Трагедия произошла в 01:23 часов 26 апреля 1986 года. На 4-м энергоблоке Чернобыльской АЭС прогремел взрыв, полностью разрушивший реактор. В окружающую среду было выброшено огромное количество радиоактивных веществ. Всего в ликвидации последствий чернобыльского взрыва участвовало 45 полков гражданской обороны со всего СССР. Ликвидаторов присылали из Литвы, Латвии, Белоруссии, Грузии, Армении, Таджикистана. Последний полк покинул опасную зону в 1989 году. Свыше 600 тысяч человек работали над ликвидацией последствий катастрофы, из них 360 тысяч — жители России.
Это сейчас, услышав словосочетание «Чернобыльская АЭС», каждый представляет себе ужасную трагедию, а в 1986 году после аварии мир не перевернулся. Многие отправлялись в таинственную зону на Украине, даже не зная, что их там ждёт.
Кроме солдат-срочников, на борьбу с радиацией отправляли мужчин старше 35 лет, у которых было двое детей. Вероятно, чтобы сберечь от возможной бездетности тех, кто ещё не обзавёлся большой семьёй.
«Мы узнали о радиации, когда летом пожелтели листья на деревьях»
В этом году 26 апреля Рауф Гарафутдинов собирается отметить так же, как и всегда: прийти к мемориалу в память пострадавших от катастрофы в Чернобыльской АЭС. У памятника он бывает часто.
Здесь он вспоминает 10 дней, проведённых на Украине, и вглядывается в список фамилий участников ликвидации аварии на мемориале.
«Каждый год прихожу на мероприятия, посвящённые Чернобылю, но в прошлом году знакомых не увидел», — признаётся он, стесняясь показать покрасневшие глаза.
«В год катастрофы мне исполнилось 24 года. Я с двумя сокурсниками сразу после окончания института поехал на офицерские сборы в город Чернигов. Недалеко от нас базировался вертолётный полк. Бетон, который мы готовили, забирали вертолёты и сбрасывали на четвёртый блок Чернобыльской АЭС, — рассказывает Рауф Гарафутдинов. — Нам не говорили, что кругом высокий радиационный фон. Мы поняли это, только когда летом пожелтели все листья на деревьях».
В 1986 году работающих над ликвидацией последствий Чернобыльской АЭС не задерживали на опасной территории надолго. Получив за 30 дней двадцать пять бэр (биологический эквивалент рентгена), человек должен был уехать из опасной зоны. Только годы спустя ликвидаторы узнали, что 25 бэр — это предел допустимого облучения за год, а не за месяц, как им внушали.
«Давали много сгущёнки»
«35 градусов жары, а мы в спецодежде и респираторах. И даже в машине их не снимали, — вспоминает Ринат Низамов, попавший в Чернобыль в 19-летнем возрасте. — Нам сказали, что радиация в организм проникает через пыль, вот и старались ею не дышать. А на улице духота. И купаться было нельзя».
Латышский полк, в составе которого было около 800 человек и в котором служил Ринат, занимался дезактивацией. С 8:00 до 17:00 солдаты промывали здания, многоэтажные жилые дома.
«До катастрофы в 1986 году служил в морском флоте в Прибалтике, — говорит Ринат Низамов. — После «учебки» направили в город Липы, а в июне, так как у меня были права, единственного из гарнизона отправили в Чернобыль. Нужны были водители на пожарные машины. О том, что попал в гиблое место, узнал через неделю», — признаётся Ринат.
В воду добавляли специальный порошок. Чтобы радиация сошла, промывали сооружения под давлением снаружи. Очищали колодцы: убирали грунт. Мыли улицы, тротуары.
«Брошенные населённые пункты тогда не были такими устрашающими, как их показывают сейчас. Было много солдат, кипела работа. Жили мы за 30-километровой зоной в полевых условиях, в палатках, — поясняет Ринат. Молодых ребят, как я, было мало. В основном «партизаны». Так мы называли тех, кто был призван из запаса. Пищу и воду привозили. А ещё давали одну банку сгущёнки на двоих, что казалось нам раем. Позже я прочитал, что она помогает от радиации».
Жёлтые лужи и персики, как в рекламе
43-летний Сергей Очертяный военный альбом просматривает только один раз в год, в апреле. На одном из старых кадров военные на фоне огромных букв «Припять», на другом — возле четвёртого энергоблока. Все фото как будто высвечены. «От радиации даже плёнка портилась. Цветные фотографии получались мутными и чёрно-белыми, — комментирует чернобылец. — Да и фотографировать-то было запрещено».
«Я был призван в Днепропетровск. Потом нам предложили поехать в Киев. Согласился. Но вместо Киева попал в Чернобыль в январе 1988 года и служил до августа 1990 года», — вспоминает ликвидатор аварии.
Четыре роты охраняли Чернобыльскую АЭС. Некоторые из постов от злополучного реактора отделяли всего несколько метров. Периодически солдат вывозили на «чистую территорию», а через две недели возвращали к станции.
«В первый же день заметил на дороге рыжие пятна. Улицы всегда промывали, но когда лужи чуть пересыхали, они становились оранжевыми, — говорит Сергей. — Персики росли такие, как сейчас в рекламах показывают. Черешня была размером со сливу. Клубника наливалась сладостью и блестела так, что казалось, можно смотреться, как в зеркало».
По возвращении домой врачи сказали Сергею Очертяному, что у него либо не будет детей, либо они родятся с отклонениями. «Пришёл я на учёт становиться, а медсестра от меня отстранилась. До сих пор, узнав, что я чернобылец, люди шарахаются. Думают, что радиацию излучаю», — признаётся Сергей и добавляет, что вопреки прогнозам, стал отцом.
Сергей, его жена Наталья и дочь Юлия сейчас живут на 18 квадратных метрах. По закону, столько же полагается на каждого из них по отдельности.
Как «чернобыльцу», мужчине положены и льготы, и жильё. Вот только улучшения жилищных условий семья ждёт с 1995 года. С тех пор маленькая дочь Очертяного успела школу закончить и в колледж поступить.
Врачи говорили Сергею, что у него не будет детей. Вопреки прогнозам, родилась дочь. Фото: АиФ / Алия ШарафутдиноваДва года назад с Сергея сняли инвалидность, сказали, что «здоров». Исчезли у него пенсия и отдельные льготы. Вот только здорового мужчину не спешат брать на работу: как узнают, что «чернобылец», сразу отказывают.
«Нам по состоянию здоровья надо лечиться 2–3 раза в год. Какому работодателю такие сотрудники нужны», — резюмирует чернобылец.
