Юрий Белановский:
Закон о волонтерской деятельности был принят Думой в третьем чтении на удивление тихо. Что несколько странно, если учесть, какие бурные обсуждения сопровождали два предыдущих. Вероятно, это связано с тем, что принятый закон вообще никак не связан с предыдущими версиями. Это три разных документа.
Изначально все выглядело как некий единый экзоскелет, который будет держать и регламентировать абсолютно все волонтерство. И основные претензии были не к самой идее, (потому что так или иначе государство бы до нее добралось), а к тому, что попытки создать закон, который будет регламентировать всю сферу волонтерства, были крайне непрофессиональны, а то и деструктивны.
Но внезапно год назад разработчики закона каким-то парадоксальным образом пошли по другому пути: внесение поправок в существующие законы. Теперь львиная доля закона — это просто добавление слова «волонтер» в качестве тождественного слову «доброволец» в разные уже существующие законодательные акты. Было — «доброволец», стало — «доброволец (волонтер)».
А содержательная часть принятого закона — это уже выстраивание рабочих отношений между госструктурами и волонтерством, распределение обязанностей между органами власти.
Слова очень общие, но главное в том, что начиная с правительства у каждой нижестоящей ступени теперь есть прямая обязанность «разработать и утвердить порядок взаимодействия». То есть: волонтеры есть, теперь нужен регламент, давайте на всех уровнях создавайте его у себя.
В жизни волонтерских организаций это пока ничего не меняет. Просто теперь чиновники должны будут встроить нас в какие-то рамки. И вот от этих рамок все и зависит. И у меня лично они вызывают опасения. Потому что, сколько я ни участвовал в дискуссиях с представителями детских домов, больниц и так далее, к огромному сожалению, волонтерское и благотворительное сообщество мыслится не в категориях партнерства, а в категориях «вам надо, вы и делайте, а мы вам разрешаем». Это я практически цитирую: так почти на всех официальных мероприятиях кто-нибудь да скажет. И если эти регламенты будут в духе «вам надо, вы и делайте», то сделано ничего не будет.
Поясню на примере. Большая московская больница. Пытались заключить договор. Нам говорят: «Вы составьте проект, придите к нам, потом идите в кабинет номер 7, там найдите сотрудника, заодно и познакомитесь». Сотрудники больницы из кабинета в кабинет не могут занести бумажку. «Тебе надо, ты и иди, мы тут делом заняты». Фактически не встречается партнерского отношения, когда ответственность распределяется относительно ресурсов. В каком-нибудь фонде 5-7 человек работает, а в больнице – сотни сотрудников, свой автопарк, юридический отдел, бюджет. И все же именно фонд должен готовить проекты договора и ходить по кабинетам. Если в итоге подзаконные акты будут исходить из такой же логики, то это всю работу обрушит.
Поэтому, конечно, надо порадоваться, что власти смогли понять основной посыл общественников, а общественники смогли, наконец, сильно вырасти и что-то сказать власти. Но что будет дальше — это вопрос.
В ближайшее время акцент дискуссии сместится на конкретные профильные министерства. В случае социального волонтерства это Минтруд и Минздрав. Серьезные опасения у меня по поводу Минздрава. Потому что если, следуя не раз озвученной ранее логике, они всех волонтеров приравняют в своем сознании к персоналу, то будут все вытекающие отсюда требования: от медкнижки до прививок и требования минимальных медицинских знаний. Но если они решат разделить поток волонтеров на тех, кто профессионально помогает медперсоналу, тех, кто приходит гулять с детьми и играть, и тех, кто приезжает раз в год давать концерты, и ко второй и третьей категории отнесутся как к посетителям больниц, то, я думаю, все будет хорошо.
Но пока я в это верю с трудом. На одном из заседаний с Минздравом они искренне говорили: «А туберкулез? А если на волонтера в метро чихнут, и он в больнице чихнет? И все умрут?!» Правда, один сотрудник там проговорился, что в больницах есть нянечки, которых нанимают пациенты, так у них порой даже не спрашивают документы. А они живут там, а не только приходят в шахматы поиграть. И вот эта система в больницах негласно живет, а волонтеров боятся...
Из Минздрава же идут опасения, полностью противоречащие опыту: «А вот каждая мамочка хочет знать, все ли прививки есть у волонтера, который приходит играть к ребенку!» И мы за 10 лет работы, и вообще никто никогда не встречал в больнице женщину, которая, мягко говоря, сходя с ума от диагноза, от всей больничной обстановки, будет еще приставать к волонтеру: не играй с моим ребенком, пока не покажешь все справки. Речь, естественно, идет не о прохожем, каком-то, а о представителях той или иной благотворительной организации, которая на законных основаниях работает в больнице. Конечно, мама больного ребенка часто счастлива, что кто-то с ее малышом занимается, а она хоть отдохнет или сбегает в магазин. Или что ребенок улыбнется за многие недели.
Главные же опасения у меня в отношении Роспотребнадзора. Именно он определяет и жестко контролирует правила допуска и работы всех и вся. Эту организацию боятся. Страх перед ней пересиливает даже искреннюю заботу о больных детях и стариках. В отличие от медицинских и социальных учреждений Роспотребнадзор не имеет дело с конкретными людьми, попавшими в беду, которым нужна помощь. Он оперирует только правилами и нормами, которые сам вправе толковать. К примеру, именно в ответ на предписания Роспотребнадзора «всех срочно привить от кори» социальные и медицинские учреждения эти требования предъявили не только к сотрудникам, но и к волонтерам. И никто спорить с Роспотребнадзором не собирается, несмотря на действующие в Москве регламенты взаимодействия с волонтерами, где про Роспотребнадзор не говорится ни слова. Удастся ли включить Роспотребнадзор в позитивный диалог по формированию порядка взаимодействия волонтеров и госучреждений, — это большой вопрос. Очень хотелось бы.
Вот такие опасения пока существуют. Но я надеюсь, что представители волонтерских организаций будут присутствовать на дискуссионных площадках на партнерской, а не попрошайнической позиции. И мы вместе все сделаем хорошо.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
