190 лет назад, 13 апреля 1830 года, был закончен тяжелейший четырёхлетний труд, результатом которого стало появление 45 увесистых томов. Называлось всё это дело «Полное собрание законов Российской Империи». Туда вошло 330 тысяч законодательных актов — со времён царя Алексея Михайловича Тишайшего до императора Александра I Благословенного, то есть с 1649 по 1825 гг.
Среди любителей порассуждать о достоинствах и недостатках отечественной системы правосудия обязательно найдутся те, кто щегольнёт красивой чужой фразой: «Когда я приезжаю в страну, я не спрашиваю, хорошие там законы или плохие. Я спрашиваю только, исполняются ли они». Мысль, в общем, понятна и где-то даже справедлива. Однако спросить «А всё-таки, хорошие там законы или плохие?» иной раз не просто полезно, но и необходимо.
Дело в том, что достаточно высокий законодательный стандарт может стать настоящим оружием в политической борьбе. Оружием, которое по эффективности часто превосходит собственно войсковые соединения.
Отечественная история продемонстрировала это на примере одного маленького княжества, которое поначалу вообще никем не воспринималось всерьёз. Да, это Москва. Престол Даниила — самого младшего сына Александра Невского. Шансы его потомков хоть как-то расширить свои границы, не говоря уж о гегемонии среди властных и хищных князей-соседей, были скорее отрицательными. Тем не менее уже в первом поколении потомства Даниила нашёлся человек, который понял, чем может стать законодательство.
Иван Данилович, чаще называемый Иваном Калитой, с самого начала озаботился важным делом. По его прямому указанию и на его деньги развернули серию мероприятий по собиранию и обработке памятников византийского и русского права. В результате энергичных действий князя появился сборник законов — простых, внятных и справедливых, которые обеспечили Ивану Калите пышные похвалы современников: «Установил правый суд паче меры, подобно правоверному законодавцу царю Константину и правоверному царю Юстиниану». Сравнение с византийскими императорами — штука, конечно, приятная. Но была от этого и практическая польза: «Исправлена стала Русская земля от татей и от разбойников». В итоге начался отток населения от князей-конкурентов к Москве, где, оказывается, можно сыскать правду.
С этого момента законодательная карта стала своего рода козырем в руках московских князей. Постоянное улучшение системы, поддержание её в необходимом тонусе, гибкое законотворчество — всё это сильные стороны московской политики на ближайшие двести лет. Инструмент, которым пользовались виртуозно. Относительно бескровное присоединение богатой и могущественной Новгородской республики Иваном III Великим в немалой степени было обусловлено тем фактом, что простым новгородцам своевременно стало известно: «Великий князь Иван хочет вам управу дать». То есть ввести на землях Новгорода московское право.
Именно внятная система права обеспечила Руси европейское лидерство в создании национального государства — к концу XV столетия оно у нас в общих чертах уже сложилось. Кстати, это замечали и европейские путешественники и дипломаты. Сигизмунд Герберштейн даже включил в свои «Записки о Московии» перевод нескольких глав Судебника Ивана III — единого кодекса русского права. Причём отметил, что подобного кодекса пока что нет ни в Англии, ни во Франции.
Высокий законодательный стандарт поддерживался русскими монархами более или менее постоянно, периодически обновляясь и совершенствуясь. Своего рода вершиной стал русский кодекс 1649 года — Соборное Уложение царя Алексея Михайловича.
А потом начались серьёзные проблемы. Состояние дел в русском праве XVIII столетия может быть охарактеризовано одним словом — «караул». Для любителей афористических формулировок есть на выбор две цитаты. Вот генерал-фельдмаршал Христофор Миних: «Россия управляется непосредственно Господом Богом. Иначе невозможно представить, как это государство до сих пор существует». А вот его современница, императрица Елизавета Петровна: «Это вы в Европе по закону и по факту живёте. А мы здесь — исключительно по Воле Божией!»
Дело в том, что начиная с Петра I законодательство пошло вразнос. Бесчисленные Высочайшие Указы, имевшие силу закона, часто входили в противоречие и с формально действующим кодексом (Соборным Уложением), и между собой.
Петра I можно понять. Он фактически подменил закон собой и своими распоряжениями. Просто для того, чтобы оперативно реагировать на внешние вызовы и в дико загнанном темпе модернизировать страну. Тут не до законности. Но и о ней он тоже думал. В 1700 г. Пётр создал Палату об Уложении, которая заседала три года и выдала-таки «Новоуложенную книгу». Другое дело, что царя-плотника она не удовлетворила, и работу продолжили. Потом её продолжили ещё раз. Потом — ещё и ещё. Потом, уже во времена Екатерины II, почти достигли желаемого. В 1766 году начала работу Уложенная комиссия, которая должна была создать новый русский имперский кодекс. Но — тщетно. Провалилась и попытка Павла I, который учредил Комиссию для составления законов Российской империи.
Всё это время плодились и множились Высочайшие Указы. Юридическая путаница почти окончательно отбила у подданных империи веру в саму возможность справедливого суда — почти на каждый закон обязательно находилось с полдюжины указов и распоряжений, которые его либо отменяли, либо извращали.
Сдвинуть дело с мёртвой точки удалось только императору Николаю I. Он принялся за работу буквально сразу же. В 1826 году, едва взойдя на престол, Николай поручил Михаилу Сперанскому подготовить то самое Полное собрание законов Российской Империи. Это был ещё не свод, то есть не кодекс как таковой. Свод законов появится только спустя два года. Но без этого труда не было бы ни кодекса, ни судебной реформы Александра II, которая сделала Россию по-настоящему правовым государством.
