350 лет назад, 2 июля 1670 г. войском Степана Разина была взята Астрахань, что стало поворотным моментом в Крестьянской войне 1670-1671 годов.
Эти и подобные слова из учебников, справочников и энциклопедий, навевают чудовищную скуку и при этом несут хорошо, если только половину правды. Момент был действительно важный. Но вот поворотным в Крестьянской войне его назвать не получается никак. Дело в том, что к июлю 1670 года никакой Крестьянской войны ещё не было. По очень простой причине — в войсках Степана Разина не было крестьян. Да и знаменитый лозунг Разина «Я пришёл дать вам волю» был впервые оглашён как раз после взятия Астрахани.
И потому корректной будет иная формулировка. А именно: «Летом 1670 года знаменитый на всю Европу русский корсар Степан Тимофеевич Разин бросил вызов своему государю — царю Алексею Михайловичу, начав и возглавив сепаратистское движение и Крестьянскую войну».
То, что было до взятия Царицына и Астрахани — ярчайшая иллюстрация симбиоза харизматичного успешного морского разбойника и центральной власти. Кто такой Степан Разин? Донской казак, отчаянный пират Каспийского моря, в течение нескольких лет державший в ужасе одну из богатейших стран мира — Персию. Взял приступом и ограбил до чёрного волоса ряд персидских городов, в морских сражениях уничтожил флот шахиншаха, применив реальную инновацию: ядра, обёрнутые хлопчатником и пропитанные нефтью, поджигали неприятельские корабли на раз-два. Разин основал также Кагальницкий городок, который стал своего рода русской речной Тортугой. За какой-то смешной срок в крепость Кагальник стеклось огромное количество народа, где преобладали казаки, беглые стрельцы и посадские люди. С ними-то Разин и ходил в походы, терзая Персию, Кавказ и подтверждая русское присутствие на Каспийском море вооружённой рукой.
Враждовал ли он с властью? В общем и целом — нет. До поры. Случались, конечно, всякие досадные происшествия вроде грабежей или даже убийств «государевых людей». Но власть в лице астраханских воевод, князей Семёна Львова и Ивана Прозоровского, на это предпочитала прикрывать глаза, поскольку лично князьям художества Разина вреда не наносили. Скорее, даже, помогали — на «подвиги» разинцев можно было свалить загадочное исчезновение денег из казны, а уж по каким карманам оседали эти деньги в реальности, Москве, разумеется, не доносили. Словом, корсар, как он есть — при более-менее удачном стечении обстоятельств он мог бы, наверное, повторить карьеру Френсиса Дрейка, легализоваться и продолжать терзать и грабить во благо Москвы и государя Персию и Кавказ. А потом перейти, чем чёрт не шутит, и на Османскую империю — Кагальник имел выход в Азовское море, так что простор и перспективы открывались нешуточные.
А власть, в принципе, была не против. Причём до такой степени, что любо-дорого. Возвращаясь в 1669 году из очередного Каспийского похода, Разин опасался, что в Астрахани его могут задержать, поскольку грабить Персию он ходил, в общем-то, без государева дозволения. Но вышло немного иначе. Львов и Прозоровский смекнули, что можно поживиться. Тут же из архивов была извлечена давнишняя царёва грамота, согласно которой Разину и его соратникам прощались все вины, если они покаются, сдадут тяжёлое оружие и персидских пленников.
Персов Разин не выдал, да и пушки себе оставил. Взамен задарил князя Прозоровского и стрелецкого начальника князя Львова до такой степени, что Львов расчувствовался и объявил казака своим названым сыном. Для виду Разин, конечно, повинился в «преступлениях». Но вид имел вовсе не раскаянный. Вот что пишет парусный мастер, голландец Ян Стрейс, лично встречавшийся с Разиным: «Казаки расположились станом под Астраханью, откуда толпами ходили в город, одетые все до того роскошно, что одежда самых бедных была сшита из золотой парчи или шелка. Разина можно было узнать по почёту, который ему оказывали, потому что не иначе, как на коленях и падая ниц, приближались к нему... Большая часть простого народа и солдат, теснившихся толпами вокруг Разина, когда он показывался на улицах и нередко бросал горстями червонцы, питала к нему сильную любовь».
Судя по всему, именно этот момент оказался решающим. До триумфального появления в Астрахани Разин считал себя именно что удачливым атаманом, предводителем компактной дружины головорезов-пиратов. Астраханский триумф стал для него сильнейшим искушением — по словам того же Яна Стрейса. «Разин вёл себя в городе, как представитель законной власти». Искушение властью — одно из самых сильных. Разин его не прошёл. За зиму, проведённую в Кагальнике, у него сложился план «тряхнуть Москву». То есть бросить вызов законному государю, поднять на мятеж несколько областей, объявить себя правителем, отторгнуть от России как таковой и устроить своё, альтернативное государство.
План дерзкий. На первых порах даже осуществимый. Взяв Царицын и Астрахань, которые сдались фактически без боя, Разин получил базу для дальнейших боевых действий. Астрахань стала условной столицей, и, надо сказать, администрация Разина в лице атаманов Василия Уса, Ивана Терского и Фёдора Шелудяка, завела вполне достойные порядки: «Сидят чинно и правдолюбиво самозванные власти. Чинят суд и расправу по-божески и без утайки, да жалуют свое самодельное войско жалованием как положено. Торговля идет своим чередом, и гости иноземные не боятся приходить и уходить караванами».
Однако то, что с успехом прошло в портовом городе, дало осечку в «коренной», крестьянской России. С ролью государя Разин не справился. Крестьяне, в отличие от казаков, посадских людей и беглых стрельцов, настоящей военной силой так и не стали.
Многообещающий сюжет о русском Френсисе Дрейке закончился, едва начавшись. Вместо него в истории навсегда прописался «вождь крестьянской войны». И только в народной памяти Разин остался таким, каким был по-настоящему: «удалой казак Стенька».
