Недавно партия «Единая Россия» собирала голоса за изменение облика Лубянской площади в Москве и установке на месте, где когда-то стоял памятник Дзержинскому, фонтана. Коммунисты и ветераны агитировали за возвращение памятника. Было объявлено, что москвичи высказались за фонтан. Хотя, в принципе, его тоже надо было не строить заново, а возвращать из Нескучного сада, где он, неработающий, украшал двор президиума Академии наук. Ах, говорили эстеты – это архитектурная роскошь работы самого Ивана Витали и простоял он на площади до памятника Дзержинскому почти век. Но нужен он был все эти сто лет скорее как водозаборный бассейн, куда подавалась вода из Мытищинского водопровода и собиравшиеся на площади извозчики поили из фонтана гужевой транспорт. Тем, для кого площадь стала родной в ХХ веке, фонтан оказался не так нужен, как памятник основателю и председателю ЧК Феликсу Дзержинскому. Не очень он нужен и нам в ХХI веке, контингент работающих здесь тот же служивый (извозчиков давно уж нет), что и в прошлом столетии, а точно такой же фонтан работы того же Ивана Витали расположен в нескольких сотнях метров у Большого театра.
Зачем нам в Москве рядом два одинаковых фонтана? Эстетам собираться что ли негде? Есть для них еще и памятник героям Плевны. А памятник Дзержинскому – это символ. Такой же, как и Соловецкий камень, расположенный на равном удалении от здания ФСБ и комплексом на Старой площади, где когда-то размещался ЦК КПСС. Но если камень должен напоминать нам о горечи ошибок прошлого и трагедии пострадавших от репрессий, то о чем должен напомнить памятник Дзержинскому.
Символ чего он?
Понять это проще, если понять для чего сто лет назад была придумана ЧК – не ведомство, не учреждение, не общественная организация, не министерство, не вид вооруженных сил, а именно чрезвычайная комиссия?
Сразу после революционного захвата власти, в начале гражданской войны и белого террора во всех его проявлениях со стороны свергнутых сил, было принято решение о подавлении этого сопротивления и защите избранного политического курса, неосторожно названного «красным террором. Задачи возникали из самого названия комиссии - по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Эти направления борьбы глава государства Ленин и направленный им в ВЧК секретарь ЦК РСДРП Феликс Дзержинский считали чрезвычайно важными. Всероссийский съезд Советов определил «ограничить это учреждение сферой чисто политической». Чрезвычайность комиссии говорила, как о временной ограниченности ее деятельности, так и особой важности решаемых задач. Поэтому и не наркомат, не служба контрразведки, не орган поиска и выявления фактов спекуляции и саботажа, а «комиссия», орган чуть ли не с робеспьеровским названием.
Комиссия занималась тем, что в тот период истории страны для власти было особенно важно. Дзержинский занимался ловлей шпионов, наведением порядка на железной дороге, беспризорниками и восстановлением народного хозяйства после гражданской войны. Даже стоял у истоков атомных разработок. Кстати, другой высокопоставленный чекист – Лаврентий Берия - довел эти разработки до результата, возглавив проект по созданию атомной бомбы. Были периоды, когда надо было давить кулацкие мятежи, времена борьбы с идеологической диверсией, эпоха чистки партийных рядов (Сталин считал это чрезвычайной задачей, поважнее других), времена, когда надо было с особым усердием охранять наши военные и технические секреты, в том числе и космические, уничтожать террористов-басмачей и их наследников- религиозных радикалов, укреплять границы и помогать друзьям по социалистическому содружеству и борцам национально-освободительного движения – эти важнейшие с точки зрения власти направления доверяли чекистам.
И сегодня важнейшие(чрезвычайные!) с точки зрения политической власти направления развития страны – защиту секретов, борьбу с коррупцией, войну с терроризмом именно им и доверяют. Иногда эти направления отстоят друг от друга достаточно далеко и касаются самых разных сфер жизнедеятельности и потребностей нашего общества. Многосторонность этих задач связана и с их чрезвычайностью, и, не в последнюю очередь, с многосторонностью умений офицеров Лубянки. Не случайно, определяя сто лет назад статус создаваемой организации, определили, что это будет не наркомат или комитет, или служба, а именно чрезвычайная комиссия – грозно и точно.
Было бы неправильно и не справедливо украшать и сегодняшнюю Лубянку помпезным фонтаном. Памятник Дзержинскому – логичнее. И сейчас, и в прошлые времена парни с Лубянки предпочитали называть себя не фээбэшниками, не гебистами, не энкэвэдэшниками, а людьми из Чрезвычайной комиссии – чекистами. Людьми Дзержинского. Погодим с фонтаном. У страны еще немало чрезвычайных дел. Нам без этих людей никак. Как, впрочем, и без памятника на их площади.
