«Как я „минировал“». Исповедь телефонного террориста

Корреспондент АиФ.ru нашёл одного из телефонных террористов — лже-минёра собственной школы — и узнал, зачем много лет назад он совершил тот звонок.

Сейчас Сергею (имя изменено по просьбе героя — прим. автора) 43 года. Он живёт в Челябинске, работает в крупной страховой компании и ведёт законопослушный образ жизни. На условиях анонимности мужчина согласился рассказать, как много лет назад набрал «02» с телефона-автомата и сообщил милиции о якобы заложенной в его школе бомбе.

Вопрос-ответ

Эвакуация в Москве 13 сентября в одной картинке

Контрольная и картошка

Я рос в многодетной семье в одном из небольших городков Челябинской области. У моих родителей-работяг было своё понимание, как надо состояться в жизни. Отец постоянно говорил нам, что мы должны учиться хорошо, ведь уроки — наша работа. За двойки и тройки частенько прикладывался ремнём. Мама нас с братьями жалела, но после четвёртого класса уже практически не помогала с уроками. Её знаний не хватало на школьную программу. Батя говорил: «Не хотите батрачить — учитесь. Закончишь техникум — уже будешь мастером, а не рабочим».

Мне легко давались физкультура, история, астрономия. А вот с точными науками были проблемы. Братья учились хуже меня. Я ходил по пятам учителей, умолял поставить мне «4» за четверть вместо «тройки». Предлагал мыть кабинеты, принести реферат. Старшие Саша и Коля так просили их поставить «3», а не «2».

И тогда отец придумал нам жёсткое наказание. Чтобы прокормить семью и немного заработать, он с мужиками с работы брали земельные наделы на колхозном поле в посёлке неподалёку. Раньше была такая практика — сажаешь картошку, копаешь — и вот тебе запасы на зиму. Они собирались компанией, человек по 5-7, и обрабатывали эти сотки друг друга по очереди. Брали из дома «тормозки», выпивали, балагурили. Это была их мужская компания. За посевом, прополкой и сбором колорадского жука они коротали выходные.

Один раз я принёс домой «двойку» в дневнике по математике. За годовую контрольную. За год выходила теперь «3», как ни крути. Папа не кричал на меня, а сказал, что в это воскресенье в 6 утра я еду с ним на картошку.

Что такое 30 соток, я узнал только здесь. Меня поставили с дядей Толей окучивать картошку в один конец поля, а все остальные ушли на другой. Я поднял глаза — дядю Анатолия кое-как разглядел вдали от меня на одной рядке, а папу с другими мужиками чуть ни на линии горизонта. Я «тяпал» кусты, делая вид, что окучиваю. Папа и его друг Анатолий пару раз показали мне, как надо. После часов четырёх работы тяпкой у меня ладони стали красными, на них взбухли мозоли-волдыри. Конца-края не было. Я тихо мотал сопли на кулак, обещая себе, что отныне я — отличник. Потом объявили всеобщий перекур, мы сели есть тушёнку с хлебом, а я хотел пить и спать. А отец при всех мне сказал, что это — воспитательный урок. Чтоб я, мол, к земле привыкал. Не умею учиться хорошо — работать мне дворником или землекопом. И я поклялся, что если доживу до конца этот день, то больше «двойку» не получу.

Кибертеррор в действии. Кто «заминировал» десятки регионов России? Подробнее

Контрольная или бомба

Так получилось, что с братьев уже не трясли три шкуры, понимая, что они просто не могут учиться на «хорошо» и «отлично», а с меня всё так же требовали «4» и «5». В пятом классе я «научился учиться». Этот термин мне очень нравится. Я и сейчас сына учу такой подготовке к урокам. Когда из кабинета выходит предыдущий класс, нужно спросить, что было на уроке. Контрольная — по какой теме? Опрос — о чём именно? Быстренько сесть на перемене и повторить или переписать у ребят из прошлого класса.

В один из весенних дней мой старший брат Саша вернулся с УПК (учебно-производственный комбинат. В советское время на этих занятиях ученики один раз в неделю осваивали несложные профессии, а потом получали свидетельства о начальном обучении — прим. автора). На нём лица не было: всем параллелям предстояла какая-то сложная контрольная работа по математике. «От министерства», — шептал Сашка, уверенный, что он её на положительную оценку не напишет. Ребята из других школ жаловались на свои «неуды». Вот тут и я задрожал. Если мы все втроём получим «двойки», нам «хана» от бати.

Я учился ещё только в шестом классе. Надеялся, нас эта участь минует. Но нет. Дату всеобщей контрольной сообщили заранее. И я решил всех обмануть, пойти в поликлинику, взять справку и «проболеть» дома неприятный момент. Но педиатр моего участка быстро поняла, что я симулирую, намазав бумажным клеем нос, и пригрозила, если я ещё попытаюсь её надуть, сообщить отцу.

Статья по теме

«Всем покинуть здание!» Волна телефонного терроризма прокатилась по России

Звонок

Наступил этот день. Моя параллель писала контрольную вторым уроком. Учительницу математики трясло. Первым у нас был другой предмет. После него я встал, вышел из школы, перешёл через дорогу до ближайшего телефона-автомата, позвонил в милицию и сказал, что наша школа заминирована. Мне кричали в трубку что-то типа: «Кто это? Представьтесь!». Но я повесил её и побежал назад. Мне нужно было обернуться за перемену. И я успел.

Пока учительница выдавала нам двойные листочки и призывала быть внимательными, я унял дрожь. Меня не заподозрят: я не числился хулиганом. Да и кто свяжет звонок о бомбе с контрольной в шестом классе?

Из коридора раздался топот. В дверь заглянула директор, прокричала о срочной эвакуации. Загудела тревожная сигнализация. Нас выстроили. Учитель велела стоять смирно. Потом были милиционеры в коридорах, служебные овчарки, люди в штатском. Нас вывели в школьный двор. Одноклассники не понимали, что происходит. Все думали, очередные учения по НВП (начальная военная подготовка —прим. авт.). Дети бегали по школьному двору, смеялись, радовались, что их сняли с уроков. А я отправился домой, найдя в толпе Саню и Колю. Шепнул им, что занятий сегодня не будет. Они обрадовались, и мы помчались.

Преступления растут

Дома делать было нечего. Раннее утро, родителей нет, непривычно. Братья не заподозрили, откуда я знаю, что уроков не будет. Раз день пропадал, мы с Саней решили пойти по магазинам в поисках подарка маме на грядущий день рождения. Денег не было, Сашка нашёл какие-то безделушки, и мы отправились в комиссионный магазин. Решили сдать его машины, игрушки на комиссию, а когда их продадут, купить на вырученные деньги маме подарок.

В комиссионке никого не было. Продавец отошла, и мы решили дождаться её. Саня пошёл рассматривать прилавки, а я увидел лежащие новенькие магнитофонные кассеты в коробках. Видимо, продавец приняла товар на комиссию, а с прилавка не убрала. Я не удержался и положил в карман две из них. Под кассетами показалась голубая подводка — карандаш для глаз. Я знал, что мама о такой мечтает, но её не было в продаже. Я стянул с прилавка и этот карандаш.

Саша стал стучать по прилавку, продавец услышала и вышла из подсобки. Мы выложили на прилавок Сашины брелки, значки и другие мальчишечьи сокровища. Продавец заполнила бумагу по паспорту брата и сказала, чтобы мы заходили периодически, смотрели, не продастся ли наш товар.

Я решил не говорить Сашке, что у меня готов подарок маме. Так и подмывало достать кассеты и похвастаться, но я сдержался.

Как наказывают за телефонный терроризм? Подробнее

Проболтался сам

Вечером, слава богу, когда отца ещё не было дома, в дверь позвонили. Это была милиция. Я услышал, что спрашивали Александра. Испугавшись за брата, я закричал, что это я звонил в милицию, это я «заминировал» школу, чтоб не писать контрольную, иначе меня отец убьёт. Мама потеряла дар речи. Милиционеры в дверях переглянулись и велели нам с мамой срочно собираться и ехать с ними. И только в милиции я узнал, что так глупо «спалился». Меня никто не подозревал в телефонном терроризме. Просто продавец комиссионного в конце дня обнаружила недостачу товара, вспомнила, что мы с братом ждали её в пустом помещении, позвонила в милицию и продиктовала данные Сашкиного паспорта.

В милиции мы с мамой ревели, как белуги. Я выл, закатывал глаза, рыдал, всхлипывал. Мама сидела, понурив голову. Милиционер разговаривал почему-то в основном с ней, а не со мной. Я запомнил, что он ссылался аж на Раскольникова, мол, преступления мои, неумного малолетки, будут расти как снежный ком. Мама извинялась, а я хотел умереть. Так страшно мне не было никогда в жизни.

Дома меня ждал разговор с отцом. Наше возвращение началось с того, что Саня «вломил» мне по первое число. Он не подозревал, что я в магазине так глупо подставлюсь и подставлю его.

До сих пор не знаю, каким чудом родителям удалось замять эту историю. Даже не представляю себе. Наверное, потому, что мы жили в маленьком городке, где все друг друга знали. Маму и папу все уважали. Меня не взяли на учёт в комиссии по делам несовершеннолетних. Я не попал ни в какие колонии для малолеток. Возможно, родителей и оштрафовали, но я не в курсе. Об этом моём позоре знают лишь несколько человек из старых друзей родителей.

Мои оценки изменились с «4» и «5» на одни «отлично». Батя перестал бить меня вообще. Я получил два высших образования. Но с тех пор меня самого колотит от каждого случая телефонного терроризма, о которых я узнаю из СМИ. И я ненавижу картошку.