100 лет назад, 21 января 1924 года, в подмосковной усадьбе Горки скончался человек, партийный псевдоним которого и сейчас может вызвать в обществе бурную реакцию. В 18 часов 50 минут в мир иной отошёл Владимир Ленин.
Первыми об этом узнали члены Политбюро ЦК РКП(б) – в 19 часов 30 минут им сообщила по прямому проводу соратник и сестра покойного Мария Ульянова. Всех прочих об этой трагедии оповещали дозированно. Известие о смерти Ленина стало неожиданным даже для делегатов XI Всероссийского съезда Советов. Собравшиеся на утреннее заседание были удивлены полупустым президиумом. Наконец Михаил Калинин оповестил делегатов о произошедшем. Присутствовавший на том заседании Владимир Маяковский был настолько поражён реакцией людей, что задумал поэму «Владимир Ильич Ленин», где впервые прозвучала формула «Ленин и теперь живее всех живых».
«Амбаришко Марзолей»
Примерно через год после смерти Ленина в Иваново-Вознесенской губернии было зафиксировано народное сказание с шикарным названием: «Ленин не умер, он жив!» А в Вятской губернии в том же году начало ходить сказание «Скоро проснётся Ленин», где объяснялось, с чего это вдруг Ильича похоронили как-то не по-людски: «Положили Ленина в амбаришко, марзолей называется, и стражу у дверей приставили». Оказывается, Ильич за несколько дней до своей мнимой кончины вызвал «главного советского доктора» и попросил его: «Можешь сделать так, чтоб я умер, только не совсем, а для виду? Хочу испытать, как без меня дела пойдут». Доктор предлагает специфический способ захоронения, чтобы вождь имел возможность тайно выходить к людям: «Положим тебя не в могилу, а в такую комнату просторную, а для прилику стеклом накроем, чтобы пальцем никто не тыкал…»
Собственно, именно этим вопросом – как без него дела пойдут – и задавался народ. Понимая, что слухи и сплетни о кончине лидера государства могут принять любой характер, председатель ОГПУ СССР Феликс Дзержинский отдал распоряжение сохранять особую бдительность и моментально передавать все сводки в центр.
Скорбные наблюдения
И тут выяснилось, что народ воспринял смерть Ленина как трагедию планетарного масштаба. Вот сообщение из Смоленской губернии: «Для крестьян смерть т. Ленина является тяжёлой утратой. По их мнению, они потеряли единственного защитника и что лучше бы умер т. Троцкий». Вот что думали на Владимирщине: «Смерть Ленина вызвала глубокое сожаление среди крестьянских масс. Слышны разговоры о том, что Ленин был хороший мужик, что у него была большая голова: всё понимать мог. Отмечаются слухи, что Ленин перед смертью оставил записку не обижать крестьян». А вот Московская губерния: «Среди жителей деревень ходят слухи, что Ленина отравили за то, что он защищал крестьянство. Также выражается беспокойство, что положение вскоре ухудшится».
В рядах эмиграции скорбь населения СССР никто не разделял, но уверенность, что скоро система, выстроенная Лениным, провалится в тартарары, была той же самой. Вот что писал эсер Марк Слоним: «В историю Ленин отойдёт как великий неудачник… Что оставил он в России, которой управлял четыре года, которой, как вотчиной, владеют его пререкающиеся между собой наследники и оруженосцы? Банкротство всех своих начинаний, отказ от всех первоначальных планов». И только самые умные понимали, что всё не так просто. Скажем, историк, философ и экономист Пётр Струве отмечал: «Когда умер Ленин, мне приходилось почти со всех сторон встречать какие-то большие ожидания, связанные с этим фактом. Я этих ожиданий не разделял и оказался прав. Смерть Ленина, сама по себе, решительно ничего не изменила в положении вещей в России…»
Вести свою партию
Струве оказался прав. Ленину удалось создать в чём-то уникальную модель государства, которую можно назвать идеократией, – систему, где «конкретная идеология претендует на всеобъемлемость своего влияния в обществе и государстве». Ильич заявил об этом в докладе для II Всероссийского съезда горнорабочих 23 января 1921 года: «Разве знает каждый рабочий, как управлять государством? Чтобы управлять, надо иметь армию закалённых революционеров-коммунистов, она есть, она называется партией!»
И пусть знаменитая статья «О руководящей роли КПСС» будет вписана в Конституцию СССР лишь в 1977 году, по факту страной с самого начала руководила партия – на этом настаивал и настоял Ленин. Советский чиновник сколько-нибудь крупного калибра просто не мог, не имел права не состоять в партии.
Это привело к последствиям, которые многие называли «советским экономическим чудом». В 1954 году американский политолог Баррингтон Мур заявил: «Сама по себе советская экономическая система не генерирует той безжалостной энергии, которая сделала СССР первоклассной индустриальной державой. Это сделала коммунистическая элита, ставшая тем же, чем были носители авантюрного духа предпринимательства, создавшие индустриальные и финансовые империи западного мира».
Грубо говоря, партийная элита волей-неволей вынуждена была работать не ради личного обогащения, а ради развития и процветания страны. Именно этим и объясняется тот невиданный взрыв первых пятилеток, когда СССР в кратчайшие сроки ворвался в пятёрку крупнейших индустриальных держав планеты. Представители партхозноменклатуры были поставлены в такие условия, что работать не на разрыв аорты они просто не могли. Другое дело, что побочным продуктом этой системы стали перманентное выявление «уклоняющихся от генеральной линии» и непрекращающиеся репрессии.
Держать систему в тонусе
Одновременно партийные чистки с итогами в виде пополнения «армии ГУЛАГа» новыми заключёнными поддерживали систему в должном тонусе – какой-нибудь зарвавшийся «босс» не имел возможности воровать совсем уж бессовестно и тем более выводить уворованное за границу. Об этом моментально стало бы известно его конкурентам, а дальше система срабатывала штатно – партбилет на стол и вон из руководителей в рядовые.
Возможность коррупции, конечно, оставалась, как оставалась и возможность прихода к высшей власти в партии и в государстве принципиального человека. Сокрушить эту систему можно было, лишь убрав ленинский принцип «руководящей роли партии». Это и продемонстрировали в СССР в начале 1990-х…
