«Пока такие упыри, как я, существуют, им не удастся развалить Россию», – шутит потомственный военный Александр Шкребтий.
Если вы думаете, что на вопрос: «А за что вы получили орден Мужества?» – боевой офицер, лётчик удобно расположится и начнёт: «Дело было так…» – вы очень сильно ошибаетесь. Он с каменным лицом отрапортует: «За выполнение поставленных боевых задач». И всё. Я не знаю других кавалеров ордена Мужества, но этот ведёт себя именно так. Включённый диктофон вводит его в состояние чрезвычайного самоконтроля. И вот так – включая и выключая диктофон – мы поговорили с ним о войне и мире.
В пятом поколении
4 июля 1968 г. у лейтенанта Андрея Шкребтия родился сын Саша. Дальше была рядовая жизнь советского офицера – из гарнизона в гарнизон. «Где вы родились?» – «В Советском Союзе». – «А конкретно?» – «На перегоне между Читой и Улан-Удэ». Отец и мать украинцы. В Забайкалье семья переехала из города Корсунь-Шевченковский, потом Москва, Чехословакия, Брест. Саша вырос, стал гвардии полковником. С тех чудесных времён у него осталась охота к перемене мест, любовь к Родине и страх получить от мамы «люлей».
«Когда в Чехословакии служили, мне было 9 лет, младшему брату – года полтора, – вспоминает гвардии полковник Александр Шкребтий. – С пацанами пошли на карьер, катались на плоту. Ну брат и упал в воду, мы его всей бандой доставали. Я тогда очень боялся, что соседи настучат и от мамы «люлей» получу. Настучали. Два дня сидеть не мог».
Полжизни прослужил в Забайкалье: «Челябинск по сравнению с теми местами – курорт».
Родину защищать – это у Шкребтиев семейное. Прадед, Лука Андреевич, служил на канонерке «Кореец». Когда на Цусиме потопили крейсер «Варяг», был участником тех событий, в 1905 г. попал в японский плен, бежал, вернулся в Россию в разгар Гражданской войны. Дед, Андрей Лукич, служил старшиной 333-го артиллерийского полка. Сначала на русско-финской, а 22 июня встретил в Брестской крепости. Отец, Андрей Андреевич, – танкист, закончил службу в звании полковника, сейчас живёт в Бресте. Младший брат Сергей, тот самый, которого чуть не утопили, – тоже полковник, пограничник, служит в Минске.
– А вы дослужитесь до генерала?
– Нет. Дальше должности нелётные, а я люблю летать.
Гвардии полковник, оказывается, романтик. «Вы любите рассветы, закаты? – спрашивает. – А лётчик может смотреть рассветы на 3–4 часа дольше. На земле ещё темно, а ты поднимаешься в воздух и смотришь на солнце. Оно может быть белым, а может – кроваво-красным. А если стоят облака, оно бывает малиновым. Или на земле дождь, а ты пробиваешь облака – а там ясное, чистое небо. Красивые облака…»
Он летает с 1987 г. До пенсии – два года, после 55 лет «продлиться» можно только по решению командующего и медкомиссии. Что-то мне подсказывает, что всю свою энергию наш полковник направит на то, чтобы «продлиться». Потому что полёт – это свобода, постоянный риск и самоутверждение, это ритм жизни. Всё остальное скучно.
«Два фаната – это много»
Второй смешанный авиационный полк, в котором летает гвардии полковник Александр Шкребтий, – один из самых боеготовых. 30 сентября, когда главнокомандующий выступал с заявлением, Шкребтий с товарищами входили, вернее, влетали в Сирию. И ждала их там полная неизвестность.
«Любовь к полку – это как любовь к матери, к семье, – говорит он. – Потому что ты в нём почти живёшь, служишь 24 на 7, прикипаешь к нему. У нашего полка богатая история. Мой любимый фильм – «В бой идут одни «старики», там есть командир полка – Батя. Прототипом этого героя был первый командир нашего Второго гвардейского полка генерал-майор Емельян Кондрат. А за Сирию полк получил орден Суворова. Все, кто летал на Су-24, были мои пацаны. И у нас 22 кавалера ордена Мужества».
В Сирии полковник Шкребтий тоже летал на Су-24. Не бомбил, а «работал». На все вопросы даёт один ответ: «Мы оказывали содействие сирийской армии в наведении конституционного порядка».
– А лично у вас, кроме ордена Мужества, сколько боевых наград?
– Есть чуть-чуть. Они носятся на парадной форме одежды.
Его рабочий день выглядит примерно так: в 7.30 приходит в штаб, принимает доклады о состоянии дел в подчинённых частях. В 8.00 совещание у командира дивизии. Затем – в кабинет, работа с документами, беседы с солдатами по призыву, проведение воспитательной работы с контрактниками, обучение офицеров младшего звена. По-старому это называлось политрук, по-новому – замкомандира дивизии по военно-политической работе. Лётные смены – три раза в неделю, часто бывает в командировках. «В самолёте я лётчик, вылез – я замполит» – так говорит о себе.
За шесть месяцев этого года полковник Шкребтий пробыл дома только два. Дома у него интересно: есть собака, которую нужно выгуливать, 4-летний сын, с которым нужно заниматься, ходить на рыбалку и в парк. А поздно вечером лётчик садится читать. Самые любимые книги – исторические.
– А кто ещё в вашей семье?
– Дочери – 29, внуку – 6, старшему сыну – 18. Моя жена врач. Она была 15 лет педиатром, потом я сказал: хватит мне педиатрии. Два фаната дома – это много. Переучилась на отоларинголога, сейчас работает в поликлинике на приёме и оперирующим врачом в больнице.
Старший сын Богдан курсант. В прошлом году поступил в училище на специальность «офицер боевого управления». Александр Шкребтий убеждён, что и сын, и внук будут военными: «А куда они денутся?»
Россия и все остальные
Потомственный военный, вместе с армией он пережил всё: и лучшие годы, и развал 90-х: «Как пережили? Молча, выполняя задачу. Когда я служил в Забайкалье, полностью было уничтожено снабжение, а моей дочери 6 месяцев. Приходилось вставать в 5 утра, за 5 км я шёл в село менять одежду, чтобы взять хлеб, молоко, кашу и прокормить своего ребёнка. Мы стояли на довольствии, половину завтрака и половину обеда я приносил домой накормить жену, чтобы она могла кормить ребёнка». Как и многие, он тогда мучительно искал ответы, почему всё так происходит. Свято верит в противостояние русского мира и англосаксонского, шутит: «Пока такие упыри, как я, существуют, им не удастся развалить Россию». В конце тоннеля у полковника Шкребтия – яркий свет. Он берёт с книжной полки Библию. «В Америке предали эту книгу, – говорит замполит. – Этот англосаксонский мир тупиковый. Они отошли от человечности. Толерантная Америка за счёт чего жила? Они заражали оспой индейцев, чтобы те вымерли. И они нас будут учить демократии! Кровопийцы, убийцы. Что характерно для нас? Способность человека отдать жизнь за то, что он любит, и за то, во что он верит, – вот этим всегда славилось русское воинство. Потому и была Брестская крепость, потому был крейсер «Варяг», Севастополь, переход через Альпы Суворова».
30 лет Александр Шкребтий работает с призывниками. Как он выражается, «было поколение пепси, некст, зеро, ноль, полный ноль». Сейчас пошёл призыв юношей 2000–2004 гг. рождения, и они совсем другие. «Берёшь пацана и говоришь с ним, – объясняет. – Какие ценности у него в жизни, понятия, что такое хорошо, что такое плохо. Что для него свято. Да, эта компьютеризация даёт о себе знать, но потихонечку возрождение идёт. Сейчас практически все лучшие традиции, которые были, восстанавливаются. В 90-е была уничтожена система подготовки и образования. Нам пытались вбить в голову, что мы умнее своих родителей, своих дедов, своих предков».
Пока враждебный англосаксонский мир строит козни, романтичный лётчик, боевой офицер нашёл противоядие. Оно просто, как всё гениальное: уважение к себе, своим родителям, учителям. Любовь к семье, улице, дому, городу, Родине. На дворе 2021 г., а 4-летний сын Алексей ходит в Дом пионеров им. Крупской и бесплатно занимается в спортивной секции. Старший с портретом деда каждый год в «Бессмертном полку». А защита Родины… «Защита семьи, любовь матери к своему ребёнку, любовь жены к мужу, мужа к жене. Это у нас генетическое – защита своего дома. А что такое государство? Это мой большой дом. Дом, где живу я, мои дети, мои друзья, папа, мама. Вот и всё».
Вот, собственно, и всё, что нам нужно знать о кавалере ордена Мужества, гвардии полковнике Александре Шкребтии.
