Купила баба барана...
121 деревню обслуживает Струго-Красненское райпо Псковской области - с их автолавкой я и отправилась в путь. Грузовичок, который 2 раза в неделю привозит продукты, для этих деревень, в большинстве которых живёт меньше 10 человек, - единственная связь с остальным миром. А у самих селян нет ничего - ни медпункта, ни почты, ни клуба. От райцентра 12 км едем по хорошей асфальтированной дороге. «А сейчас будет как в жизни», - предупреждает водитель, и мы съезжаем на гравийку, которая больше похожа не на дорогу, а на огромный гребень для волос. Трястись нам по этой разбитой лесовозами трассе 132 км…
Деревня Зовка. Автолавку встречают двое местных жителей - баба Оля и Володя. В деревне живёт ещё молодая семья с двумя детьми, но их в этот раз нет. Может быть, потому что на лесозаготовке, где работает глава семейства, задерживают зарплату. Баба Оля - колоритная старушка с розовой косметичкой вместо кошелька. Берёт сладкие булочки («сын приехал погостить»), рыбу («коту») и фаршированные перцы («себе, попробовать») и по-стариковски доверительно отдаёт «кошелёк» продавцу Марине: сама отсчитай денег, сколько надо.
2 января бабе Оле исполнится 90 лет. Всю юность она провела в немецких лагерях. Вернулась домой в 17 лет, вскоре потеряла родителей, а потом работала, работала, работала... Вот и сейчас на мой вопрос, чем она занимается в полупустой деревне, она хохочет и машет рукой: «Да у меня дел полно! Вяжу, овечек держу, с бараном воюю. Баран-то - одна головная боль!» Соседи через двор бабы Оли привыкли ходить на гору - звонить. Только там можно связь поймать, в других местах в деревне её нет. А задиристому барану это не нравится - он гостей бодает. Баба Оля его гоняет. Так и живут.
«А нам когда помогут?»
Деревня Узьмино. К автолавке выходят все восемь её жителей. Выясняется, местное сарафанное радио, которое в деревнях, как известно, самое точное, уже разнесло, что сегодня вместе с автолавкой приедет журналист. «Ну и где тут телевидение?!» - направляются в мою сторону несколько решительно настроенных пенсионерок. Объясняю, что я из газеты. «Из Москвы! - оживляются дамы. - Тогда спросите у Путина: мы тут видели по телевизору, как в Донбасс гуманитарную помощь отправляют, а нам когда помогать будут?!» Потом, словно испугавшись собственной политической смелости, спохватываются: «Так-то он мужик хороший, мы его поддерживаем, просто ему ж, наверное, не докладывают, как мы тут живём…»
А живут в Узьмино непросто. Пока бойкие односельчанки обсуждают, какие такие нехорошие люди мешают Путину управлять страной, меня отводит в сторону молодая женщина с грустными глазами. Людмила Креус приехала сюда, чтобы ухаживать за лежачими родителями-инвалидами. Приходится часто менять и стирать бельё, иначе у больных появляются пролежни. Но в Узьмино вот уже несколько месяцев нет воды. Колонки, которые работали от находившейся недалеко военной части, остановились. До озера идти очень далеко. Питьевую воду люди заказывают из райцентра, а на помыться-постираться собирают стекающую с крыш дождевую… Вырыть скважину стоит 150-200 тыс. руб. У района таких денег нет. «Вы думаете, нам не помогут?» - спрашивает Людмила. И, кажется, сама уже знает ответ...
Лиса и кот
Деревня Домкино. У автолавки три бабули - за восемьдесят. Сначала тоже говорим о наболевшем. Вера Фёдоровна показывает свои скрюченные, распухшие пальцы, на глазах - слёзы: «Работала скотницей, таскала на себе фляги с молоком по 15 литров, а теперь оказалась никому не нужна. Недавно в соседнем селе, которое находится за 12 км от Домкино, закрыли медпункт. Теперь, коли заболеешь, хоть ложись и помирай. А с приходом зимы сюда и автолавке не добраться: дорогу разносит. В прошлую зиму от застрявшей под горой машины продукты возили на саночках. А сейчас здоровье уже не то...»
Из грустных мыслей старушку выводит звонкий голос продавщицы Марины: «Вера Фёдоровна, отраву брать будешь?» «Нет, - бодро реагирует старушка, утерев слёзы и уже улыбаясь. - Мне уже из Ленинграда дачники привезли. Хорошей!»
Отрава нужна, чтобы травить крыс. Они старушкам сильно портят жизнь. Вообще в отсутствие человеческого внимания к заброшенным деревням проявляет повышенный интерес животный мир.
«Вчера из окна смотрю, куница яблоки таскает. А недавно лиса в огород забрела. Наверное, за котом моим охотилась», - переживает баба Вера.
Кота бабушке потерять никак нельзя. Только с ним иногда и поговорить можно: к стареньким соседкам в гости ходить тяжело. Поэтому коту достаётся самое вкусное и свежее из ассортимента лавки. Вручаю бабушкам свежий «АиФ». Они рады: почитаем! Провожают нас уже в приподнятом настроении. «Живём как? - хохочут. - Дружно! Мужиков у нас нет, делить некого!»
На три буквы...
«Пряники у вас беленькие? Чёрненькие. Нет, не надо. Дайте 300 грамм копчёной колбаски, столько же сыру, сигарет 5 пачек, в энзэ положу. Пододеяльники сейчас не возьму - с пенсии». Единственная вышедшая к лавке старушка в деревне Борки набивает сумки и бойко делится своими размышлениями о жизни: «Неправильно у нас в стране всё. Вот посмотрите, - показывает рукой на молоденький лес по сторонам, - тут раньше поля были, а теперь всё зарастает. Деревня наша была большой, а теперь нас всего двое. Раньше были колхозы, совхозы, а теперь - какие-то ОА (Путается.), ООО... Тьфу в общем, - хитро прищуривается, - на три буквы...»
«Что ж делать-то?» - спрашиваю я у бабушки совета для всей страны.
«Как что?! - искренне удивляется бабушка. - Работать, а не воровать».
Я хочу поговорить с ней ещё, но она уже спешит к представителям райпо, чтобы прояснить мучающий её вопрос. Прошёл слух, что автолавка ходить скоро не будет. И если такое случится, то для жителей умирающих деревень это будет самый болезненный и, видимо, последний удар.
Тамара Федотова, глава райпо, и Лариса Лемешева, председатель правления Облпотребсоюза, старушку успокаивают: нет таких планов. А на обратном пути в машине признаются: автолавки убыточны. В нашу поездку наторговали на 10 тыс. руб. Доход из этой суммы - 2,5 тыс. Но из него только на один бензин ушло 1,5 тыс. А ещё надо заплатить продавцу и водителю, налоги, за ремонт машин, которые из-за плохих дорог часто ломаются. В результате получается убыток. От государства автолавки никаких дотаций не получают. Наоборот, они зачастую только страдают от принятых в Москве вроде бы хороших законов. Например, им как нестационарным точкам торговли нельзя торговать алкоголем, и это лишает четверти выручки. Думаете, народ на селе от этого стал меньше пить? Нет, любители выпить в отсутствие легального алкоголя травятся суррогатом, которым их снабжают заезжающие в деревни частники. А непьющие бабульки для того, чтобы расплатиться с мужиками за колку дров, вынуждены заказывать бутылку водки через соседей, которые хоть изредка выбираются в райцентр.
С другой стороны, даже несмотря на убытки, оставить этих почти заброшенных стариков в кооперации не могут. К сожалению, они уходят сами, гоняя баранов и копаясь в маленьких огородах до последнего.
