125 лет назад, 10 июня 1897 года, один ребёнок, едва появившись на свет, был встречен словами: «Боже мой, опять дочь! Что скажет народ?» Слова эти принадлежали матери, которая только что разрешилась от бремени. Звали эту самую мать Александрой Фёдоровной. Род занятий — Императрица Всероссийская, жена Николая II.
«Все были разочарованы»
Этот статус объясняет её странные слова исчерпывающим образом. Императрица, что называется, как в воду глядела. Великий князь Константин Константинович в тот же день оставил в дневнике характерную запись: «Утром Бог дал Их Величествам дочь. Известие быстро распространилось, и все были разочарованы, так как ждали сына...» Другой Великий князь, Александр Михайлович, который ещё ребёнком дружил с последним российским императором, впоследствии вспоминал: «Царь был идеальным мужем и любящим отцом. Он хотел иметь сына. От его брака с принцессой Алисой Гессен-Дармштадской у него родились в течение семи лет четыре дочери. Это угнетало его. Он почти что упрекал меня за то, что у меня в тот же промежуток времени родилось пятеро сыновей. Как это ни покажется малоправдоподобным, но мои отношения с Императрицей были далеки от сердечности по причине той же разницы пола наших детей!»
Впрочем, дело здесь не в том, чего император хотел. А в объективной необходимости. Одна из первоочередных задач государя — обеспечение безопасности и незыблемости династии. То есть рождение наследника мужского пола — легитимного преемника власти. Что касается дочерей, то с точки зрения реальной политики отношение к ним вполне укладывается в простонародную формулировку: «Девки — на чужое поле навоз».
Спокойная, ловкая и дельная
Формулировка эта, конечно, груба и цинична. Но — тем лучше. Слишком уж много на семью последнего императора вылито елея. Слишком сусальная получается картина: «Девочки, особенно Ольга и Мария, прекрасно рисовали, Татьяна больше увлекалась музыкой... Родители воспитывали их в строгости, приобщали к духовной литературе и труду — их мать занималась вышиванием и привлекала к этому своих дочерей...» В финале же, разумеется, необходимо нагнать ужаса и трагедии — тут должен следовать рассказ о том, что произошло в июле 1918 года в подвале Ипатьевского дома. Конкретно — тот самый момент, когда «великих княжон Ольгу и Татьяну пришлось добивать штыками».
Это действительно трагедия. Но трагедия, если можно так выразиться, не лишённая своеобразной политической логики. По той причине, что возможность быть физически устранённым изначально входит в риск профессии любого государя и членов его семьи. И если детей каких-нибудь богатеев могут похитить, имея целью требовать выкуп, то с отпрысками власть имущих разговор принципиально иной. Их, как правило, просто убивают. Иногда, если по-настоящему нужно, даже собственные родители, как это сделал в своё время Пётр Великий со своим сыном Алексеем. Такова реальная политика, и с этим ничего не поделать.
Однако если попробовать измерить историческую фигуру Татьяны Николаевны теми же циничными мерками реальной политики, то картина будет гораздо более интересной, чем банальное литьё слёз или восхищение посредственными акварелями царских дочерей.
Неизвестно, была ли сама Татьяна Николаевна в курсе, что все окружающие, не исключая и родителей, были разочарованы её половой принадлежностью. Да, ждали мальчика, надеялись на появление наследника, а тут — «опять дочь». Но можно предположить, что эти напряжённые ожидания каким-то загадочным образом свою роль всё же сыграли. Татьяна была единственным ребёнком царской четы, кто проявил соответствующие качества — цесаревич Алексей сделать этого по малолетству просто не успел.
А вот Татьяна — успела. И даже преуспела. Правда, не сразу, а, как некогда говорили, «войдя в возраст». То есть как раз тогда, когда осознала, что могла бы служить империи не в качестве выгодной брачной партии, а сама по себе. Вот её письмо родителям, датированное августом 1915 года — ей тогда 18 лет: «Я все время молилась за вас обоих, дорогие, чтобы Бог помог вам в это ужасное время. В такие минуты я жалею, что не родилась мужчиной».
Мужчиной она, ясное дело, не родилась. Но соответствующими качествами обладала. И это не осталось незамеченным. Когда старшие дочери императора, Ольга и Татьяна, окончили курсы медицинских сестёр и готовы были приступить к работе, их навыки и готовность к этому делу проверяли лейб-медик семьи Романовых доктор Евгений Боткин и доктор Владимир Деревенко, руководящий работой дворцового госпиталя, что было запротоколировано.
Доктор Боткин:
— Как вам кажется, коллега, вправе ли мы давать великим княжнам, Ольге Николаевне и Татьяне Николаевне, медицинские поручения, которые могут их смутить или напугать? Работа в лазарете грязна и изнурительна...
Доктор Деревенко:
— Ольга Николаевна, с ее природной чувствительностью, действительно, с трудом переносит вид открытых ран. Но что касается Татьяны Николаевны, то мне редко доводилось встречать такую спокойную, ловкую и дельную хирургическую сестру, как она. Она бесстрашно касается самых тяжелых ран...
Доктор Боткин:
— И её высочество ни разу не пожаловалась?
Доктор Деревенко:
— Да, жалобы были. Татьяна Николаевна сетовала, что ей по молодости лет не поручают самые тяжёлые случаи.
Правда, здесь речь идёт в основном о самообладании и готовности по-армейски «переносить тяготы и лишения военной службы». Но вот что вспоминал офицер Семён Павлов, лечившийся в Царскосельском лазарете: «Если Великая княжна Ольга была воплощением женственности и особенной ласковости, то Великая княжна Татьяна была, несомненно, воплощением другого начала — мужественного, энергичного и сильного... Она обнаруживала большую твердость и силу во всём, чем вызывала к себе чувство глубочайшего уважения...»
«Свадебным генералом» быть не захотела
Вообще-то именно это и является одним из важнейших качеств хорошего администратора и управленца. Твёрдость, сила, и, как следствие — уважение к себе. Другое дело, что это качество, как говорят математики, необходимое, но не достаточное. Его не худо бы дополнить кое-чем ещё.
И вот тут надо обратить внимание на работу организации под названием «Комитет Её Императорского Высочества Великой Княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий». Его ещё называли запросто — Татьянинский комитет. И было за что. В отличие от своей старшей сестры Ольги, которая в своём «Комитете по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну» исполняла роль «почётного шефа», или если начистоту, свадебного генерала, Татьяна взялась за дело по-настоящему.
Во-первых, она выступила с инициативой создания этого самого комитета. Огромное количество беженцев из западных областей империи было в новинку. Татьяна же быстро поняла суть проблемы и настояла на создании особой организации, которая бы занялась этим делом. Причём не как благотворительностью, а на регулярной основе, с созданием соответствующих структур. По её настоянию в 1915 г. внутри комитета был создан Особый отдел по регистрации беженцев с исполнительным органом — Центральным Всероссийским бюро по регистрации и розыску беженцев. Это был первый для России опыт подобной деятельности. Через местные организации Татьянинского комитета прошло около 6 млн человек — это около 5% населения крупнейшей страны мира... Словом, масштаб деятельности новой организации был впечатляющим. Но больше всего впечатляет, что эту работу организовала молодая барышня, которая, судя по всему, превосходила своим потенциалом по части управления и администрирования не только своих сестёр, но и своего отца.
