400 лет назад, 5 декабря 1620 года, в селе Григорово, что на Нижегородчине, в семье приходского попа родился сын. Впоследствии он обойдёт родителя в церковных чинах, став не просто священником, а протопопом. То есть достигнет высшего сана белого духовенства — сейчас протопопу примерно соответствует благочинный. Наделённый особыми полномочиями священник, надзирающий за частью епархии — благочинием.
Другое дело, что все эти объяснения как бы и не нужны, поскольку в массовом сознании к чину протопопа давно и прочно приклеено одно-единственное имя. Если протопоп, то значит Аввакум. И никак иначе.
Почитание памяти главного идеолога раскола, яростного церковного диссидента, одного из самых жёстких оппозиционеров верховной власти и самого пламенного писателя отечественной литературной традиции явно выходит на новый уровень. Министерство культуры РФ ещё в начале года создало специальный оргкомитет, который утвердил план работы и график мероприятий — выставки, конференции, чтения… В частности, был создан сайт «Празднование 400-летия протопопа Аввакума», который анонсировал массу праздничных мероприятий на родине протопопа и приглашал всех желающих посетить эти места. Однако сейчас при нажатии кнопки «Расписание мероприятий» сайт выдаёт следующее: «В связи с решениями правительства и региональных администраций мероприятия по празднованию переносятся на неопределённое время».
Остаётся только гадать, как прокомментировал бы подобное сам мятежный протопоп, любивший изъясняться острым и ехидным слогом, не чуравшийся крепких и солёных выражений, а главное, никогда не признававший никаких компромиссов — ни с правительством, ни тем более с региональной администрацией.
На чём, собственно, и погорел — прошу прощения за неудачный каламбур. С формальной точки зрения на костёр Аввакум взошёл не по обвинению в расколе или ереси, а как государственный преступник — «за великие на царский дом хулы». Грубо говоря, у правящего на тот момент царя Фёдора Алексеевича просто лопнуло терпение. Мало того, что мятежный раскольник, даже сидя в Пустозерской тюрьме, распространяет своё лжеучение, так ещё и дерзает писать письма, порочащие память отца Фёдора, царя Алексея Михайловича: «Бог судит между мною и царём Алексеем. В муках он сидит, слышал я от Спаса; то ему за свою правду». Утверждать, что покойный царь является великим грешником и удостоен за свои художества адских мучений — это уже явный перебор.
С властями региональными Аввакум и вовсе не церемонился. Его сибирская эпопея обычно демонстрируется как невыносимые муки, непрекращающиеся преследования и издевательства со стороны начальника Даурской экспедиции, Нерчинского воеводы Афанасия Пашкова. Дескать, и чеканом он протопопа бил, и велел выписать ему 72 удара кнутом, и в ледяную воду сбрасывал… Но крайне редко вспоминают слова самого Аввакума, сказанные в адрес воеводы: «Десять лет он меня мучил или я ево — не знаю. Бог разберёт в день века». Насчёт десяти лет протопоп слегка загнул — в отряде Пашкова он провёл где-то лет семь. А вот всё остальное правда. Аввакум постоянно обличал воеводу во многих «неправдах» — и жесток он, и людей не жалеет, отправляя на верную гибель, и в вере нетвёрд, поскольку вместо молитвы к Богу обращается к местным колдунам: «Заставил инозема шаманить, сиречь гадать: удастся ли им сие, и с победой ли вернутся домой?» Самое интересное — обличал не только устно, но и письменно. Причём не только в своих личных записях, но и в донесениях самому царю Алексею Михайловичу. Донесения протопопа были аккуратно подшиты к делу воеводы, да так, что Афанасий Пашков был отстранён от должности, а впоследствии испытал серьёзное унижение.
В тот момент царь Алексей Михайлович рассорился с патриархом Никоном и явно искал в церковной среде тех, кто был Никоном обижен. Одной из самых заметных фигур был как раз Аввакум — его спешно вернули в Москву: «Государь меня тотчас к руке поставить велел и слова милостивые говорил… И я руку ево поцеловал и пожал… Велел поселить меня на монастырском подворье в Кремле, и, мимо двора моего ходя, кланялся часто со мною низенько таки, а сам говорит: “Благослови-де меня, и помолися обо мне”. Воеводу же мне царь головою выдал — Бог так изволил. Видя беду неминучую, пал он передо мною со слезами, я же простил его, постриг и посхимил». То есть протопоп в конце концов вчистую обыграл представителя региональной власти в административной игре, устранив его сначала из актуального политического поля, а потом и из светской жизни — свои дни Пашков кончил монахом Чудова монастыря.
Словом, вовсе не из страданий, а вот из таких или подобных моментов как раз и состояла жизнь неистового протопопа. Публицистика, скандалы, интриги и яростная политическая борьба, окрашенная в самые что ни на есть патриотические тона.
Дело в том, что церковный раскол мог приобрести совсем иные очертания. Потому что и Аввакум, и его оппонент патриарх Никон когда-то не просто были знакомы и приятельствовали — они были соратниками. Оба искренне считали, что церковная реформа необходима и что без неё Церкви в ближайшее время придётся худо от нестроения. Оба считали, что для исправления ситуации надо прежде всего исправить устав богослужения и церковные книги.
Единственное, где они расходились, так это в том, по каким образцам следует править эти самые книги. Никон полагал, что по греческому образцу, поскольку изначально православие пришло к нам оттуда, да и в богословском плане Константинопольский патриархат гораздо более продвинут.
Аввакум же твёрдо был уверен, что у нас есть собственная, русская святость, что свет Православия теперь исходит из Москвы, которую не напрасно назвали Третьим Римом. А также что какие-то там греки нам не указ, поскольку уже давным-давно погрязли в ереси и безверии, и если перенять богослужебный устав от них, то это приведёт к политической катастрофе: «Своего царя Константина (последнего императора Византии) потеряв безверием, предали турку, а теперь моего Алексея (царя Алексея Михайловича) в безумии обаяли, шиши антихристовы, прелагатаи (тайные лазутчики, шпионы), богоборцы!»
Вся разница в том, что Никон, будучи старше на 15 лет, обладал гораздо более серьёзным административным ресурсом и влиянием на царя. Аввакум проиграл только по этой причине, сохранив веру в свою правоту и патриотические убеждения до конца жизни.
