Через месяц и 2 недели после начала Великой Отечественной войны СССР нанес ответный удар по Германии. В ночь на 8 августа самолеты с красными звездами бомбили Берлин.
Могли не «дотянуть» обратно
Это были дальние бомбардировщики, ДБ-3 конструктора Ильюшина, на тот момент уже переименованные в ИЛ-4. Но нарком советского ВМФ Николай Герасимович Кузнецов в своих послевоенных воспоминаниях называет их по старинке. Впрочем, как и место базирования самолетов — эстонский остров Саарема, который ранее назывался Эзелем.
Товарищи летчики. (1969 г.). Штурман П. И. Хохлов рассказывает о авианалёте на Берлин. Кинохроника 1941г. Аэродром Кагул.
«В конце июля, — вспоминал нарком, — фашисты совершили свой первый налет на Москву... Нам хотелось совершить ответный налет на Берлин. Но как? Самолеты ДБ-З, даже с форсажем (ДБ-ЗФ), с ленинградского аэродромного узла не доставали до логова противника... Однажды, развернув обзорную карту, мы с В. А. Алафузовым, исполнявшим обязанности начальника Главного морского штаба, обсуждали общее положение на фронтах... Владимир Антонович циркулем примерял, как далеко можно посылать наши самолеты. С ленинградских аэродромов они „дотягивали“ лишь немного дальше Либавы. А вот если стартовать с аэродромов на острове Эзель, тогда и до Берлина можно достать! Правда, лететь придется над морем и, сбросив бомбы, немедленно возвращаться. Потеряй в полете 20 — 30 минут, и летчики не дотянут до своих аэродромов...
Наконец, после консультации со специалистами пришли к заключению, что если самолеты возьмут полный запас горючего — 3000 кг — и не более 750 кг бомб, то они пройдут расстояние до Берлина — около 900 км — и вернутся домой, имея 10-15% запаса горючего.
Намеченным для такого ответственного задания полком командовал полковник Е. Н. Преображенский, а штурманом полка был прекрасный специалист капитан П. И. Хохлов. Произведенные им расчеты подтвердили возможность выполнения такой задачи».
«Было видно даже дуги трамваев»
По счастью, упомянутый Петр Ильич Хохлов войну пережил и тоже оставил воспоминания. Они называются «Над тремя морями».
«В тот вечер, — писал Хохлов, — в мой штурманский планшет легла карта с необычным маршрутом: остров Сааремаа — Берлин. Несколько часов мы с командиром и комиссаром полка размышляли над этим маршрутом, над путями его осуществления. Ведь в те тяжелые для нашей страны дни он казался просто невероятным, фантастическим.
Евгений Николаевич Преображенский, помню, сказал тогда:
— Если лететь, то только с аэродрома Кагул. — Речь шла о небольшом сравнительно летном поле на острове Сааремаа. — Оттуда наши ИЛ-4 смогут долететь до Берлина, захватив с собой каждый до тысячи килограммов бомб, и вернуться обратно, горючего должно хватить. Другого, более удобного аэродрома с точки зрения расстояния я не вижу...
Аэродром Кагул, куда мы заходили на посадку (дальние бомбардировщики базировались под Ленинградом. — АиФ.), был построен перед самой войной для базирования истребителей. Сразу видно — для наших бомбардировщиков условия не из легких. Взлетно-посадочная полоса 1300 метров... А противовоздушная оборона аэродрома Кагул была слабой. Две батареи 76-миллиметровых зенитных пушек да 14 истребителей И-153».
7 августа был получен приказ, время вылета — 21 час. «Берлин, — продолжает Хохлов, — мы увидели издалека. Сначала на горизонте появилось светлое пятно. Оно с каждой минутой увеличивалось, разрасталось. Наконец превратилось в зарево на полнеба.
От неожиданности я оторопел — фашистская столица освещена. А мы у себя на Родине уже сколько времени не видели огней городов.
Я вывожу флагманский самолет к Штеттинскому железнодорожному вокзалу. Конфигурация освещенных улиц, площадей четко различима с воздуха. Видно даже, как искрят дуги трамваев, скользящие по электрическим проводам. Отсвечивает в огнях гладь реки Шпрее. Тут не заблудишься, не перепутаешь выбранный объект.
Освещенный город молчит. Ни одного выстрела, ни одного прожекторного луча, устремленного в небо. Значит противовоздушная оборона и здесь принимает наши самолеты за свои.
Цель! Теперь только цель. И вот она перед нами. Вот вокзал, опоясанный паутиной рельсовых путей, забитых железнодорожными составами.
— Так держать! — передаю я в микрофон командиру корабля. Открываю бомболюки. Снимаю бомбы с предохранителей. Берусь рукой за бомбосбрасыватель. И когда самолет подошел к цели на угол бомбосброса, я нажал кнопку. Бомбы одна за другой пошли вниз.
Вот уже 40 секунд как сброшен смертоносный груз. И тут мы видим внизу, на земле, огненные всплески. В одном, в другом месте. Во многих местах. Видим, как от них расползается пламя, — где тонкими ручейками, где широкими полосами. В разных секторах города видим круги и квадраты огня.
Освещенный Берлин вдруг погружается во тьму ночи. Но при этом еще ярче видятся зажженные нами костры.
Наконец воздух пронизывают прожекторные лучи. Их множество. Они шарят по небу, пытаясь взять в свои щупальца наши самолеты. И среди лучей на разных высотах рвутся зенитные снаряды. Орудия выбрасывают их сотнями. Большое количество трассирующих снарядов оставляют за собой разноцветные трассы, и по ним видно, как снаряды, достигнув определенной высоты, уходят вниз, оставляя за собой огненный след. Если бы не война, можно было бы подумать, что над Берлином гигантский фейерверк. Все небо в огнях. А город погружен во тьму... Стрелок-радист флагмана Кротенко спешно передал на свой аэродром радиограмму с заранее условленным текстом: «Мое место Берлин. Задачу выполнил. Возвращаюсь».
Налеты на Берлин с Сааремы продолжались до 5 сентября. Всего было произведено десять налетов, сброшено 311 бомб.
