Феномен самозванчества в русской истории занимает особое место. Выдавший себя за младшего сына Ивана Грозного царевича Дмитрия авантюрист пошел дальше всех, сумев вполне официально, пусть и под чужим именем, взойти на трон.
Искушение
Пусть Лжедмитрий I и продержался недолго, но его пример оказался заразительным. Каждый, кто стремился выдать себя за царственную особу, пытался сыграть на недовольстве — кто дворянства, кто простолюдинов. Идея при этом вкладывалась чрезвычайно простая: все беды от того, что на троне монарх «ненастоящий», узурпатор. И стоит его только сокрушить, как придет настоящий, справедливый и мудрый самодержец.
В истории с Лжедмитрием I русская элита вполне отдавала себе отчет, с кем имеет дело. Но она была готова признать афериста, дабы потом разыграть собственную партию. Правда, такие вот комбинации поставили страну на грань потери государственного суверенитета.
Донской казак Емельян Пугачев, объявивший себя «императором Петром III», попил немало крови своей «супруге» Екатерине Великой. Для подавления его восстания потребовалось освобождение занятых на войне с турками частей регулярной армии.
Династический кризис
За четыре десятка лет до Пугачева действовал самозванец, чья деятельность по масштабу не дотягивала до «Петра III», но тоже оставила след в истории.
Основатель Российской империи Петр Великий в династических делах оставил после себя хаос. Из четырех его сыновей, о которых известно достоверно, трое умерли во младенчестве или в раннем детстве. Старший же, Алексей Петрович, объявленный изменником, умер или был умерщвлен в тюрьме.
Сам Петр скончался, не назначив наследника. Его внук, император Петр II, умер от оспы в 1730 году в 15-летнем возрасте, после чего прямая мужская ветвь рода Романовых пресеклась.
На трон была приглашена племянница Петра I, вдовствующая герцогиня курляндская Анна Иоанновна.
Такая круговерть смущала умы простолюдинов, и странно, если бы в этой ситуации не возник «чудесно спасшийся император».
«Вы знаете, кому присяга была?»
17 декабря 1731 года вышел документ под чудесным названием «Об учинении присяги в верности Наследнику Всероссийского престола, который от Ее Императорского Величества будет назначен».
Поскольку Анна Иоанновна в силу своего положения не могла иметь законного мужа и родить законного наследника, ей предстояло его выбрать и назначить. Но пока императрица не сделала выбор, она повелела привести народ к присяге верности наследнику, кем был он ни оказался.
Таким образом, страна клялась в верности загадочному «некто», что порождало много слухов и пересудов.
В феврале 1732 года в дворцовом селе Чуево Тамбовского уезда, сидя за столом в гостях, невзрачный мужчина заявил: «Вы, народ, знаете, кому присяга была — мне де, не мне? А чють де не мне! А я де — труженик, мне де Бог велел так труждатца. Будет вы не верите, что я царевич, — есть ли де у вас такой человек, которой бы, смотря на землю, узнал, как ево зовут? Тот бы де показал вам о мне подлинно».
«Я не мужик и не мужичий сын»
Компании, сидевшей за столом, мужчина был известен как Тимофей Труженик. Круглый сирота, он с юных лет кормился тем, что нанимался на различную работу в южных областях государства.
Одним он запомнился тем, что занимался ворожбой, другим, наоборот — крайней набожностью. Труженик явно любил оказываться в центре внимания, а в Чуево что-то особенно разошелся.
Как ни странно, его не подняли на смех. Вокруг Тимофея быстро образовалась «свита», с которой он начал путешествовать по богатым дворам, где важную особу с почтением кормили и поили.
Следующий шаг Труженик сделал в селе Мача, где гостил у крестьянина Петра Жиляева. Захмелев, он объявил: «Я де не мужик и не мужичий сын — я де царевич Алексей Петрович. И присяга де кому была? Вет де была прибудущему! А хто де прибудет?»
В доказательство своего царственного происхождения Труженик таинственно мешал землю с водой, предлагая окружающим увидеть в смеси некие образы — такое вот «гадание на кофейной гуще».
Тимофей не стеснялся — хотя многие прекрасно помнили, как он нанимался на работу, «царевич» уверял, что никогда не занимался «мужицким трудом», и вообще к такому не приспособлен.
Брат ты мне, или не брат...
Летом 1732 года Труженик отправился на Дон, где в Яменской станице повстречал беглого драгуна Лариона Стародубцева. Эта встреча закончилась тем, что Ларион тоже объявил себя царевичем — только не Алексеем Петровичем, а Петром Петровичем.
Стародубцев мыслил примерно также, как потом Емельян Пугачев — он полагал, что под именем «царевича Петра» следует набирать единомышленников для военного похода. У Труженика амбиции были поскромнее: он предпочитал есть и пить за счет «принимающей стороны», рассказывая поклонникам о «сундуке с золотом», который он вот-вот отроет и раздаст сторонникам несметные богатства.
В итоге их пути разошлись — «царевич Алексей» вернулся на Тамбовщину, а «царевич Петр» пошел на берега Волги.
Труженик стал причиной слухов о том, что «чудесно спасшийся Алексей» ходит по русской земле в одежде крестьянина, вот-вот откопает тайник с несметными богатствами и пойдет на Москву, где будет устанавливать своей царство.
Воевода в недоумении
Разговоры дошли до тамбовского воеводы Афанасия Кологривова, который резонно предположил, что в столице его по голове не погладят, если узнают о намеках на новую смуту.
Поэтому был отдан приказ: самозванца найти и задержать. Труженика изловили в октябре 1732 года у избы все того же Петра Жиляева, где все и начиналось.
В принципе, ничего, кроме мелкого мошенничества, Тимофей Труженик совершить не успел. И, представ перед воеводой, мог покаяться в этом и отделаться сравнительно мягким наказанием.
Но вместо этого задержанный объявил Кологривову: «Я не мужик и не мужичий сын, я орёл, орлов сын, мне орлу и быть — я царевич Алексей Петрович».
А дальше Труженик разошелся настолько, что потребовал отвезти его к Анне Иоанновне — дескать, у него должен состояться с «сестрой» семейный разговор.
Воевода был озадачен: умалишенным мужчина не выглядел, но упорно вел дело к плахе. Труженик настаивал, что он «царевич», не только перед Кологривовым, но и перед другими арестантами.
То ли он настолько увлекся, что сам поверил в придуманную историю, то ли просто не захотел возвращаться к прежней жизни, решив побыть «Алексеем Петровичем» до неизбежного конца.
Как «царевич» «царевича» выдал
Выбора у воеводы не было — Труженика в цепях и кандалах отправили в Москву для проведения дальнейшего дознания.
Дыба и прижигания раскаленным железом, а также прочие методы Тайной канцелярии заставили его уже через три дня рассказать все и выдать имена тех, кто ему поверил. Рассказал он и о «Петре Петровиче», за которым тут же снарядили экспедиции.
Стародубцев успел сколотить вооруженный отряд в несколько десятков человек, но для противостояния властям этого было, конечно, недостаточно. Второй самозванец тоже оказался на дыбе.
Пытали «царевичей» четыре месяца, и лишь убедившись, что они точно сказали все, их оставили в покое в ожидании приговора, который предстояло утвердить императрице Анне Иоанновне.
Для начала разобрались с теми, кто составлял «свиту» — взявшихся за оружие казнили, а просто любопытствующих били кнутом, урезали языки и отправили на вечное поселение в Сибирь.
Тимофея Труженика и Лариона Стародубцева в октябре 1733 года приговорили к смертной казни. Никакой Болотной площади их не удостоили — приказано было обезглавить самозванцев там, где они впервые осмелились назвать себя царскими особами, тела сжечь, а головы разместить на железных шестах в назидание другим.
Помогло не слишком — следующего самозванца в России поймали уже через пять лет. Но это, как говорится, уже совсем другая история.
