Вадим Базыкин был командиром экипажа единственного российского вертолёта, участвовавшего в спасении пассажиров парома «Эстония» с 28 по 30 сентября 1994 года. Тогда, 25 лет назад, в бушующих водах Балтики утонули 852 человека. Спасти удалось 137, в том числе благодаря команде Базыкина.
«Людей вытаскивали руками»
Паром «Эстония», следовавший из Таллина в Стокгольм, затонул в 35 км от финского острова Утё. Эту катастрофу официально называют самой крупной на Балтике в послевоенное время. Специалисты до сих пор спорят, как мог паром высотой с 5-этажное здание полностью затонуть за полчаса. Кораблекрушение произошло в 12 ночи. Многие пассажиры находились в своих каютах, в которых так и остались навсегда. Шанс спастись был у тех, кто смог выбраться на внешнюю, седьмую, палубу. 
«Мы прилетели из Петербурга на место трагедии в ту же ночь, — рассказывает „АиФ“ заслуженный пилот РФ Вадим Базыкин. — Увидели зловещую картину: из-под толщи воды шёл свет. Когда случилась трагедия, электричество на судне вырубилось, но автоматически включились запасные генераторы. Они-то и давали свет, который отражался в облаках и создавал светло-серое свечение над местом катастрофы.
Мы сразу поняли: если действовать обычным способом — когда из вертолёта на тросе выбрасывается спасательная люлька, то будем терять драгоценные секунды. И приняли рискованное решение — максимально снизиться. В итоге наш вертолёт Ми-8МТВ висел над водой на уровне 50 см, и спасатель Роман Юринов, высунувшись по пояс из машины, руками вытаскивал людей из воды. Хотя по всем инструкциям расстояние между водой и вертолётом не может быть меньше 50 м. Потому что вихри от винтов поднимают воду, которую двигатель машины всасывает в себя, как пылесос. Вертолёт может заглохнуть и упасть в воду. Но ведь внизу, в открытом бушующем море, были люди! Мы со вторым пилотом сидели в „стакане“ (кабина пилота. — Ред.), как в аквариуме, — все стёкла забрызганы морской водой. Я слушал команды бортмеханика, который, глядя в открытый люк, регулировал расстояние до воды: „Ниже, выше!“ И слушал шум мотора — шум был рабочий. И крики спасателя Романа: „Бери! Тащи быстрее!“ Значит, спасали людей».
«Спать уже не мог»
«В первый заход мы проработали 4 часа. Вернулись на сушу на 40-минутный перерыв, — продолжает Вадим Валерьевич. — А первый трёхчасовой перерыв смогли сделать лишь после трёх вылетов по 4 часа. Я полностью отрубился часа на полтора, а потом увидел сон — дети плачут, руки тянут, просят спасти их. После этого спать уже не мог. Поднялся, пошёл к автомату с кофе. Вижу: бортмеханик Олег Гранкин тоже встал. Спрашиваю: „Что не отдыхаешь?“ — „Не могу. Сон такой“. — И молчит. — „Дети?“ Он кивнул. Ему приснилась ровно такая же картина. На второй день этот же сон — дети просят о помощи — приснился опять, но уже троим членам нашего экипажа.
Было предположение, что внутри затонувшего судна могла образоваться воздушная пробка и у людей была возможность дышать. За эту надежду ухватились. Прорабатывались технические решения, как вызволить людей из морского плена. Мы и оставались там три дня в том числе и по этой причине. Хотя в холодном море уже на второй день спасательной операции обнаружить живых было нереально. Вылеты делали всё реже. Взлетая и возвращаясь, мы видели стоящие на суше ряды гробов, их было несколько сотен. Многих из пассажиров на берег доставляли уже без признаков жизни.
Сколько удалось спасти нашему экипажу? Более 10 человек. Точную цифру не назову. Из всех спасённых в лицо я увидел только одну женщину. На берегу она подошла к нам, поклонилась в ноги. Остальных увидеть не пришлось — как только мы приземлялись, их прямо из кабины забирали специальные службы».
В те страшные дни к экипажу Базыкина обратился с просьбой коллега по аэропорту «Пулково». Он работал там авиадиспетчером, потом переехал в Таллин и работал в местной воздушной гавани. Его жена была стюардессой, но в какой-то момент решила, что безопаснее будет работать на паромах. Она была на «Эстонии», работала в ресторане. Описали, как она была одета. Российская команда обнаружила её тело и доставила на берег.
107 переломов
На момент крушения «Эстонии» Базыкин был за штурвалом уже 13 лет. И на собственном опыте знал: машина в небе — это 50% физических законов, а 50% — чудо, вера, молитва, каждый назовёт это по собственному усмотрению. «Осознание этого пришло в 1990 г., когда в небе над Мытищами у машины отказали оба двигателя. Посадку производили на проспект. Скорость гасить было нельзя, так как перелетали через дома, садились без „воздушной подушки“. По законам физики вертолёт, снижающийся со скоростью 10 метров в секунду, вряд ли оставит надежду на жизнь, а в нашем случае — лишь незначительные повреждения шасси и ни одной царапины у пассажиров и экипажа. Я уверен, что без Божьей помощи это было невозможно».
Опыт экстремального снижения, отработанный на Балтике, помогал Базыкину, когда он спасал рыбаков в Финском заливе на отколовшейся льдине. «Однажды в сильную метель видимость составляла меньше 300 м. Но мы всё равно вылетели и сняли несколько десятков рыбаков. Казалось, спасли всех. Но меня не покидала тревога. Было чувство, что надо вернуться. Вылетел снова и увидел сквозь снежные вихри ещё двоих. Один из них потом рассказал: «Льдина уже затонула, вода по колено. И я решил вскрыть вены, достал нож. И тут услышал, как летит вертолёт».
Был в жизни Вадима момент, когда его самого пришлось спасать. В начале 2000-х на дороге со встречной полосы на скорости 140 км/ч в него врезался пьяный водитель. Позже врачи только на левой ноге Базыкина насчитают 107 переломов. Из артерии на шее хлестала кровь. Он был в сознании, понимал, что в майские праздники вряд ли скорая поедет за 120 км от Питера, и вместо «03» набрал на своём мобильном телефоне номер своего духовного отца, монаха Валаамского монастыря, отца Мефодия. Звонил попрощаться, попросил за всё прощения. Но умереть ему не дали. Вскоре приехала машина с другим монахом. Оказалось, что авария случилась поблизости от подворья Валаамского монастыря. Благодаря этому лётчика успели довезти до больницы. После операции Базыкин заново учился ходить. А спустя год отправился в экспедицию на Северный полюс, в третью по счёту, где снова спасал людей: льдина, на которой располагалась станция полярников, треснула. Вертолёт Базыкина вовремя появился — каждый вагончик уже плавал на маленьком осколке...
В каждую годовщину трагедии родные тех, кого скрыла морская пучина, собираются в Таллине у мемориала, где на камне выбиты имена всех пассажиров парома, не вернувшихся из того рейса. Они пишут письма своим усопшим близким, а ветер гонит эти листки бумаги в море, туда, где скрыта тайна этой трагедии. А Вадим Базыкин вспоминает свой сон. И говорит, что это один из самых страшных моментов в его жизни — когда дети в надежде тянут к тебе руки, а ты, взрослый, ничем не можешь им помочь.
