Что ждет церковно-общественные отношения в ближайшее время? Я думаю, что после увольнения протоиерея Всеволодя Чаплина и реорганизации его Отдела по взаимодействию с обществом Русская Церковь стоит перед выбором. Что было и что может быть? Об этом я и предлагаю поговорить.
Протоиерей Всеволод Чаплин восемь лет возглавлял Синодальный отдел по взаимодействию церкви и общества. Это своего рода министерство, отвечающее за связи церкви с государством (органами власти и госструктурами) и общественными организациями. Не возьмусь рассуждать о первом направлении. А вот о церковно-общественных отношениях мне есть, что сказать. Пятнадцать лет работы при Даниловом монастыре и восемь лет руководства общественной волонтерской организацией дают мне такую возможность.
Что делала церковь?
Понятно, что взаимодействовать с обществом вообще — невозможно. Понятно, что есть активные разного рода группы, движения, организации, так или иначе представляющие общественные интересы. Со стороны, в теории Отдел по взаимодействию Церкви и общества — это своего рода аналог Комитета общественных связей Москвы. Недавние Московский гражданский форум и Московский форум ОНФ показали значимость для города всех направлений общественной активности.
Примерно того же можно было бы ожидать и от церковного отдела. Однако, нет. Основное внимание уделялось околоцерковным, большей частью политизированным и идеологизированным маргиналам. Борцы «за чистоту православия», борцы с масонами, православные националисты и радикальные патриоты, православные политиканы, фанаты советского имперского прошлого, борцы с ювенальной юстицией, «православная гопота» — все они оказались важны и привлекательны.
Пока я смотрел на эту работу со стороны, мне казалось, что эти маргиналы достаточно ресурсны. Правда, я не понимал, в чем и для чего. То ли со стороны церкви их боялись, не желая громких антицерковных криков и скандальных акций, то ли хотели опереться и на их плечи? Не знаю... Только вот, когда я и сам стал общественником, когда изнутри увидел кто, что и как делает на этом поприще, познакомился с реальными профессионалами, вот тогда я понял, что слишком многие околоцерковные организации — почти пустота. Я даже осмелюсь сказать, что они почти ничего не производили и не производят общественно полезного. Из их работы мне не известна ни одна значимая социальная технология, способная приносить пользу обществу. Я глубоко убежден, что если бы по случайному стечению обстоятельств маргиналов не было бы, то на общественной арене ничего не изменилось бы. Подавляющее большинство из них имели и имеют вес лишь потому, что пользовались и пользуются брендом церкви в лице о. Всеволода Чаплина.
Почему так и не встали на ноги православные общественники вне политической, экстремистской, а то и конспирологической окраски? Я не знаю. Почему не появились православные экологи, любители животных, поисковики, отряды спасателей, благотворительные организации? Для меня и это загадка. Предположим, вырастить и поддерживать что-то внутри непросто. Но хотя бы можно было бы подружиться с кем-то внешним, но реально важным и полезным для общества?
Вот к примеру. Вспомним трагедию в Крымске. Десятки тысяч (!) человек вдруг изменили свою жизнь и пришли на помощь пострадавшим. Церковь в лице Синодального отдела по благотворительности не осталась в стороне и тоже оказала большую помощь, наравне с общественниками трудилась, помогая людям. Волонтеры Крымска — общественная сила, целая волна добрых общественных инициатив, целое море людей в те дни ищущих и поддержки, и участия, в том числе и морального, и ресурсного. Эта лучшая часть общества осталась вне поля церковно-общественных интересов, так же, как и волонтеры, спасающие жителей Дальнего Востока от затопления, волонтеры, бросившие все ради помощи пожарным при небывалых пожарах последних лет.
Для меня загадка, почему церковный диалог и партнерство не были налажены, например, с благотворительным сообществом, которое, как я уже неоднократно писал, за десять лет из частных и непонятных для многих инициатив выросло в мощнейшую, прежде всего — нравственную силу. Теперь уже, конечно, это бренды невероятной высоты. Это те, кто не только научился ответственно, прозрачно, эффективно взаимодействовать с простыми людьми, с тем самым обществом, направляя его ресурсы (в виде пожертвований и волонтерских сил) на реальную помощь, но всерьез уже влияет и на законодательную сферу, и на социальную политику страны, регионов, городов. К примеру, трудно сегодня Новосибирскую область, да и всю Сибирь представить без Фонда «Созвездие сердец». Невозможно Калининград помыслить без «Верю в чудо», а республику Коми без «Силы добра». Наиболее значимая часть московской общественной жизни — это благотворительное собрание «Все вместе» и «Союз волонтерских организаций и движений». Многие очень известные люди отдали свои имена, средства и силы именно в некоммерческий сектор. Упомяну лишь достаточно молодой Фонд Константина Хабенского, без которого уже трудно себе представить московскую, да и Российскую благотворительность.
Чему научилось государство?
Органы власти и госучреждения давно уже обратили внимание на общественные инициативы и на НКО. Пока еще не совсем научились работать друг с другом, но открытость и желание есть. Однозначно. Есть и добрые плоды. Я думаю, что со стороны государства повода к сотрудничеству два: компенсировать отсутствие ресурсов и направить своего рода протестную энергию в мирное русло. Если примитивно, звучит это примерно так: «Вы недовольны состоянием детей в сиротских учреждениях? Зачем бузить в СМИ и на улицах? Мы открываем двери для вас, все равно у нас ресурсов нет. Докажите делом, что вам дороги дети...». И те активисты, что реально озабочены делом, а не собственным политическим пиаром, естественно, начинают работать. Не потому, что они отказались от критики, а потому, что помощь людям и подопечные для них важнее.
Исходя из этой же логики заместитель Мэра Москвы Анастасия Ракова сама курировала запуск взаимодействия НКО и правительства Москвы, и я лично бывал на встречах с ней. Все жалобы и предложения она рассматривала очень оперативно. С тех пор множество общественников вошло в общественные и экспертные советы при департаментах и учреждениях.
К примеру, наше волонтерское движение и другие социально-ориентированные НКО очень плотно сотрудничают с Департаментом социальной защиты, Комитетом общественных связей и ресурсным центром Мосволонтер. Эти организации вполне по-рабочему реагируют на критику, готовы к совместным проектам, где интересы каждого учтены. Напомню, что год назад при участии нескольких департаментов и многих общественников был подготовлен регламент взаимодействия социальных учреждений и НКО, доказавший на деле свою эффективность. Четыре года назад Комитет общественных связей создал экспертный совет, куда ввел реальных общественников Москвы, в том числе и меня. При участии НКО было составлено лучшее в стране положение о субсидиях и очень эффективно организована работа совета.
Самой яркой для меня историей за последние три года стало сотрудничество НКО и Детских домов для детей с особенностями развития. Ранее это было почти невозможно. Общественники пришли к детям и делают свое дело. Пока скромно, где-то просто гуляют с детьми в колясках, но даже это для каждого ребенка очень значимо, ведь многие из них могли не выходить на улицу годами.
Или, скажем, МЧС и другие силовики проводят совместные учения с разного рода поисковиками и волонтерами «ЧС». А уж большей критики в адрес госструктур, чем звучала со стороны известного поискового отряда «Лиза Алерт», трудно себе представить. Здравый смысл восторжествовал. Главное — помощь людям!
Итак, светская власть давно поняла, что НКО — это ресурс. Пусть он не такой, как ей хочется, но это ресурс. И власть пытается работать с этим ресурсом, в том числе уступая в чем-то. Все давно поняли, что пирамида власти тут не работает. Стоит человеку предложить цивилизованное пространство для диалога и возможность реализовать свою гражданскую активность — все встает на места. Критика превращается в конструктивность — слова в дела.
Что я жду от церковно-общественных отношений?
У Церкви есть необходимость в социально-нравственном капитале (положительное общественное отношение), есть и потребность в привлечении общественного ресурса (люди, деньги, дела). Поэтому главный вопрос ближайшего времени для меня в том, останутся ли разного рода общественные маргиналы приоритетом церковно-общественных отношений? Я думаю, что пора приоритеты пересмотреть. Пришло время понять и принять хотя бы те правила и принципы, до которых дозрело государство и которые показали свою работоспособность. Для этого достаточно следующего.
Во-первых, важно, чтобы церковный интерес был шире, чем общественная и гражданская активность в околополитической и идеологической (демагогической) сфере.
Во-вторых, взаимодействие с общественниками следует строить не по пирамиде власти, а на доверии. Желание управлять и контролировать, а может быть страх перед критикой и самостоятельностью, должны уступить место диалогу и партнерству. В любом случае невозможно нарушить базовый принцип делегирования ответственности — она должна идти вниз с ресурсами или свободой.
В-третьих, следует все же допустить критику снизу и превратить ее в конструктивное сотрудничество. Для этого необходимы ясные и проговоренные границы, условия и публичные каналы обратной связи.
