195 лет назад, 21 марта 1825 г., на территории нынешней Финляндии, а тогда вполне себе Российской Империи, в городе Роченсальм Выборгской губернии родился человек, имя которого до сих пор способно вызвать ожесточённые споры и в некоторой степени может считаться условным маркером казённого патриотизма. Звали его Александр Можайский.
Да-да, тот самый, который «самолёт». Если к этому слову кто-то добавляет определение «первый в мире», то всё ясно. Можно ставить клеймо «Россия — родина слонов». Если же кто-то к слову «самолёт» добавляет «не взлетел», то снова всё ясно. Клеймо «Пятая колонна», и не отмоешься.
На самом деле этот спор, как и многие подобные, заведомо бестолковый. По той простой причине, что обе стороны, как ни странно, ошибаются. Офицер флота, вышедший в отставку в звании генерал-майора и впоследствии числившийся даже контр-адмиралом, действительно построил один из первых в мире натурных, то есть полномасштабных, предназначенных для полёта человека, самолётов. Который, если рассмотреть как следует, самолётом как таковым был весьма сомнительным. Но именно поэтому смог взлететь, пусть ненадолго и невысоко.
Середина XIX столетия — славное время для самой необузданной фантазии. Техника и технология переживают невиданный бум. То, что ещё вчера казалось ерундой, пустым прожектёрством, в лучшем случае — забавной игрушкой, так и не преодолевшей стадию более или менее рабочей модели, становится реальностью, действует и даже приносит серьёзные прибыли. По земле бегут паровозы. Пароходы пересекают океаны. Покорена сила пара. На очереди электричество. Химики подступают к синтезу органических соединений. Кто поручится, что буквально завтра какой-нибудь отчаянный изобретатель не осуществит заветную мечту человека о свободном полёте? Именно полёте, потому что воздухоплавание — на шарах и по воле ветра — тоже стало реальностью.
А ведь всё движется именно к этому. В 1863 г. французский журналист, художник и фотограф Феликс Надар, впоследствии друг самого Жюля Верна, выступает с «Манифестом динамического воздухоплавания». Где прямо говорит, что неуклюжие воздушные шары — это вчерашний день. Что пора уже озаботиться нормальными самолётами и летать как следует, а не куда ветер занесёт: «Чтобы бороться с воздухом, необходимо обладать удельным весом, большим, чем воздух. Подобно тому, как птица движется в воздухе, будучи тяжелее его, так и человек должен найти для себя точку опоры». Манифест перевели на все европейские языки, и научная общественность Франции горячо его поддержала.
Другое дело, что пока ещё никто не знал, как должен выглядеть этот самый летательный аппарат тяжелее воздуха и какими принципами должен руководствоваться его конструктор.
За семь лет до Манифеста Феликса Надара Александр Можайский, наблюдая в своём имении за полётом птиц, пришёл к выводу, что построить аппарат, основанный на аэродинамическом принципе, вполне возможно. Но от мысли до её воплощения хотя бы в модели ему понадобилось двадцать лет поисков. Отказ от машущих крыльев. Изучение подъемной силы — для этого он, рискуя жизнью, проводит экспериментальные полёты на гигантских воздушных змеях, которые тянут за собой несколько лошадей на полном скаку. Математические расчёты. Аэродинамические опыты.
И — первый локальный успех. Осенью 1876 г. в манеже Берейторской кавалерийской школы Санкт-Петербурга Можайский демонстрирует модель самолёта, которую приводит в действие пружинный двигатель. Вот как об этом писала газета «Кронштадтский вестник»: «Изобретатель весьма верно решил давно стоявший на очереди вопрос воздухоплавания. Аппарат при помощи своих двигательных снарядов не только летает, бегает по земле, но может и плавать. Быстрота полета аппарата изумительная; он не боится ни тяжести, ни ветра и способен летать в любом направлении...»
Опытами Можайского заинтересовался Дмитрий Менделеев, который, к слову, числился в Комиссии Главного инженерного управления Военного министерства. Он-то и продавил положительный отзыв на просьбу Можайского выделить 3000 рублей на проведение научных исследований с целью получения данных, необходимых для постройки уже полномасштабного аппарата.
Деньги были истрачены с умом. На основе полученных данных Можайскому удалось создать ту самую компоновку самолёта, которая ныне считается классической. Со всеми необходимыми компоновочными узлами и конструктивными решениями. В частности, он первым в мире отметил важность «маленьких площадей на задней части крыльев, для поворота аппарата» — того, что сейчас называется элеронами, и без которых не получится достичь поперечной устойчивости самолёта.
Можно было строить натурный самолёт. Для этого нужны были деньги — по смете Можайского получалось, что необходимо изыскать сумму в 18 895 рублей и 45 копеек.
Комиссия, на этот раз уже другая, в финансировании проекта отказала. Одним из важных резонов члены комиссии сочли неподвижность крыла — всем же известно, что птицы машут крыльями.
Тем не менее Можайский строит самолёт фактически на свои деньги. Предварительно, кстати, получив патент — «Привилегию № 103 на воздухолетательный снаряд».
20 июля 1882 г. в Красном селе прошли испытания. Паровые двигатели раскрутили три винта — один передний тянущий и два задних толкающих. Самолёт с пилотом разогнался по наклонным деревянным рельсам, взлетел, какое-то время пролетел по прямой, потом накренился набок, упал и сломал крыло.
Какое именно время летел самолёт Можайского — понять уже невозможно. В любом случае, счёт шёл на секунды. Это, кстати, нормально — те же считаные секунды спустя двадцать с лишним лет держался в воздухе самолёт братьев Райт во время первых испытаний, которые тоже закончились поломкой крыла.
Другой вопрос — как вообще могла взлететь достаточно тяжёлая конструкция Можайского, весившая 57 пудов и оснащённая откровенно маломощными паровыми двигателями?
Вероятнее всего, сыграл свою роль экранный эффект — серьёзное возрастание подъёмной силы вблизи земли или воды. При наборе высоты он пропал, и самолёт рухнул.
По большому счёту, Можайскому удалось построить то, что потом назовут экранопланом. Но который мог бы «переродиться» и в настоящий самолёт. Вполне вероятно, что при дальнейшем финансировании и натурных исследованиях Можайский довёл бы аппарат до ума.
Но денег не было. А потом кончилось и время. В 1890 г. Можайский умер от пневмонии, не дотянув совсем чуть-чуть до надёжных бензиновых двигателей, которые, скорее всего, смогли бы обеспечить его творению надёжный полёт.
