В справедливости этой строчки из песни сибирского музыканта Егора Летова убеждены социологи, работающие с российской армией. По различным опросам, до 70% личного состава ВС РФ относят себя к последователям той или иной конфессии. А значит, и духовные отцы этой пастве в погонах нужны не меньше, чем отцы-командиры. В царской армии они были. А 11 лет назад институт военного духовенства был возрождён и в российской армии.
«Наперсный крест — вот моё оружие»
На Рождество иерей служил с одной свечой. Под обстрелом.
«Я жёсткий человек, должно быть, Господь из девяти детей послал мне семь дочерей для смягчения», — улыбаясь, говорит армейский священник, иерей Владимир Первушин.
Семь голубых беретов
Повзрослев, сыновья отца Владимира исполнят воинский долг, отправившись на срочную военную службу, — это в семье Первушиных даже не обсуждается. Как может прийти мысль отмазать детей от армии помощнику командира по работе с верующими Отдельной бригады радиационной, химической и биологической защиты Вооружённых сил России? Впрочем, у них и девчонки боевые. Старшая дочка как-то заявила родителям, что планирует служить в спецназе. «Если и остальные её поддержат, в нашей семье будет семь голубых беретов, и это не считая сыновей», — смеётся отец Владимир.
Сам он в своё время отслужил срочную в ВДВ и тоже в мыслях не держал откосить. «Армия — это действительно отличная школа жизни, — говорит отец Владимир. — Именно там познаешь её истинные ценности, задумываешься: а, собственно, кто я такой? Военная служба помогает разобраться в глубоком смысле любви (в широком понимании этого слова) и дружбы, помогает понять природу предательства или, напротив, взаимовыручки. Ну и, кроме того, мужчина должен быть готов защитить своё Отечество, свой дом, семью. Кстати, из всех друзей я один пошёл на срочную службу. В результате где я — и где они? Многие — на кладбище. Годы тогда были лихие — 90-е».
По словам отца Владимира, после службы в армии у него сложились осознанные отношения с Богом, хотя шёл он к ним с раннего детства. «Деревенской моей жизни у бабушки всегда сопутствовала молитва, несмотря на то что дед был председателем сельсовета, — рассказывает отец Владимир. — Помню, соседка принесла нам Евангелие 1903 г. издания: «Возьмите себе, ведь, если мои дети найдут, обязательно сожгут».
От воцерковления до рукоположения прошло немало времени. Первушин распорядился им с умом: два диплома строительного училища, дипломы механико-технологического колледжа, социально-педагогического факультета УрГПУ — тому свидетельство. «Да, я иногда шучу, что все учебные заведения по проспекту Космонавтов собрал, — говорит отец Владимир. — Получение каждого диплома — это для меня как покорение очередной вершины, а я люблю их покорять. Причём именно вершины, бугорки мне неинтересны».
Диплом специалиста по социальной работе (официально это называется «менеджмент в социальной сфере», но, произнося слово «менеджмент», иерей морщится), по сути, и определил путь его служения.
Псалтирь в камуфляже
Сегодня к «Автобусу милосердия» тянутся бездомные всего Екатеринбурга, здесь их и накормят, и оденут, и первую медицинскую и социальную помощь окажут. Иными словами, дадут путёвку в жизнь. Кто-то пользуется ею с толком, а кто-то выбирает «кочевой» образ жизни и приходит к «Автобусу» вновь и вновь. Много лет назад именно отец Владимир — тогда ещё молодой специалист Владимир Первушин, приглашённый на работу в Екатеринбургскую епархию, — был в числе тех, кто начинал этот проект. А в 2006 г., уже священником, он возглавил Православную службу помощи бездомным. «Меня рукоположили в диаконы в 2006 г., — рассказывает отец Владимир. — А спустя год — в священники». Спрашиваю: «Вы тогда уже были женаты. Как молодая супруга отнеслась к тому, что станет матушкой?» — «Радостно, — отвечает. — Мы же с ней в храме познакомились, что говорит само за себя. И свадьбу играли в притворе прихода, написали приглашение: „Приходите все, кто хочет!“ Без всякого алкоголя весело было, интересно и (смеётся. — Ред.) малобюджетно. А вместо свадебного путешествия мы с Ириной отправились в паломничество в монастырь святых Царственных Страстотерпцев на Ганиной Яме».
Будучи священником, Владимир Первушин продолжал «покорять вершины» — окончил курсы повышения квалификации в Академии госслужбы, а позже, уже пополнив ряды военного духовенства («приказ есть приказ»), — курсы переподготовки в Военном университете. Сегодня армейский священник окормляет бригаду, бойцы которой всегда на передовой в любой чрезвычайной ситуации, не исключая пандемию коронавирусной инфекции. Уральские военнослужащие принимали участие в дезинфекции не только в различных городах России, но и в Италии и Сербии этой весной.
Отец Владимир — помощник командира, но его «форма» — облачение, а из армейских «примет» — разве только «Новый завет. Псалтирь» в необычной камуфляжной обложке. «Я такие и бойцам дарю, — говорит отец Владимир. — Но у меня нет задачи всех христианизировать, главное — это поддержка морального духа бойцов, причём разного вероисповедания. Если у молодого человека есть потребность, я приглашаю и служителей других конфессий. Но, не скрою, меня радует, когда ребята приходят на службу, на исповедь, принимают таинство причастия. Понимаете, сегодня ветер иной культуры принёс нам эгоцентризм, многие его подхватывают и страдают, сами того не понимая до поры до времени. Мы всё-таки общинный народ, и молитва „Отче наш“, которая нас сопровождает, — это молитва коллективная. Вера вообще помогает ощутить связь со своим народом, с историей Отечества, найти своё место в жизни. Рано или поздно это все понимают».
«Праздник — жди обстрела»
Молодые военнослужащие в небольшой храм на территории части, образно говоря, протоптали тропинку. С батюшкой обсуждают дела житейские (вплоть до «что делать? запас носков закончился»), делятся тревогами. «Здесь, вдали от дома, я для них своего рода олицетворение семьи — духовный, но отец, — говорит иерей Владимир Первушин. — Поэтому беседую, поддерживаю, помогаю проблемы решать. О вере тоже говорим, конечно. Объясняю доходчиво, что Вселенная — огромная, сложная система. А в любой системе есть оператор. Кто ею управляет? Кто руководит? Какие с Ним должны быть отношения? Какие должны быть отношения с Отцом, тем более если это Отец всего?»
Что касается проблем, то отец Владимир сетует: главная сегодня — сквернословие. Бранные слова обладают злой силой. Приходят на службу хорошие мальчики, в чьих семьях был принят чистый язык общения, нахватаются этой заразы, а потом смотришь — человек-то деградирует. С этим помощнику командира тоже приходится бороться, используя силу добра и убеждения. «А вот дедовщина, скорее всего, скоро станет атавизмом, — говорит отец Владимир. — Какая дедовщина, когда ребята один год служат?»
Хотя раньше не раз бывало, что армейский священник, окормлявший и другие части, вмешивался в конфликты «духов» (новобранцев) и «дедов». Как-то, вспоминает отец Владимир, именно к нему за помощью решился обратиться парнишка, которого, скажем так, долбили представители землячества. Этих ухарей все боялись, слова против не смели сказать — из последних сил терпели издевательства. Отец Владимир добился того, чтобы «первогодка» перевели в другое подразделение. А агрессивные «деды» притихли — во-первых, тайное стало явным, а во-вторых, поняли, что есть тот, кто не боится им противостоять.
Отец Владимир вообще бесстрашный. Когда в Сирии, где он духовно поддерживал наших военнослужащих, ему сказали: «Батюшка, вы почему без оружия? Возьмите автомат», он взял в руки наперсный крест и ответил: «Вот моё оружие». А когда в Рождество начался обстрел и все укрылись в бомбоубежище, остался в полевом храме и провёл праздничное богослужение. «Там, я заметил, часто было так: если какой-то наш праздник — жди обстрела, — рассказывает отец Владимир. — А Рождественскую службу я всё-таки провёл, предварительно завесив окна маскировочным материалом. И горела у меня одна маленькая свечка».
От командировок в Сирию он мог отказаться, но даже не помыслил это сделать. «Как бы я потом в глаза бойцам смотрел?» — говорит. «Но у вас же семья и девять детей, они же могли остаться... Ну, вы понимаете», — недоумеваю я. Отец Владимир на это философски замечает: «Жена меня поняла — она сама из офицерской семьи. И потом... Теоретически я могу поехать из части домой в Среднеуральск и на трассе встретиться с заснувшим за рулём дальнобойщиком. На всё воля Божья».
«Коран одобряет защитников родины»
Военных имамов на всю Россию пока лишь четверо. В том числе и имам-хатыб (богослов) Южного военного округа, помощник начальника по работе с верующими военнослужащими Ильдар хазрат Синдикаев.
Среди его обязанностей — духовно-нравственная работа с солдатами и офицерами и с семьями военнослужащих, исповедующими ислам. А также помощь в решении множества нетривиальных задач, которые перед ними возникают. К примеру: что делать призывнику-мусульманину, в воинскую часть которого завезли исключительно свиную тушёнку?
Воспитание характера
Сам Ильдар хазрат в армии не служил. Но и от военкомата не бегал — он проходил военную подготовку при московском военном вузе. Родители — пензенские татары, перебравшиеся в Ростов-на-Дону, — отправили сына в 1999 г. учиться дальше, в медресе Уфы. Потом, с 2003 по 2008 г., Ильдар продолжил обучение в Египте, а там уже и призывной возраст закончился. После были свадьба, дети, повседневная работа, служба при мечети.
«После того как уже почти десяток лет я проработал в армейской среде, считаю, что исполнил свой воинский долг по защите Отечества в полном объёме. И со своей стороны сделаю всё возможное, чтобы мои сыновья служили в Вооружённых силах России. Это очень полезно — и с религиозной точки зрения, и для социализации, умения жить в коллективе, и просто для воспитания крепкого характера», — говорит Ильдар хазрат Синдикаев.
По словам имама, «ислам» можно перевести как «покорность, послушание, подчинение» — покорность Богу, послушание старшим, подчинение вышестоящим. И где, как не в армии, с её жёсткой иерархией и системой приказов, идеально воплощается это представление о мироустройстве?! Тем более что и Коран одобряет тех, кто берёт в руки оружие для защиты семьи, близких, Родины. Ильдар хазрат Синдикаев цитирует по-арабски соответствующие строки и тут же их переводит — «любовь к Отечеству — составная часть веры».
Перерывов на обед не бывает
То, что имам в своё время в армию не попал, не помешало ему в полной мере оценить все «тяготы и лишения воинской службы». Хотя он, как и православные священники, формально относится к гражданскому персоналу, но традиционного графика работы — с 9.00 до 17.00 и два выходных — у него нет. В любой момент могут вызвать в часть, пригласить для беседы с солдатами, попросить провести тот или иной обряд.
Когда идут учения, Ильдар хазрат Синдикаев вместе со своими подопечными глотает пыль на воинских полигонах, месит грязь, питается сухим пайком — и при этом ещё успевает отправлять обряды и отвечать на вопросы, которые встают перед солдатами-мусульманами. А вопросов — масса.
Типичный пример — армейское питание. Хотя в ВС РФ сейчас кормят достаточно разнообразно, система тем не менее не может учитывать вкусы и пристрастия каждого отдельного военнослужащего. Поэтому бывает, что солдату-мусульманину вручают банку свиной тушёнки. Как быть?
«Если человек соблюдал нормы ислама изначально, то, конечно, ему надлежит выполнять все предписания и далее. Слава богу, сейчас в армии всегда есть альтернатива, потому вопрос так остро не стоит, как его иногда пытаются обозначить. Если же мы видим, что у солдата случился „приступ имана“ (веры), т. е. он никогда не соблюдал предписаний своей религии, а тут решил манипулировать, используя религиозные чувства, и тем самым как-то себя показать перед сослуживцами, то, беседуя с ним, мы говорим: выполняй приказы, соблюдай дисциплину», — объясняет Синдикаев.
Бывают, впрочем, и более серьёзные проблемы — некоторые призывники приносят с «гражданки» в казармы либо опасные привычки вплоть до алкоголизма и наркомании, либо удивительные (назовём их так) взгляды на жизнь. И служба в армии, по мнению имама Синдикаева, часто меняет мировоззрение таких молодых людей.
«У нас же служат ребята не только из больших городов — иногда попадаются и парни из совсем дремучих уголков. И для них как раз крайне важно общение с военным духовенством — с православным батюшкой или с имамом, в зависимости от веры. Мы духовно укрепляем наших подопечных, объясняем им основы веры, при необходимости указываем на грехи, которые надо преодолеть. Раньше некоторые мусульмане не хотели идти в Российскую армию, а теперь, когда они видят, что в войсках есть имамы, что есть молельные комнаты, возможность соблюдать пост, что их никто не заставляет отказываться от веры, — они, напротив, идут и служат с удовольствием», — говорит Ильдар хазрат Синдикаев.
По соседству с иконами
Отношения с коллегами — православными батюшками — у мусульманского имама складываются замечательно. Рабочее место имама — небольшой кабинет в ростовском Доме офицеров. У него над столом расположено изображение Мекки, в которой он побывал по долгу службы и имел возможность совершить один из главных столпов ислама — хадж (паломничество), небольшая библиотека из религиозных книг, Коран, распечатанные притчи. А напротив — рабочее место православного священника: иконы, фотография патриарха Кирилла, Евангелие на книжной полке.
Работая бок о бок, они не ищут различия в верах, а, наоборот, определяют общие для всех моральные ценности и именно на них делают упор в беседах с военнослужащими.
А возьмёт ли сам имам в руки оружие, если окажется на передовой? «Пророк дозволяет нам брать в руки оружие в случае крайней необходимости, для защиты себя и своих родных и близких и Родины, на которой жили и были похоронены наши предки. С моей стороны это было бы лукавством — проповедовать что-то духовное людям, которые служат Родине с оружием в руках, и при этом самому уклоняться в случае опасности. Но, конечно, на войне должны соблюдаться все правила — мирные люди, дети, женщины, старики не должны страдать, и я рад, что российская армия стремится придерживаться этих принципов», — говорит Ильдар Синдикаев.
Ламу трудности не сломят
В мотострелковой бригаде, которая дислоцируется в бурятском городе Кяхта, служит единственный в России священник-буддист — Баир-лама.
К вере привела буря
Официальное название его должности — помощник командира по работе с верующими военнослужащими, рабочее место — полевой храм, расположенный в юрте прямо в части.
49-летний монах Баир Батомункуев проводит религиозные ритуалы, совершает молебны и помогает солдатам и офицерам Восточного Сибирского округа уже 7 лет. И всё это официально — распоряжение о назначении ламы на службу подписал лично министр обороны Сергей Шойгу в 2013 г. До этого многие годы священник работал на общественных началах.
Удивительно, но Баир Батомункуев обратился к буддийской вере, когда сам 18-летним парнем служил в армии. Он отдавал долг Родине в 1988—1990 гг. в Радиотехнических войсках в Якутии, был старшим механиком аппаратуры связи.
Бабушка молодого солдата была очень набожной женщиной. Чтобы приобщить внука к вере, она провела его по бурятским святым местам и научила молиться. Тогда Баир плохо представлял себе, где и как ему это может пригодиться.
Заветный час настал, когда рядовой Батомункуев попал в страшную снежную бурю во время службы в армии. Крайний север, ветер 30 м/с, мороз —45 градусов, передвигаться можно, только держась за леер — туго натянутый трос. В нарушение инструкции Баир в тот день пошёл один с дежурства в столовую. Когда выдвигался в путь, был полный штиль. Нужно было преодолеть всего полтора километра вдоль леера, который, правда, обрывался на последних 200 м. Но внезапно началась пурга, видимости никакой, человека болтает из стороны в сторону будто куклу, ноги проваливаются в сугробы и уже не слушаются. Рядовой потерял спасительный трос, выбился из сил в поисках дороги и просто упал пластом на снег. «Всё, это конец!» — мелькнула мысль. Перед глазами — родные, друзья... И тут является та самая бабушка. Она просто молча смотрит на внука. Неожиданно в голове у него всплывают слова молитв, которым его когда-то учила старушка. В итоге наш герой смог сконцентрироваться, нашёл дорогу и благополучно добрался до части.
Храм в юрте
После возвращения на «гражданку» Баир поступил в буддийскую школу при Иволгинском дацане и стал монахом.
Город Кяхта, где теперь служит капеллан, расположен на границе с Монголией. На территории части нет дацана, потому всё, что нужно для проведения молебнов, обустроили в юрте. По словам ламы, служивые нуждаются в духовной поддержке не меньше гражданских, поэтому такой полевой храм очень востребован. Баир-лама регулярно совершает религиозные обряды и ритуалы с солдатами и их родственниками. Иногда приходится выезжать домой к молодым людям, чтобы благословить родных и близких. Также он посещает госпиталь и медчасть, чтобы подбодрить захворавших ребят. Рады ламе и на полигоне, где он в походных условиях совершает богослужения и общается с военными в индивидуальном порядке. Солдаты и офицеры интересуются в основном сутью ритуалов или просят «посмотреть», что ожидает их в этом году.
