«Буря» («Олуjа» по-сербски) — так называлась совместная операция армий Хорватии и Боснии против двух непризнанных государственных образований сербов, а именно Сербской Краины и Западной Боснии. Бои проходили четверть века назад, с 4 по 9 августа 1995 г.
Братья-враги
В ходе этнических чисток после победы были убиты несколько тысяч сербов, еще четверть миллиона стали беженцами. Разборка была кровавой, как нередко бывает между близкими родственниками. Не все в это верят, но это так: сербы, хорваты и боснийцы — этнически один славянский народ. Только первые исповедуют православие, вторые — католицизм, а третьи — ислам.
То, что они говорят на одном языке, который российские филологи называют сербско-хорватским, мало о чем говорит. Это не мешало сербам, хорватам и боснийцам воевать между собой в ходе обеих мировых войн. Объединение в 1945 г. волей маршала Тито в Социалистическую федеративную республику Югославию не сделало эти народы ближе. После распада СФРЮ в 1992-м они с энтузиазмом вцепились друг другу в глотки.
Три года сербы в Хорватии и Боснии ещё держались, в чем им активно помогали добровольцы из России и других стран СНГ. Сколько их было, теперь никто точно не скажет. Вероятно, около тысячи. От 30 до 50 человек погибли. Историк Михаил Поликарпов принимал участие в Боснийской войне в составе Русского добровольческого отряда. Вернулся живым, написал книгу «Жертвоприношение. Откуда у парня сербская грусть?».
Соло на пулемете
«Русские попали на какую-то странную войну, — рассказывал в своей книге Поликарпов. — Здесь не было методичных, железно организованных действий танковых масс, как в Великую Отечественную. Не было и сплошной линии фронта, с глубокими „шрамами“ окопов и проволочных заграждений, как в Первую мировую. Не похожа война и на ту, что показывают фильмы вроде „Рэмбо“. В Боснии фронт напоминал хаотическую, изломанную линию, плод „бешенства“ самописца сейсмографа, отразившего землетрясение. Боснийский фронт тянулся по ущельям и лесистым горам на сотни верст. У воюющих сторон не хватало сил на полнокровные армии. Ополченцы, сбитые в полупартизанские отряды, опирались на укрепрайоны — такие как Горажде и Сребреница. Они создавали очаговую оборону, позиции-„положаи“, обороняли села и важные высоты, блокировали дороги блок-постами. Противники были разделены нейтральными полосами шириною от нескольких десятков метров (в городах и местах упорных позиционных боев, вроде Олова) до участков „выжженной земли“ в несколько километров, как под Прачей. Стратегические операции, требующие значительного количества боевой техники и живой силы, происходят нечасто.
В горах использовать танковые клинья невозможно. Техника сосредотачивается лишь на равнинном севере страны и в стратегически важных районах. Например, посавинский коридор (был отвоеван в 1992 г. и соединял сербские территории в Хорватии, Республику Сербскую в Боснии с Югославией, — Ред.), местами всего четыре километра шириной, насквозь простреливаемый, мусульмане так и не смогли пройти за три с лишним года войны. Район был хорошо укреплен, его защищали сербы, которые знали, что отступать нельзя. Много сил было собрано и вокруг Сараева.
В горной местности пехота передвигается к линии фронта обычно на автомобилях и ведет боевые действия в строю. Иногда ее поддерживают бронеавтомобили и танки. И часто это Т-34-85 времен Отечественной. Впрочем, были и Т-55, и Т-72. У хорватов встречались и западногерманские „Леопарды“, придавая второй смысл образу „леопардовой шкуры“ (образ местности, которую „пятнами“ контролируют сербы, рядом хорваты, между ними мусульмане и т. д., — Ред). Задолго до того, как российские танки горели в Чечне, сербы экранировали свои старые машины ящиками с землей, которые надежно защищали танк от выстрела из гранатомета.
Гражданская война почти стерла разницу между армией и полицией... И поскольку в первый, самый жестокий год войны кадровый и наиболее активный состав воюющих сторон оказался выбитым, ударные части сербов стали пополняться добровольцами из Черногории, Сербии, русскими. У хорватов действовало изрядное количество военспецов из других стран. У мусульман, кроме большого количества моджахедов, можно встретить кого угодно. Они даже использовали как пушечное мясо не успевших бежать сербов — их семьи делались для этого заложниками. Большим рвением в военных действиях и злобой отличались санджакли — мусульмане из горной области на юге Сербии.
Вооружение было пестрым. Хотя война велась по большей части советскими моделями югославского производства, здесь можно встретить образцы, прошедшие Вторую мировую. Особенно высоко ценилось оружие российского производства — как самое надежное. Хорваты и мусульмане в ходе боев здорово обновили свой арсенал — помощь им шла регулярно, несмотря на „санкции“. Холодное оружие применялось лишь в исключительных случаях.
Дисциплина на этой войне у братьев-сербов весьма своеобразна. Часто те, кто нарушали приказ, никакого наказания не несли. В стране не вводилось военного положения. До 1995 года перейти из одного отряда в другой не составляло труда. У мусульман дело обстояло с этим четче, так как часто они были заперты в „котлы“, в положении загнанных в угол зверей.
Русские обычаи и представления здорово отличаются от сербских. Своеобразен и юмор православных братьев. Я помню, как пулеметчик играл траурный марш на пулемете. Правда, на одной ноте».
Русский доброволец
К лету 1995 г., когда началась операция «Буря», русских добровольцев в непризнанных сербских республиках почти не осталось. Семнадцать граждан РФ, погибших в боях 1994-1995 гг., похоронены на кладбище Доньи-Милечи под Сараевом. Могилы других разбросаны по разным республикам и окраинам бывшей Югославии. 12 апреля в День русских добровольцев в Вишеграде проходят памятные мероприятия в честь граждан России и выходцев из СССР, участвовавших в Боснийской войне на стороне Республики Сербской.
Само же понятие «русский доброволец» (руски добровољац) в современном сербском языке слегка изменило значение. Теперь это уже не брат из России, погибший на в общем-то чужой ему войне. Теперь это скорее человек, по собственному выбору взявшийся за малоприятное и не сулящее никаких выгод дело. «Я не русский доброволец, — говорит нынешняя сербская молодежь, — чтобы заниматься любовью с этой некрасивой девушкой».
