русским, который её получил. А начинал Иван ещё в 1990-х гг. здесь, в Московском авиационном институте.
«АиФ» поговорил с Иваном, чтобы понять, почему он уехал из страны и при каких условиях сможет работать в России.
Русский мозг для Минобороны США
Елена Плотникова, «АиФ»: Иван, ваша карьера по факту началась в Японии. После окончания МАИ вы сами добились получения стажировки за границей. А нельзя было найти применение на родине?
Иван Пупырёв: Я окончил институт в 1994 г., а в то время российская наука пребывала в очень шатком состоянии. После развала СССР финансирование научных институтов практически прекратилось, заниматься наукой и зарабатывать хотя бы на пропитание было невозможно. Кто-то из моих одногруппников ушёл в бизнес, кто-то пошёл торговать, кто-то устроился в банк — в общем, всем оказалось не до науки. Общество находилось в каком-то угаре: все хотели денег здесь и сейчас.
Я тогда понял: нужно либо уходить в коммерцию и зарабатывать, забыв про науку, либо оставаться в науке, но искать для этого какие-то иные способы. К тому же страна тогда сильно отставала в области электронных технологий от мировых держав. Мы же были долгое время изолированы. Всё, что научились делать качественно, — это ракеты. Но возможности свободно обмениваться мнениями, научного общения, доступа к информации — не было. Да и интернета тогда не было толком. А любая наука требует свободы передачи информации. Поэтому и только поэтому учёные катаются по миру. Обычное явление для Запада, когда профессор работает в университете другой страны. Ведь наука должна служить всему человечеству, а не конкретному государству.
Собственно, от всех этих проблем я попробовал уехать. И у меня получилось.
— Из Японии вы уехали на стажировку в Университет Вашингтона, США. Вашей команде поступил заказ на разработку технологий для медицины на поле боя от Минобороны США. То есть вы, русский, стали работать на тех, кто считается нашим врагом. Вас это не задевало?
— Я не люблю работать на оборонные институты, но то предложение было неким компромиссом. Много грантов на фундаментальные научные разработки вузам США даёт агентство перспективных исследовательских проектов DARPA. Впрочем, это было и в СССР, где оборонка поддерживала науку. Но DARPA финансирует новые разработки независимо от того, будет пользоваться им оборона или нет. И тот грант для Минобороны США поступил от них. Когда я узнал подробности проекта, был немного шокирован. Но меня успокаивало одно: это были открытые разработки, которыми сможет пользоваться медицина всего мира. По сути, этим мы могли бы спасти жизни многих солдат.
— Однако вы вернулись в Японию, в компанию Sony, которая сочла ваши разработки сенсорных экранов неэффективными. Почему глобальные корпорации боятся экспериментов?
— Наоборот, они являются центрами эксперимента. Но проблема возникает, когда учёный пытается свои идеи воплотить в конкретный продукт. Ему необходимо доказать компании, почему на запуск этой технологии она должна тратить миллионы долларов. Ведь идей много, учёных много — кто сказал, что каждую идею тут же нужно воплощать? Так компания разорится. Тогда Sony посчитала, что затраты превысят прибыль от внедрения идеи. Позже похожие сенсоры появятся у Apple — и это станет их главной победой.
«Хочу работать за идею»
— Сейчас и Россия в области науки делает большие успехи. Вы наблюдаете за процессом?
— Я не жил в России больше 20 лет, хоть до сих пор являюсь гражданином РФ и считаю себя полностью русским. Но за её развитием слежу по СМИ, интернету. Да, у нас есть очень талантливые ребята. Чего стоят одни только наши хакеры, которых боится весь мир! Значит, у нас очень сильные программисты. Другое дело, что нельзя закрываться от мира: наука от этого проиграет.
Если бы мне поступило интересное предложение из России, я бы его рассмотрел. Ведь я хочу работать не в конкретной стране, а за идею. Но всё осложняется тем, что в США живёт моя семья: жена, сын и дочь. Перевозить их в новую культуру и полностью менять уклад пока не хотелось бы.
— Ваша жена японка, живёте вы в Штатах. А русский дух в семье присутствует?
— Конечно! Язык! С женой я разговариваю на японском, с 7-летним сыном — на американском английском, а вот с дочкой, которой скоро исполнится 3 года, только на русском. На этом настояла именно жена. У меня есть очень сильные подозрения, что мотивировал её... русский балет. Она очень хочет, чтобы дочка им занималась. А лучшие балетные школы Калифорнии — это русский язык, культура, русские преподаватели. Но идеально, если дети будут говорить и думать на 3 языках.
Ведь, согласно многим научным исследованиям, люди, которые говорят на нескольких языках, имеют иной тип мышления. Язык формирует сознание, расширяет его. Мозг становится более гибким, человек может легче воспринимать изменения. Этого, мне кажется, очень не хватало тем, кто вырос в советское время.
«Русские выросли на слове «надо»
— Иван, у вас огромный опыт научной работы. Никогда не хотели её бросить?
— Такие мысли были. Ведь человек — многогранная структура. Мне хотелось попробовать себя в музыке, к примеру. Но мы, русские, выросли на слове «надо». Надо работать тяжело, надо обязательно получить фундаментальное образование, даже если эта специальность не твоя. Если что-то даётся легко — это плохо.
А на мой взгляд, нужно заниматься именно тем, что получается легко и результативно. Нужно этот талант ценить и стараться подняться с ним на другой уровень, где уже тяжело, чтобы расти. Для меня эта ипостась — наука. Единственная вещь, которую могу делать, особо не напрягаясь, — генерация идей и создание новых вещей. Могу заниматься этим во сне. А в таких компаниях, как Google, можно работать на высоком уровне. Они имеют огромные ресурсы и инфраструктуру и позволяют делать вещи, которые окажут огромное влияние на человечество.
— Одна из таких вещей — ваш телефон Pixel 4, о котором написали все мировые издания. Смартфон «понимает» даже взмах руки. Какими вы видите телефоны будущего?
— На самом деле телефон — это нечто большее, чем звонки, сообщения и доступ к интернету. В идеале компьютер должен быть невидимым. Он должен понимать, чего именно вы хотите, и давать вам ту информацию, которая нужна в этот момент. Сам по себе, без команд. Мы сейчас разрабатываем идею телефона, который не требует нажатий на кнопки: когда вы рядом, он сам включается, когда протягиваете руку — выдаёт вам информацию. Телефон понимает контекст и меняет своё поведение в зависимости от него. Мне хочется, чтобы каждая новая идея облегчала жизнь людей в каждом уголке планеты.
Анна Чапман: «Вы мало обо мне знаете» 
Жорес Алфёров: «Если бы не 90-е годы, айфоны сейчас выпускали бы у нас» 
Академик Жорес Алфёров: мы оказались на обочине, с которой нужно выбираться 
Академик Козлов:«Молодое поколение некому учить» 
Жорес Алфёров о проблемах российской науки. Онлайн 
