30 апреля 1472 года в Московском Кремле произошло событие, которое расценивалось современниками как дело национальной важности, от которого зависит судьба государства как такового. Митрополит Филипп освятил заложенный годом ранее фундамент Успенского собора.
Существует масса историй и легенд разной степени достоверности о том, как его возводили. Сложился даже своего рода канон рассказа. Сначала, дескать, строили русские зодчие Кривцов и Мышкин. Довели дело почти до перекрытий. Но постройка внезапно обрушилась. Причина — то ли криворукость мастеров и «камень рыхлый, да известь неклеевитая», то ли редчайший для Москвы форс-мажор. Последний преподносится как изюминка повествования: из серии «мало кто знает». Землетрясение. «Бысть трус во граде Москве велик, и церковь Успения святой Богородицы, сделана бысть уже до верхних камор, падеся в первом часе ночи, и храми все потрясошася, яко и земли поколебатися».
Москва — столица мира?
Оно, может, и познавательно, но на целый ряд вопросов всё-таки не отвечает. Например, эти истории оставляют за бортом главное: почему этот храм был так важен и почему, собственно, он именно Успенский, а не какой-нибудь другой.
Ответы придётся искать в неожиданной плоскости и в глубокой древности. Но зато сразу станет ясно, на каких духовных скрепах держалось русское национальное государство.
Делается это просто. Достаточно правильно ответить на пару вопросов не сложнее кроссвордных. Как назывались главные храмы Древней Руси, построенные в двух столицах, Киеве и Новгороде? Правильно, Софийские. В подражание и в продолжение главного храма православного христианского мира: Софии Константинопольской.
София Премудрость Божия. Это один из иконописных образов Богородицы. Значит, первые русские храмы посвящены ей. А теперь — внимание. Престольный праздник и той, и другой Софии — Успение Пресвятой Богородицы.
Теперь — о том, чем важен и чем известен этот праздник. Согласно церковному преданию, отход Богородицы в мир иной сопровождался событиями, исполненными глубокого смысла. Прощаясь с апостолами, она обещала и после своей смерти заботиться обо всех христианах. И проявила заботу сразу же. Когда её тело несли на погребение, об этом донесли иерусалимской страже. Та попыталась разогнать процессию. Но не тут-то было: «Облачный круг, плывший по воздуху, спустился на землю и точно стеною окружил как святых апостолов, так и остальных христиан». А иудейский первосвященник Афония, сделавший попытку пробиться через эту облачную стену, жестоко поплатился: «Руки его были отсечены неведомой силой».
Теперь складываем два и два. Получается вот что. Москва, затевая у себя строительство Успенского собора, ясно давала понять всем окружающим, на что она претендует.
Во-первых, на прямую преемственность власти и величия от Древней Руси и от Византии. А значит, на звание новой столицы всей Русской земли. Более того: столицы всего православного мира.
Во-вторых, Москва символически демонстрировала, что всякий, кто попробует покушаться на этот её статус, поплатится примерно так же, как древний иудейский первосвященник. Грубо говоря, не суйся, а то в лучшем случае руки отрубим.
Выходит, что строительство Успенского собора было делом первейшим. Делом политической важности. Делом международного престижа. Всяческие проволочки в этом деле расценивались как национальный позор.
Но и это почему-то остаётся за кадром.
Цена вопроса
Так, о приглашении будущего строителя Успенского собора, архитектора Аристотеля Фиораванти, в Москву говорят обычно как-то вскользь. Ну, посулили ему хорошую сумму денежного вознаграждения, вот и поехал.
На самом деле сумма была не просто хорошей. Она была превосходной. 10 рублей в месяц. Не торопитесь смеяться. Летопись раскрывает истинную цену денег того времени: «Два с половиной фунта серебра». То есть по-нашему — примерно килограмм. Если пересчитывать в реальные ценности, то в качестве эквивалента придётся брать не банальных коров или пуды хлеба, а кое-что посерьёзнее. Так, в те же годы за 30 рублей «в вечное владение» было продано село Сабурово Коломенского уезда на реке Москве. А село Степанковское там же — за 17 рублей. Если учесть, что Аристотель Фиораванти строил Успенский собор с 1475 по 1479 гг., то выйдет, что за работу ему заплатили полтонны серебра. Или, если угодно, от 16 до 30 подмосковных деревень.
Обстоятельства его приглашения в Москву потянут на хороший исторический роман, а то и на сериал.
Когда русский боярин Семён Толбузин явился в Италию «приискать достойного муроля (архитектора) для Государя Московского», Аристотель Фиораванти жил в Венеции. Николо Марчелло, венецианский дож, категорически не хотел расставаться с «мастером, равным великому Леонардо да Винчи». Толбузину пришлось выкладывать весьма серьёзный козырь.
Венеции угрожала огромная Османская империя (Турция). Только что захватившая Константинополь. Хозяйничающая на Балканах. И облизывающаяся на саму Венецию.
Но у Турции были тылы. А в одном из них окопался независимый тогда крымский хан. Союзник великого князя Московского.
Именно Иван III, Государь всея Руси, умудрился стравить Крым и Турцию. Они схлестнулись в нешуточной войне, которая закончилась поражением Крыма. Но одновременно отвлекла от Венеции турецкие войска. Эту передышку подарил самому прекрасному городу Италии великий князь Московский. Но он же потребовал услугу за услугу. Теперь ему понадобился прославленный архитектор. И Аристотель всё же поехал в Москву.
Бывают храмы на крови: построенные в память об убийстве на этом месте праведника. Главный собор Московского Кремля и всей страны из той же, но более высокой и благородной когорты. Это храм на умелой политике. На спасительной для христианства войне. На величии народа.
