26 октября 1920 года вышло постановление Совнаркома о сборе и продаже за границей антикварных вещей. В постановлении говорилось: «Предложить Наркомвнешторгу организовать сбор антикварных вещей, отобранных Петроградской экспертной комиссией, и установить премию за быстрейшую и выгоднейшую продажу их за границей... Поручить Наркомвнешторгу спешно рассмотреть вопрос о создании аналогичной комиссии в Москве и в случае целесообразности организовать её».
Ставка на яйца
К началу XX века в России была богатейшая коллекция произведений искусства, которую собирали русские цари. Императорский дом покупал шедевры и получал ценные подарки на протяжении веков. Коллекция была уникальной, собрание картин и ювелирный фонд дореволюционной России славились на всю Европу. И не только своими масштабами, но и высокой художественной ценностью. Поскольку советская власть нуждалась в валюте, а предложить на продажу ей было нечего, в ход пошло то, что осталось от старого мира — ценные живописные полотна, антиквариат и ювелирные изделия. Уже в феврале 1921 года декретом Совнаркома был создан Государственный фонд ценностей для внешней торговли. Начавшийся в 1921 году голод вынудил советское правительство изыскивать средства на закупку хлеба. В начале 1922 года появилось постановление «О ликвидации церковного имущества». Предписывалось изъять из храмов все изделия из золота, серебра и драгоценных камней и передать их в фонд помощи голодающим. Всего государство изъяло ценностей на сумму более 4,5 млн золотых рублей, причём большая часть из них ушла на проведение самой кампании. Православная церковь, получившая разрешение самостоятельно заниматься сбором средств для помощи голодающим, собрала около 9 млн рублей.
Большевики разработали программу реализации царских ценностей. Сначала предполагалось их только заложить, но потом было принято решение о продаже. Надо сказать, что царская коллекция два столетия только пополнялась, поскольку ещё Пётр I своим указом запретил продавать, дарить и обменивать коронные драгоценности. Сортировка и оценка царских богатств продолжалась до середины мая 1922 года. Драгоценности были разделены на три группы. В первую вошли изделия высокой художественной и исторической ценности на сумму более чем в 650 млн рублей. Изделия второй группы оценили в 7 млн, а третью (отдельные камни) — в 285 тысяч.
Дружить с советской Россией и давать ей кредиты капиталисты не хотели. В 1921 году туда отправился симпатизирующий большевикам молодой американский бизнесмен Арманд Хаммер. Созданная им компания и Наркомвнешторг подписали договор о поставке в Россию американской пшеницы в обмен на пушнину, чёрную икру, но главное — на экспроприированные большевиками драгоценности. 23-летнего предпринимателя в Кремле принял сам Ленин, подаривший ему на прощание свою фотографию с надписью по-английски: «Товарищу Арманду Хаммеру от В. Ульянова (Ленина). 20.11.1921». Кстати, за близкое знакомство с Троцким Сталин не испытывал к Хаммеру симпатий. Остальные руководители СССР — от Хрущёва до Горбачёва, которым при встрече он непременно говорил, что они напоминают ему Ленина, — тепло принимали «почётного капиталиста» и подписывали с ним крупные контракты. Сам Хаммер стал первым американцем, получившим концессию в советской России. Он представлял интересы более трёх десятков американских компаний, но предпочитал специализироваться на вещах менее приметных — драгоценностях. Он поставил продажу русского антиквариата на поток, за что получал от советского правительства 10 процентов комиссионных. Особое внимание уделял яйцам производства ювелирной фирмы Фаберже, изрядное количество которых он приобрёл в России. Там же он раздобыл настоящее клеймо этой фирмы, что по возвращении в США помогло наладить производство фальшивых яиц Фаберже.
Шопинг в Эрмитаже
Продажу за границу уникальных произведений искусства и антиквариата большевики объясняли весьма просто: скоро всё равно восторжествует мировая революция, и проданные за границу сокровища снова станут народным достоянием. Большевики распродавали ювелирные изделия буквально на вес. Так, предприимчивый английский антиквар Вейс приобрёл за 50 тысяч фунтов стерлингов бриллиантовые украшения общим весом 9 килограммов, которые, разбив на лоты, с огромной выгодой перепродал аукционному дому Christie’s. Популярности «русских сокровищ» способствовали появившиеся в Европе в 1925-1926 годах иллюстрированные каталоги «Алмазный фонд СССР». После этого фонд стал стремительно таять. Россия лишилась брачного венца императрицы Александры Фёдоровны, бриллиантовой диадемы «Русская красавица», диадемы «Русское поле» с уникальным жёлтым бриллиантом.
После этого большевики взялись за музеи. «Вооружённые только одной наивностью, мы выходим на большую дорогу с Рембрандтами, Ван Эйками, Ватто и Гудонами», — писал председатель правления Всесоюзной государственной торговой конторы «Антиквариат» Ильин. Упоминание «большой дороги» было как нельзя более к месту. Ситуация действительно напоминала грабеж, только в роли грабителя выступало само государство. Из залов и запасников Эрмитажа было отобрано около 3 тысяч картин, несколько десятков из которых являлись шедеврами мирового значения. Около 50 знаменитых работ были навсегда потеряны для России. Эрмитажное собрание Рембрандта, бывшее богатейшим в мире, после распродаж уступило первенство амстердамскому и нью-йоркскому. Картин Ван Эйка в России не осталось вообще. Знаменитую картину Рафаэля Санти продали по соображениям «несоветского содержания» крупному американскому банкиру и чиновнику Эндрю Меллону за 1 166 400 долларов, что было в то время самой большой суммой, уплаченной за произведение искусства. Причём эта сумма была как минимум вдвое ниже реальной стоимости картины на момент покупки. Сейчас же шедевры такого рода практически не имеют цены.
Эрмитажные полотна, приобретённые предпринимателем Гюльбенкяном, сделавшим состояние на ближневосточной нефти, стали гордостью его галереи в Лиссабоне. По Эрмитажу и другим музеям, как по магазинам, выбирая товар, ходили иностранные покупатели и их агенты. А простые посетители на месте картин нередко видели объявления в рамочках: «На реставрации» или «На фотографировании». Некоторые произведения искусства сотрудникам Эрмитажа удалось отстоять и даже вернуть со складов «Антиквариата». В частности, музейные коллекции «сектора Востока». По этому поводу заместитель директора Эрмитажа Орбели написал письмо Сталину, который согласился эту коллекцию не трогать. Сотрудники музея, чтобы избежать вывоза из страны других экспонатов, старались любыми способами привязать их к «сектору Востока». Например, по изображению на них восточных изделий, ковров или по другим очень отдалённым мотивам.
От краха музейные коллекции спасло то, что экономическая ситуация в мире была напряжённой и большинство шедевров продать просто не удалось. А цена, которую иностранцы готовы были платить за наше культурное достояние, была просто-напросто смехотворной.
