27 июля 1942 года в 23:35 по московскому времени в рабочий кабинет Иосифа Сталина вошел начальник Генерального штаба РККА Александр Василевский. Вождь отдал распоряжение немедленно подготовить приказ об укреплении дисциплины в войсках.
Четыре часа в кремлевском кабинете
Василевский написал проект документа здесь же, не покидая кабинета, и передал его Сталину. Тот, взяв ручку, занялся редактированием. В итоговой версии от варианта начальника Генштаба остались лишь общие фразы. Суть, самые жесткие обороты, принадлежали авторству советского лидера.
В 4 часа утра 28 июля 1942 года генерал Василевский покинул Кремль, держа в руках подписанный Приказ Народного комиссара обороны СССР № 227 «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии и запрещении самовольного отхода с боевых позиций». Впоследствии он стал известен как приказ «Ни шагу назад!».
Документ окружен огромным количеством мифов, главный из которых, появившийся в годы перестройки, гласил: перепуганный бегством советских солдат Сталин приказал выставить в тылу заградотряды, которые расстреливали солдат и офицеров тысячами. В итоге бойцы Красной Армии сражались не благодаря собственному мужеству, а ведомые страхом пули в спину.
Эта версия затем перекочевала в голливудские картины (подобные ленте «Враг у ворот»), а затем и в новое российское кино о войне.
«Целый час, оглушённые, молчали после того, как прочли приказ»
Однако люди, прошедшие войну, оценивали приказ 227 далеко не так негативно. Например, генерал Василевский в своих мемуарах, написанных далеко не в сталинские времена, так определил свое отношение к документу: «Приказ № 227 — один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности. Я, как и многие другие генералы, видел некоторую резкость оценок приказа, но их оправдывало очень суровое и тревожное время. В приказе нас, прежде всего, привлекало его социальное и нравственное содержание».
Писатель Константин Симонов, в 1942 году военный корреспондент «Красной Звезды», впервые услышал приказ вместе с бойцами на фронте.
«Целый час, оглушённые, молчали после того, как прочли приказ, — писал он в своих дневниках. — До этого война наматывалась как клубок, сначала как клубок несчастий, потом, в декабре сорок первого, этот клубок как будто начал разматываться, но потом он снова начал наматываться, как клубок новых несчастий. И вдруг, когда я прочел этот приказ, словно всё остановилось. Теперь движение жизни представлялось в будущем каким-то прыжком — или перепрыгнуть, или умереть!»
«Многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо угнетателей»
Пожалуй, впервые с начала войны в приказе звучали настолько жесткие слова, констатировавшие всю глубину постигших страну и армию неудач: «Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие из них проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток. Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке… Территория Советского государства — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы, матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину… Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв… Паникеры и трусы должны истребляться на месте… Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо, как с предателями Родины… Выполнить этот призыв — значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага».
Чтобы понять все глубину этого приказа, надо четко представлять, в какие дни он был подписан. К лету 1942 года Советский Союз оказался в положении куда более катастрофическом, нежели в июне 1941-го.
Над пропастью: в июле 1942-го СССР стоял на краю гибели
Наступление на Харьков не просто потерпело неудачу, а обернулось полным разгромом группировки советских войск. Убитыми, ранеными и пленными Красная Армия потеряла около 500 тысяч человек. Гитлеровцам удалось захватить Крым, в начале июля 1942 года пал Севастополь.
Немецкие войска устремились к Волге, захватывая всё новые и новые территории. 7 июля гитлеровцы ворвались в Воронеж, 23 июля пал Ростов-на-Дону. Отступление Красной Армии, казалось, приняло необратимый характер. После выхода к берегам Волги и захвата Сталинграда Советский Союз лишался стратегических ресурсов и коммуникаций. Хуже того, прорвавшийся на Кавказ противник мог завладеть нефтепромыслами Грозного и Баку.
В Великобритании, не очень полагаясь на стойкость советских войск, уже рассматривали возможность нанесения массированных бомбовых ударов по советским нефтепромыслам, дабы они не достались нацистам.
Кроме того, решающий успех гитлеровцев на Волге и на Кавказе был чреват вступлением в войну с СССР Японии и Турции, что превращало крайне тяжёлое положение в почти безнадежное.
По сути, вся глубина падения была изложена в самом приказе. Который, вопреки поздним мифам, не был секретным, а имел гриф «Не для публикации». Его зачитывали в подразделениях — тем, кому предстояло встать на пути у бронированных вражеских армад, чтобы любой ценой остановить их движение вперед.
Кого расстреливали заградотряды?
Три важных момента, которые сегодня искажаются. Приказ 227 НЕ ЗАПРЕЩАЛ ОТСТУПЛЕНИЕ КАК ТАКОВОЕ. Суть заключалась в запрете отхода беспорядочного, без приказа командования. Ответственность за это возлагалась прежде всего на командиров и политработников, а не на рядовых бойцов.
Заградотряды не были изобретением РККА. Такие подразделения в различных армиях мира использовались ранее, а в самом приказе 227 прямо указывается на то, что немцы останавливали бегство из-под Москвы при помощи формирования штрафных рот и заградподразделений. И если у противника это сработало, то почему не использовать его опыт?
Теперь, что касается «массовых расстрелов». Вот сводка НКВД СССР по Донскому фронту о деятельности заградотрядов в самый горячий период — с 1 августа по 1 ноября 1942 года. Всего за этот период заградотрядами было задержано 36 109 солдат и офицеров, сбежавших с передовой. Из них возвращено в свои части и на пересыльные пункты 32 993 человека, направлено в штрафные роты — 1056 человек, направлено в штрафные батальоны — 33 человека, арестовано — 736 человек, расстреляно — 433 человека. То есть, под смертную казнь попадало менее 1% покинувших позиции, а большинство просто возвращались в строй.
Согласно воспоминаниям ветеранов, с заградотрядовцами они чаще всего встречались… на линии фронта. Когда становилось особенно горячо, эти подразделения бросали в бой как обычный резерв. Так что сытые и довольные садисты-изверги, которые сами не желают воевать, — это исключительно больная фантазия современных творцов.
Штрафбаты: как в действительности воевали и какой процент в частях РККА составляли
Главная легенда постсоветского времени — война была выиграна благодаря штрафным ротам и штрафным батальонам. Приказ № 227 предусматривал формирование в пределах фронта от одного до трех штрафных батальонов численностью до 800 человек и в пределах армии от пяти до десяти штрафных рот численностью 150–200 человек. В штрафные роты направлялись рядовые и младшие командиры, в штрафные батальоны — средние и старшие командиры, провинившиеся в нарушении дисциплины по трусости и неустойчивости, «чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной».
Это действительно было наказание, и использование подобных подразделений на наиболее опасных участках фронта влекло за собой повышенные потери. Но штрафбат, тем не менее, не был равносилен смерти.
Срок пребывания в штрафных подразделениях не мог превышать трёх месяцев, а также сокращался для тех, кто проявил личное мужество и был отмечен командованием либо получил ранение в бою. Больше того, нередки были случаи, когда боец из штрафной роты возвращался в свою часть не только с искуплением вины, но и с боевым орденом на груди.
Командовали штрафными подразделениями исключительно кадровые офицеры, которые относились к так называемому «постоянному составу», в отличие от «переменного» — «штрафников». Отношения внутри таких подразделений строго подчинялись армейским уставам, никакого издевательства над проштрафившимися бойцами не допускалось. Вопреки мифам из литературы и кино, штрафные роты и батальоны вооружались таким же стрелковым оружием, что и линейные части.
Можно снимать сколько угодно сериалов на эту тему, но факты — штука упрямая: численность штрафных подразделений колебалась от 2,7% в 1943 году, до 1,3% в 1945 году от общей численности советских войск на фронте. Бойцы, оказавшиеся в силу разных обстоятельств в таких подразделениях, внесли свой вклад в войну, но голая статистика свидетельствует — победу одержал «рядовой-пехотный Ваня», как говорили в одном из лучших фильмов о Великой Отечественной.
Наверное, когда-нибудь история приказа 227 получит достойное воплощение в кино. Но, видимо, для этого должно смениться поколение творцов, воспитанное на постсоветских мифах.
