— Господствующая высота! — констатирую я, когда мы с отцом Сергием поднимаемся на верхний этаж «заброшки», которая должна была стать одним из красивейших храмов Донбасса.
— На колокольне наш снайпер сидел, — в подтверждение моей догадки говорит настоятель. — Когда в 2014 году мы ждали наступления украинцев со стороны Старобешево. Они уже стояли в нескольких километрах, на Марьяновке...
Двумя этажами ниже — запертый склеп, хранящий в себе могилы адъютанта и секретаря Александра Суворова, Данилы Мандрыкина и его родных. Как в Донбассе обрели останки известного дворянского рода; отчего старинные колокола оказались в земле сырой и в чем украинские националисты проиграли «красным безбожникам», выяснял корреспондент aif.ru.
На «дороге жизни»
С высоты холма и недостроя открывается вид на весь Донецк, до сих пор находящийся в полукольце врага. За нашими спинами золотятся на солнце скромные купола временного храма Святого Александра Невского; под его стенами тянется по трассе, пыхтя солярой, рябая вереница военной и строительной техники. Линия фронта тяжело грохочет и дымит прилетами, в синем выглаженном небе курчавится белый плевок от цели, пораженной ПВО.
Свято-Невскому храму в Авдотьино в этом году исполнилось бы 180 лет, что для Донецка, который не может похвастаться обилием исторических памятников — уже величина. Однако до юбилея от старинной церкви дожил только мощный фундамент.
Поселок Авдотьино, ныне отрезанный от городской черты кольцевой автодорогой — это часть владений генерала-адъютанта Александра Суворова, полковника Данилы Мандрыкина и его брата Василия, подполковника и участника войны 1812 года.
Легенда утверждает, что в честь матери великого полководца — Евдокии, и был назван населенный пункт в Бахмутском уезде. Храм Святого Александра Невского, покровителя военных, был построен Мандрыкиными на холме неподалеку от реки Кальмиус и освящен в 1842 году.
Отец Сергий рассказывает, что церковь была взорвана большевиками в 1937 году. Развалины обрушились на семейный склеп Мандрыкиных, и погребенным под ними он оказался почти на семь десятков лет.
Нынешний небольшой, временный храм примостился у остатков исторического фундамента под бочком, да так и стал постоянным. Он расположен как раз на въезде в Донецк, на старобешевской трассе, которая за годы боевых действий превратилась в «дорогу жизни» и ведет в Россию, Новоазовск и к левому берегу Мариуполя.
Меценаты закончились
Церковь, где проходят службы — одноэтажное длинное строение с золотыми маковками; рябенький недострой из пестрого кирпича и воздетой к небесам арматуры, да колокольня (в нехарактерной для местности стилистике сруба) — этот архитектурный микс за холмом годами порой озадачивает проезжих.
«Осторожно!» — постоянно переживает батюшка, пока проводит для меня «экскурсию» по стройке, замершей с 2014 года.
Мы идем по лестнице, раскрошенной десятилетиями непогоды. Строительные леса под дождями и снегом почернели и прогнили; красный кирпич осыпается, под ноги попадаются доски с ржавыми гвоздями. Бетонный крест, установленный на верхнем этаже, отражается в глубоких лужах на полу...
В 2006 году благотворители взялись за постройку нового храма. Развалины разобрали до фундамента, на нем выгнали стены (проектом предполагалось воссоздать первозданный облик). А до сводов так дело и не дошло. С 2014 года меценатов не осталось...
Тогда о стройке не думалось — летом поселок оказался практически на линии разграничения. За посадкой и железнодорожным полотном к югу от города уже стояли украинские войска, готовые к штурму. Заезд в город спешно перекрывали, ополченцы готовили оборону. Храм должен был принять удар первым.
С какой ненавистью православные церкви уничтожаются нацистами, теперь в Донбассе знают хорошо. Свято-Невский храм чудом уцелел: ополченцы пошли в успешное контрнаступление и погнали врага от южных рубежей.
«Иначе у нас было бы тут, как на Октябрьском (один из самых разрушенных районов Донецка), — вспоминает отец Сергий. — Украинцы начали отступать, и за Старобешево, в Новокатериновке свои же начали тогда их расстреливать...»
Уничтожения храма по второму кругу, но уже нациками, удалось избежать, но и о возрождении осталось только мечтать.
Подземные колокола
Край церковного двора сожрал большой котлован с осыпавшимися глиняными стенами: на его месте планировались приходские мастерские и воскресная школа.
Теперь школу, библиотеку и трапезную хотят уместить в крошечном помещении рядом с часовней, которое строят по мере сил своими руками, с помощью прихожан. Дело идет тяжело, но пока и детей в поселке немного — многих вывезли в эвакуацию.
По винтовой железной лестнице поднимаемся на колокольню на часовне. Сруб еще довоенный — его отстроил один из благотворителей в память о своей дочери. Внутри — старинный колодец, который нашли при разборе завалов и расчистили.
На верхней площадке ширина досок на полу примерно равна щелям между ними, под которыми зияет тьма, а потому снова приходится осторожничать. Находим повод и порадоваться — здешние колокола не приходилось использовать вместо тревожной сирены, которой в поселке нет.
«1898 год», — поворачивая один из них, читает дату отец Сергий.
Некоторые колокола пробиты пулями ретивых большевиков, и своего возвращения в храм ждали под землей.
«Их бабушки закопали у себя в огородах, — рассказывает настоятель. — Одному из наших прихожан мать показала место, где она спрятала колокола, и наказала выкопать и вернуть, когда храм откроется. И когда мы совершали здесь богослужение, он на тачке их привез. У многих людей сохранились иконы и колокола из старого храма, и они их приносят».
Могилки под бархатом
«Сердце» этой местности — усыпальница Мандрыкиных. Ее обнаружили, когда разбирали остатки строения.
«Склеп был осквернен, разрушен, косточки рассыпаны, — вспоминает батюшка. — Прокуратура нам выделила судмедэкспертов, которые останки разложили, описали и дали заключение, что они принадлежат Даниле Мандрыкину, Василию Мандрыкину и его дочери Дарье, которая заботилась о храме, была его ктитором».
Захоронение скрыто на уровне фундамента суворовских времен — он крепок и держит на себе груз недостроя. Усыпальница — и в нижнем храме. Железная дверь в него закрыта, внутри полумрак. Подземелье успели привести в божеский вид еще до 2014 года. Останки потомков российского дворянского рода перезахоронили, и могилы у стен бережно укрыты зеленым бархатом. Их, конечно, надо бы накрыть плитами с метриками, но на это пока средств нет.
На ткань с потолка опадает штукатурка — потоп на верхних этажах, вызванный дождями, доходит до цоколя, облицованного внутри массивным диким камнем.
Благословение перед боем
Визит мой закономерно возвратил священнослужителя к невеселым мыслям о стройке:
«Может быть, нам баннер повесить с просьбой помочь храму? Люди ведь едут мимо — и не знают».
Здесь возразить нечего: не знают не только о проблеме храма, но и о его существовании. И о том, какие прочные исторические связи были у Донбасса и его родины — России, с которой он воссоединился недавно. Несмотря на то, что регион становится «большой стройкой», грандиозные планы почему-то обходят эту церковь, встречающую на въезде в город.
Волею судьбы посетителями Свято-Невского храма теперь часто становятся российские военные, чей путь пролегает мимо. Небесного покровителя — святого князя и полководца просят о своем.
«Как-то заехали семеро военных, отправлялись на задание, — говорит отец Сергий. — Вместе с командиром. Зашли, свечи поставили, помолились, взяли благословение — и на фронт...»
