Академик Борис Евсеевич Черток не дожил до своего 100-летия всего 2,5 месяца. Напомним: 2011 год был юбилейным для нашей космонавтики — отмечалось 50-летие полёта Юрия Гагарина. И серию публикаций, посвящённых этому событию, мы начали в январе как раз с интервью Бориса Чертока. Планировали и большое интервью к его 100-летию...
Он занимался разработкой и созданием систем управления ракетами и космическими аппаратами. Создал свою научную школу. А на склоне лет по настоянию жены сел за написание мемуаров. Так на свет появились «Ракеты и люди» — лучшее, по мнению многих, издание, посвящённое истории ракетной и космической техники.
Охота на Брауна
Весной 1945 г. Черток в составе специальной комиссии был командирован в Германию. Перед группой стояла задача изучить немецкую ракетную технику, ведь нацисты в создании управляемых ракет дальнего действия ушли далеко вперёд по сравнению с СССР и союзниками. «Гитлер разрабатывал “оружие возмездия” — ракеты Фау-1 и Фау-2, с помощью которых собирался уничтожить Англию. А в итоге получилось, что это его стремление помогло решить полезную для всего человечества задачу — создать космонавтику», — говорил Борис Евсеевич в интервью «АиФ».
«Отцом» немецкой ракетной техники был конструктор фон Браун, за которым развернулась настоящая охота со стороны и американских, и советских специалистов. Черток любил вспоминать забавный эпизод, как старший лейтенант Василий Харчев отправился к янки, чтобы «выкрасть» у них фон Брауна: «Доехав рано утром до пограничного шлагбаума, Харчев поприветствовал американцев и заявил, что ему надо проехать в Витценхаузен для встречи с офицерами, которые были недавно у нас в гостях. Заодно пошёл обмен подарками, и он расстался с единственной на весь наш гарнизон бутылкой настоящей московской водки. Тронутые столь щедрым подарком, американцы пригласили его в свой «джип» и взялись доставить в город. Харчева повезли, но не к знакомым, а в американскую комендатуру. Дежурный офицер доложил и получил указание препроводить русского старшего лейтенанта в личные покои коменданта.
Далее шёл рассказ Харчева: «Вводят меня в большую спальню. На широченной кровати лежит сам комендант, на второй половине красавица баба, а между ними немецкая овчарка. Видно, они завтракали — на столике бутылки и всякая всячина. Он откидывает перину, сгоняет собаку и предлагает мне забраться в постель: “Для русского офицера, соседа по границе, мне ничего не жаль!”
Тут обычно следовали вопросы: “А красавица одеяло тоже откинула?” Харчев, краснея от возмущения, путался и сбивался. Но твёрдо стоял на том, что приглашение он не принял, а на ломаном английском утверждал, что у него деловое поручение. В конце концов комендант, накинув халат, вышел с ним в соседний кабинет. Здесь они долго пили виски или что-то ещё, а Харчев доказывал, что нам с американцами надо поделить немецких специалистов, ибо это военные трофеи. Пытался заговорить и о фон Брауне. Комендант якобы сказал, что это самый главный военный преступник и его очень сильно охраняют. Затем Харчева усадили в тот же “джип” и с ветерком довезли до шлагбаума, где он пересел в свою машину и через час докладывал нам об этом приключении». (Здесь и далее — цитаты из мемуаров Б. Е. Чертока «Ракеты и люди».)
Позже над этой историей хохотал и Королёв. Он говорил: «Ну и дурак был Харчев, что не принял предложение американца». На самом деле Главный конструктор был рад, что операция не удалась: фон Браун помешал бы его собственным замыслам, да к тому же он был членом национал-социалистической партии.
Где Нобелевка?
Воспоминаниям о Королёве Черток уделял особое внимание. Описывал его характер. «Иногда он взрывался: «Отправляйтесь в машбюро, напечатайте приказ о вашем увольнении без выходного пособия и принесите мне на подпись!» Если виновный возвращался и протягивал отпечатанный на бланке приказ, он рвал его и громко, чтобы все трепетали, кричал: «Вы что, хотите дома чай с вареньем пить? Немедленно на работу!» Когда на одном из запусков боевой ракеты Р-2 она упала и загорелась, Королёв выскочил из бункера с огнетушителем. Против гигантского костра это устройство, разумеется, было бессильно. После этого испытатель Леонид Воскресенский полушутя-полусерьёзно предложил удалить старт от бункера километров на 20: «Чтобы Сергею неповадно было бегать с огнетушителем».
К 40-й годовщине Октябрьской революции было принято решение о запуске второго искусственного спутника Земли с собакой на борту. «Триумф был полный. Никто из нас не сомневался, что американцы посрамлены. Только английское общество защиты животных выразило протест по поводу мученической гибели Лайки. В ответ на это наша табачная промышленность срочно выпустила сигареты “Лайка” с изображением этой симпатичной собачки».
Знакомство с лётчиками, из которых отбирали кандидата для первого полёта человека в космос, поначалу разочаровало Чертока: «Они были молодыми, не очень серьёзными лейтенантами авиации. А у меня со времён войны понятие “лётчик-истребитель” ассоциировалось с другими образами. Однако через несколько лет эти мальчики один за другим становились Героями Советского Союза». И выбор Гагарина, по мнению легендарного конструктора, оказался полностью оправдан: «Юрий был прост, ясен и обаятелен. Он выдержал то испытание славой, что свалилось на него».
А ещё Бориса Евсеевича удивляло, что среди специалистов, занимавшихся ракетно-космической техникой по всему миру, не нашлось ни одного достойного Нобелевской премии! «Академик Капица пытался выставить на Нобелевку работы по запуску первого искусственного спутника. Нет сомнений, мировая общественность положительно восприняла бы присуждение премии Главному конструктору ракеты-носителя. Но Хрущёв ответил: это не чьё-то личное достижение, а всего советского народа. На самом деле фамилия Главного конструктора оставалась засекреченной до самой его смерти».
Последние 20 лет своей жизни академик Черток исправлял эту несправедливость. Он честно и увлекательно рассказывал о тех, кто прокладывал дорогу в космос. О ракетах и о людях, которые эти ракеты делали.
