Результаты анализов Ники Борисенко говорили: всё очень плохо, ребенок не отвечает на лечение. Агрессивная форма рака, острый миелобластный лейкоз. Болезнь развивалась молниеносно. В это было невозможно поверить, но маленькая 4-летняя девочка бегала по коридорам больницы и совсем не собиралась умирать.
Не простуда
«Заболела Вероника резко, — вспоминает мама девочки Светлана. — Врачи всегда говорили мне, что Ника — абсолютно здоровый ребенок. И тут ей стало очень плохо. Вызвали врача, он посчитал это простудой. После ноябрьских праздников я повезла ребенка в больницу. Мы обратились к первому попавшемуся педиатру, и это оказался очень хороший врач, который сразу понял, что с ребенком что-то не то. Сдали анализы — и уже на следующее утро поехали в Челябинск, в детскую онкологию».
Драгоценные минуты потеряны не были: Веронику моментально госпитализировали. Борисенко живут в селе, далеко от областного центра. Температура, больное горло, кашель и слабость — симптомы многих заболеваний, поэтому диагноз — рак крови — был шоком. Его форма — острый миелобластный лейкоз — редкая. Обычно он поражает взрослых.
«Генетики и прочие специалисты пытались докопаться до причин появления страшной болезни, — вспоминает Светлана. — Никаких концов так и не нашли. В роду у нас этого заболевания не было. Что-то в организме абсолютно здорового ребенка дало сбой. Вирус, стресс... Организм начал вырабатывать эти миелобласты, раковые клетки».
Шанс на жизнь
В Челябинске Веронике провели все возможные сеансы химиотерапии, включая высокодозную. Убитым горем родителям объяснили: девочка не отвечает на лечение. От нее уже отказались Израиль, Германия, лучшие больницы России. Единственным шансом на жизнь была трансплантация стволовых клеток, и этот шанс усиливался тем, что ее младшая сестра Лера вдруг идеально подошла в качестве донора. Борисенко ждали приглашения от одной из специализированных больниц Санкт-Петербурга.
Шанс на жизнь рухнул на глазах: и из этой клиники пришел отказ. Дело в том, что девочку ждали на операцию после выхода в ремиссию, когда раковых клеток не будет. А они были, химиотерапия не смогла их убить. Светлана обратилась к челябинскому движению помощи онкобольным детям «Искорка», как к последней надежде.
«Меня часто спрашивают, почему вы беретесь за все случаи больных детей, — рассказывает руководитель «Искорки» Евгения Майорова. — Потому что мы используем все варианты, любые методы, на что только хватит ума, сил, денег и возможностей. Что же было делать в ситуации с Вероникой? Искали разные варианты. В то время еще работал проект по получению второго мнения от специалистов Германии, мы заплатили за консультацию. Пришел ответ, в котором врачи клиники рекомендовали, не дожидаясь ремиссии, провести предтрансплантационную химиотерапию. То есть полностью убить собственный костный мозг и провести трансплантацию костного мозга от сестренки-донора».
Лечащий врач Вероники после получения заключения сказал, что он согласен с коллегами, но где же взять клинику, готовую на такой высокой группе риска взять ребенка? Онкологи направили запросы во многие города страны, но клиники отказывали одна за другой.
«Мы заметались, — признаётся Майорова. — Что делать? Может быть, найти клинику за рубежом, готовую взять Веронику? Заплатили за поиск профильной больницы в Европе».
Но счет жизни маленькой Ники шел на дни. И почти не было шансов, что «Искорка» успеет собрать несколько миллионов на операцию. Еще меньше вероятность, что Вероника дождется готовых взять ее на лечение врачей и переживет саму дорогу.
Евгения взвешивала все возможные варианты. Решила, есть же еще и паллиативная терапия, может быть, она сможет продлить жизнь девочке. От безнадеги и желания действовать позвонила координатору паллиативной программы фонда «Подари жизнь» Алле Кинчиковой. Евгения рыдала в трубку, понимая, что девочка уходит, а как ей помочь, до сих пор непонятно. И можно ли отвоевать ее у смерти?
После этого все пошло не по плану.
Шанс на жизнь
«Я позвонила Алле в пятницу утром, она сказала — присылай документы, я подойду к доктору, — продолжает Евгения Майорова. — Примерно в 19 вечера пятницы в этот же день она сказала замечательные слова: девочка не паллиативная, у нее есть шансы! И ее берет на трансплантацию Российская детская клиническая больница, пусть прилетает в Москву».
Евгения и Алла плакали от радости, что у ребенка появился шанс на жизнь, что все может закончиться хорошо, что не нужно искать зарубежные клиники и мучиться с оформлением дополнительных документов.
«Искорка» тут же сообщила лечащему врачу Вероники, чтобы готовил девочку к пересадке. «Тогда я переливаю тромбоциты и готовлю к перелету! Давайте телефон, с кем из докторов клиники связаться», — сразу же отозвался специалист. Тут же мы позвонили маме, чтобы она готовила вторую дочку-донора и сопровождающее лицо.
«Вечер вторника. Я понимаю, что билеты мы не оплачивали, а покупать, кроме нас, некому, — вспоминает Евгения. — Звоню маме с вопросом. Оказывается, не готовы документы, она два дня ходит, но они где-то на подписи. Я чувствовала себя, как дракон, говорю: «Света, вы понимаете, что у вас дочь умирает, какое ожидание может быть? Приходите завтра утром за документами и говорите, что не уйдете без них. У вас есть моральное право на все, разбейте вазу, кричите, делайте, что угодно, чтобы разбудить чувства и эмоции тех людей, которые отвечают за эти документы». Моего боевого настроя, переданного Светлане, хватило на то, чтобы в этот же день оформить все нужные документы во всех инстанциях. В этот же день мы купили для всех билеты, и уже утром в четверг все были в Москве».
Операция
О том, как тяжело далась пересадка, через какой ад прошла семья, Светлана уже не вспоминает. Лишь говорит, что врачи оценивали вероятность девочки выжить в три процента. Таких операций почти не делают, это очень опасно.
Вероника выжила! Сейчас ей уже 8. Красавица и умница, она хорошо учится, каждую свободную минуту рисует. Ездит со спасшей ее «Искоркой» на «Игры победителей» — соревнования среди детей, сумевших победить рак. И даже выступает на благотворительных вечерах сбора средств для других больных детей.
«Я поговорила с дочками, — плачет, обнимая Нику и Леру, Светлана Борисенко. — Объяснила, что они не просто родные сестры: Валерия спасла жизнь Веронике. Если бы у меня не было младшей дочери, уже не было бы и старшей».
Вероника помнит, как сильно болела. Память о пережитой боли дает иногда тяжелые реакции. Допустим, у нее заболел живот — девочка впадает в панику, боясь умереть.
Нельзя сказать, что проблемы у семьи Борисенко закончились раз и навсегда. Отец обеих девочек нашел другую семью, и Светлана с дочками вынуждена была ютиться в частном доме у родственников. Произошло это как раз тогда, когда семья боролась за жизнь старшей дочери, находясь в Москве. Отец с детьми не общается, алименты не платит.
Есть и осложнения после операции, с которыми Вероника, вышедшая в ремиссию, до сих пор борется. «Но это уже мелочи», — говорит пережившая смертельную болезнь ребенка Светлана.
С помощью кредита семье удалось купить квартиру в городе Еманжелинске Челябинской области. Скоро они переедут из поселка в город, чему все несказанно рады.
«Это одна из моих любимых семей, они для меня родные», — говорит о Борисенко Евгения Майорова. И рассказывает, что в год в регионе болеет примерно 115-120 детей. И лишь благодаря пожертвованиям неравнодушных людей «Искорке» удается быстро купить билеты, лекарства, оплатить операции, реабилитацию таких, казалось бы, безнадежных пациентов.
Детский онколог: «Панацея от рака появится в ближайшие 20 лет» 
Академик РАН Мамед Алиев: «Детский рак не может ждать» 
Главное – поддержка. Помощь психологов в борьбе с онкологией 
За что наказаны? Несмотря на все усилия, число детей, больных раком, растёт 
Время милосердия. Что каждый может сделать для детей из онкоцентра? 
