80 лет назад, 28 ноября 1943 года, в Тегеране начала работу первая за годы войны конференция «Большой тройки». Лидеры СССР, США и Великобритании обсуждали вопросы продолжения войны и послевоенного устройства мира.
Однако кроме официальных пленарных заседаний имело место кое-что ещё. И это «кое-что» сильно нервировало одного из участников «Большой тройки». Он страстно желал, чтобы никакой «тройки» не существовало в природе, а в качестве альтернативы видел один-единственный вариант — «Большую двойку».
Когда стало известно, что перед открытием конференции состоялась встреча Сталина и Рузвельта, он был вне себя. И впоследствии, прибедняясь, рассказывал о Тегеранской конференции так: «По одну сторону от меня сидел, раскинув лапы, громадный русский медведь. По другую — огромный американский буйвол. А между ними затаился бедный, маленький английский ослик...»
«Ослик» Черчилль
Он — это британский премьер-министр Уинстон Черчилль. «Маленький английский ослик» совершил, наверное, всё возможное, чтобы конференция в Тегеране либо не состоялась вовсе, либо имела принципиально иной итог. И началось это чуть ли не в первые же дни войны, когда напрямую встал вопрос об укреплении антигитлеровской коалиции. 14 августа 1941 года между США и Великобританией была подписана Атлантическая хартия. В процессе её подготовки обсуждались вопросы вступления США в войну и экономическая помощь Америки сражающимся союзникам. Сын американского президента, генерал Эллиот Рузвельт, оставил любопытные воспоминания, которые демонстрируют откровенно антирусскую позицию британского лидера: «Когда Москва падёт... Как только немцы выйдут в Закавказье... Когда сопротивление русских в конце концов прекратится... На все вопросы Черчилль отвечал чётко, без оговорок, без всяких „если“; в сопротивление русских он не верил или верил очень мало. Он старался внушить нам, что львиная доля ленд-лиза должна принадлежать британскому льву; что всякая помощь Советам приведёт лишь к затяжке войны, а в конечном счёте — к поражению...»
И ему почти удалось убедить в своей правоте американцев. Однако Рузвельт осознавал, что выиграть войну может только СССР и, если не хочешь остаться на бобах, помощь ему — дело необходимое. Впечатлённый стойкостью советских войск в обороне Москвы и контрнаступлением РККА, Рузвельт предложил открыть второй фронт в Европе уже осенью 1942 года. Но летом 1942‑го Черчилль уговаривает его с этим фронтом повременить.
«Рузвельт заявляет»
Вопрос открытия второго фронта считался одним из главных на встрече в Тегеране. Можно только представить, что испытал Черчилль, узнав, что Сталин и Рузвельт успели побеседовать до официального открытия конференции. В той беседе Рузвельт с ходу дал понять Сталину, что полностью поддерживает сценарий, по которому второй фронт следует открыть во Франции. Будучи политиком прагматичным и дальновидным, он понимал, что с СССР лучше поддерживать хорошие отношения. В течение той предварительной встречи американец, во-первых, признаёт, что доля СССР в мировых морских торговых перевозках должна вырасти. Во-вторых, фактически включает в орбиту влияния СССР «жемчужину Британской короны» — Индию: «Рузвельт рассчитывает как-нибудь переговорить с маршалом Сталиным об Индии, — фиксировала стенограмма. — Он думает, что для Индии не подходит парламентская система правления и что было бы лучше создать в Индии нечто вроде советской системы, начиная снизу, а не сверху. Может быть, это была бы система Советов...» В-третьих, предлагает расширенное экономическое партнёрство США и СССР.
Разумеется, президент США соблюдал свои интересы. Скажем, говоря о демонтаже колониальной системы, в которой пальму первенства удерживала Великобритания, он явно рассчитывал, что большая часть английских колоний перейдёт в сферу влияния его страны. И заранее соглашался, что и СССР имеет полное право на свои сферы влияния. По большому счёту, он предлагал такое послевоенное устройство мира, в котором влияние Англии будет ослаблено, а влияние СССР — усилено. Сталин, будучи таким же прагматиком, не мог не приветствовать подобный поворот.
Крах перспектив
Черчилль тоже был прагматиком. Но когда речь заходила об имперском статусе Великобритании или об усилении России, превращался в отъявленного фанатика. Высадка англо-американских войск во Франции? Нет! Вторжение в Третий рейх следует осуществлять только через Италию и Балканы! Упрямое повторение Черчиллем этих идей навело на нехорошие мысли даже Рузвельта: «Всякий раз, когда премьер-министр настаивал на вторжении через Балканы, всем присутствовавшим было ясно, чего на самом деле он хочет: врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить Красную армию в Австрию и Румынию и, если возможно, в Венгрию». В этом случае Англия могла поставить под свой контроль значительную часть промышленности Третьего рейха и занять в Европе господствующее положение.
Ни США, ни СССР это не устраивало. И Тегеранская конференция часто превращалась из совещания «Большой тройки» в игру против несговорчивого английского союзника. Тот в ответ всячески пытался расстроить отношения между Сталиным и Рузвельтом. А ведь они сулили большие перспективы. Так, часть экономических вопросов, поднятых в Тегеране, была перенесена на конференцию в Бреттон-Вудс 1944 года, где приняли решение о создании МВФ — Международного валютного фонда, а также МБРР — Международного банка реконструкции и развития. Советская сторона подписала там соглашения о мировых резервных валютах, выставив своё условие — признать рубль мировой валютой наряду с долларом и фунтом стерлингов. Президент США Франклин Рузвельт счёл, что это справедливо. Черчилль — что нет...
Черчилль совершил, наверное, всё возможное, чтобы конференция в Тегеране либо не состоялась вовсе, либо имела принципиально иной итог.
Вместо эпилога
Как говорилось в советском фильме «Тегеран-43», «этой старой лисе Черчиллю везло всю жизнь». Рузвельт — чуть ли не единственный за всю историю президент США, настроенный на равноправное сотрудничество с СССР, — умер незадолго до конца войны. И «Большая тройка» всё-таки превратилась в «Большую двойку», куда входили Британия и Америка, настроенные «дружить против» Москвы. Контуры нового послевоенного мира, справедливого и равноправного, начавшие проступать в Тегеране, оказались искажены.
