545 лет назад, 2 июня 1474 г. в Московском Кремле произошла катастрофа. Успенский собор, доведённый зодчими Кривцовым и Мышкиным до сводов, обрушился. Не то чтобы весь — целиком обвалилась только северная стена, упали хоры и часть столпов. Остальное стояло прочно. Но резонанс от этого события оказался велик.
Дошёл он и до наших дней, по пути причудливо исказившись и превратившись в своего рода мантру, заученную многими экскурсоводами наизусть: «Русские мастера Кривцов и Мышкин построили Успенский собор, но он неожиданно рухнул. Тогда Великий князь Иван III пригласил из Италии прославленного архитектора Аристотеля Фиорованти, поручив ему создать новый храм по образцу Успенского собора во Владимире».
У преобладающей части публики этот сюжет вызывает знакомое многим чувство национального уныния, которое можно выразить примерно такими словами: «Да, ничего на Руси не умеют делать как следует — испокон веков иностранцев приходится приглашать». Более образованная, а потому исчезающе малая часть, историю с приглашением Фиорованти оценивает иначе: «Русский правитель одним щелчком пальцев подписывает на работу самого знаменитого мастера Италии, и это при том, что даже за итальянских посредственностей европейские государи чуть ли не дрались».
Разумеется, вторая оценка гораздо более адекватна. Но даже она не снимает вопрос о квалификации отечественных зодчих. Факт остаётся фактом. Построили — разрушилось. Выходит, никудышные мастера? А, может быть, мастера не виноваты? Может быть, всему виной коррозия коррупции, которая разъедала наше государство уже в те далёкие времена?
Между прочим, версия небезосновательна. Прежде, чем приступить к возведению главного кафедрального собора страны, Иван III объявил, как сейчас сказали бы, тендер. За право стать подрядчиком разгорелась нешуточная борьба. С одной стороны выступали московские купцы Ермолины. С другой — Ховрины. Тоже купцы, но к тому моменту уже получившие боярство по причине целого ряда услуг, оказанных князю.
Победил Владимир Ховрин. Что вызвало недовольство — его на Москве ещё не считали полностью своим. Для коренных москвичей он был приезжим — дед Владимира явился из Крыма и носил греческую фамилию. Отец Владимира, бравший богатые подряды на «палаты и храмы кирпичны», получил прозвище «Ховря», что может означать как «неряха, неопрятный человек», так и «нечистый на руку».
Казалось, вызванные для разбора полётов псковские мастера подтвердили все подозрения: «Известь жидко разтворяху с песком, а оно не клеевито, а внутрь того же малого камения сбираху, да внутрь стены сыплюще, да известию поливаху, якоже раствором тестяным — потому же некрепко делано».
Кто всё-таки виноват? Бестолочи-мастера, заливавшие кладку дурно приготовленной известью, или ворюга-подрядчик, укравший деньги и закупивший дрянные материалы?
Князь Иван III своё укрепившееся в истории прозвище «Великий» получил постфактум. При жизни его часто называли Грозным. И с преступниками, тем более государственными, на расправу был суров. Но и справедлив. А теперь — внимание.
«Бестолковые мастера» Кривцов и Мышкин никуда не деваются. Более того — спустя 10 лет после катастрофы им поручают возведение Благовещенского собора в Кремле — «на дворе Великого князя».
«Ворюга-подрядчик» Владимир Ховрин отправляется не на плаху, а в «ближники» к князю Ивану III, который становится крестным его сына.
Однако собор, построенный Кривцовым, Мышкиным и подрядчиком Ховриным всё-таки в руинах. В чём дело?
На одно-единственное летописное известие Ростовского свода 1489 г. внимания не обращали. Вернее, от него отмахивались. «Бысть трус во граде Москве». Трус — это землетрясение. Помилуйте, какие могут быть у нас, на Русской платформе землетрясения? Это же крупнейший и самый устойчивый участок земной коры!
Оказывается, могут. Раскопки 1960-1970-х гг. показали, что мастера и подрядчики тут ни при чём, а всему виной действительно землетрясение, причём довольно-таки мощное — до 6 баллов.
Аристотель Фиорованти не зря хвалил Кривцова и Мышкина за «гладкую кладку». Русские мастера были по-настоящему хороши. Просто опыта возведения сейсмостойких построек у них не было никакого. Максимум, на что им можно попенять, так это на то, что не был учтён прецедент 1445 года. Тогда в Москве тоже «бысть трус», да такой, что в церквях сами собой зазвонили колокола. Но кто мог знать, что нечто подобное повториться спустя без малого тридцать лет?
Никто. Но на всякий случай Аристотель Фиорованти, знакомый с землетрясениями не понаслышке, строит Успенский собор с учётом возможных «трусов». Это было первое сейсмоустойчивое здание в Москве — итальянец применил своё фирменное ноу-хау, полностью оправдав высокую цену найма — целых 10 рублей в месяц.
И жизнь показала, что он всё правильно сделал — землетрясения у нас потом случались в 1802, 1940, 1945, 1977 и 2013 гг. Успенский собор выдержал их все.
